Фредерик Пол - Те, кого принимают в расчет
Так продолжалось, пока Рей не встретила Мери Марн. Та внимательно выслушала ее и рассмеялась, что сразу же вернуло девушку к действительности, и она снова забеспокоилась о Брэбенте.
Вернувшись в комнату, где все еще безмолвно стоял гормен-охранник, Рей увидела незнакомца.
— Рей! — закричал Гибсен. — Где ты была? Ну, ладно. Это — Сэм Джерофф из первой экспедиции.
Она подошла к этому пожилому человеку. Он явно нуждался в помощи, а Рей была единственной, кто хоть что-то смыслил в медицине, поскольку приобрела определенную практику, ухаживая за детьми на корабле. Пока она искала в аптечке все необходимое, старик пытался ответить на тысячи вопросов, которые так и сыпались со всех сторон. «Его запугали, — думала она. — Запугали! И он долго почти ничего не ел. Об этом можно судить по редким волосам, по сухой, в струпьях, коже, даже по красным от слез глазам. Самое подходящее лечение для него — это еда и отдых. Возможно, подойдут витаминизированные концентраты».
Пока Рей рассматривала этикетки, ребенок четы Марн проснулся и заплакал.
Мери поспешила к нему. Гормон, безучастно стоявший у двери, вдруг сделал какое-то неуловимое движение и оказался возле них; его заинтересовало маленькое, розовое личико. Он был похож скорее на мумию, чем на живое существо. Потом снова без каких-либо видимых движений он очутился у двери.
Пока Рей занималась Сэмом Джероффом, тот беспрерывно вертелся. Вот его взгляд остановился на охраннике, и он тихо заскулил. Тот не обратил на него внимания.
— Извините, мисс, — пробормотал Джерофф. Гибсен взглянул на девушку и покачал головой.
— Да, несладко ему пришлось. Старик услышал и привстал.
— Не сладко? Я каждый день удивлялся, что еще жив. Вот Скиннеру повезло больше меня.
Рей зашикала на него и попыталась уложить, но тот заупрямился. Ему хотелось выговориться.
С помощью Гибсена и де Джувенела старик прислонился к стене и начал свой рассказ:
— Нас было трое — Чепмен, Скиннер и я. Мы находились на планете уже больше полутора лет, когда впервые увидели ракету. — Он отдышался и продолжал: — Ее засек Скиннер. Он был радистом и однажды поймал сигналы, которые не смог прочесть. Скиннер поведал все нам, но, вы знаете, мы вначале не поверили. Мы тогда еще ничего не знали о горменах. Я впервые услышал это имя от доктора Брэбента. Мы не знали тогда, что в космосе есть еще кто-то, кроме людей, и… Ну, вот и узнали.
Старик сипло закашлялся, поднял глаза на Рей и прикрыл рот рукой.
— Извините, — прошептал он. — Тем не менее продолжали поступать все новые сигналы. Мы установили наблюдение за небом и, кажется, что-то увидели. Думаю, это был корабль. Мы увидели что-то и решили — метеорит. А как оказалось в последствии — ракета горменов. Но мы не были уверены в этом, да и длительное время ничего не происходило. Все, о чем я говорю, есть в бортжурнале. Кто хочет, может прочесть. Думаю, он где-то здесь. Но, конечно, не в этом дело. Журнал находится у горменов, и… Ну, так вот. Как я уже сказал, длительное время все было спокойно. Около двух лет. Мы пытались выращивать зерновые культуры, но они очень плохо росли. А корнеплоды вообще засыхали. Из таких растений, как картофель, морковь, репа, только морковь как-то вырастала, но не больше дюйма в длину. Но все-таки ее можно было есть. Она скорее была похожа на шишку, чем на морковь, и совсем не вкусная. Думаю, что все это из-за слишком тонкого плодородного слоя почвы. Это все равно, что жить в доме, у которого нет ничего, кроме фундамента, но, впрочем, это не то. Понимаете, верхний слой довольно плодороден, но под ним — мертвый. Я долго об этом думал, но черт меня подери, если хоть что-то понял. Вначале я думал, что в грунте слишком много влаги, однако…
— Извините, — поспешно сказал старик и снова закашлялся. Затем провел ладонью по губам и продолжал: — Я немного забыл язык, и мне трудно рассказывать. Итак, культурные растения очень плохо росли. Ну вот, тогда и появились чужаки. Та штука, которую мы заметили в небе, была наверняка ракетой, и они, должно быть, засекли нас. Но чем они занимались почти все эти два года, я не знаю. У чужаков на планете Бес было что-то вроде лагеря. Они держали меня там пару лет. Возможно, этот лагерь был и тогда, когда капитан Фаррегут был здесь. Но ни лагеря, ни чужаков мы тогда не видели, пока…
Джерофф запнулся и тихо заплакал.
Гибсен приказным тоном заметил:
— Послушай, тебе не обязательно все рассказывать прямо сейчас. У нас есть время!
— Я должен, — промолвил Джерофф, вытирая свои водянистые глаза. — А вы уверены, что времени достаточно? Я — нет. Возможно, у нас вообще не осталось времени.
Старик беспокойно заворочался, потом уставился на молчаливого гормена и продолжил свой рассказ:
— Они пришли ночью, когда мы все спали. Никакой охраны у нас, конечно, не было. Кто бы мог подумать, что она может понадобиться? Нас разбудил какой-то шум. Хотя меня разбудил крик Чепмена. Он тогда ночевал в другом доме. Накануне мы поссорились, едва не дошло до драки. Чепмен потерял одну из книг Скиннера, а тот не дал ему свою гавайскую гитару, и Чепмен… Впрочем, это не столь важно. Но Чепмен съехал от нас и поселился в одном из домов напротив. Красный такой. Мы называли его Дом Моргана. Там на потолках комнат были какие-то золотые украшения, поэтому Скиннер окрестил его так, и… Ну вот, гормены вначале зашли в тот дом. Мы проснулись от ужасного крика и помчались на помощь… Чепмен был все еще жив. — Джерофф разжевывал каждую фразу. — Да, он жил еще два года после этого. Нас вместе возили на планету Бес. Мы с ним виделись нечасто, но после его смерти я все-таки увидел его. Они препарировали его тело, чтобы изучить анатомию человека. Я думаю, они хотели…
Джерофф снова запнулся, опустил голову, однако через минуту задумчиво продолжал:
— Гормены, исследуя рефлексы и еще что-то, причиняли мне ужасную боль. Я просил их убить меня, но они отказывались. Я умолял их. А Скиннера они убили. Прямо там, в Доме Моргана. У него был пистолет, и он пристрелил шестерых. Затем гормены отвезли меня на Бес для… Ну, доктор Брэбент говорил, как это называется. Лет десять после смерти Чепмена меня кормили какой-то кашей и все это время наблюдали за мной. Временами они не беспокоили меня в течение нескольких недель. От каши иногда ужасно тошнило. Как видите, они хотели знать буквально все. Они провели массу экспериментов, иногда очень болезненных. — Старик потер большой белый шрам на руке и снова заговорил. — С месяц назад гормены снова привезли меня сюда. Тогда я не знал зачем, а сейчас догадываюсь. Я думаю, они засекли «Первопроходец П» своим радаром, если у них вообще есть радары. Или, возможно, вы отправили какое-то сообщение, и гормены перехватили, и потому отправили меня сюда. Наверняка они собирались использовать меня как приманку. Поставить где-нибудь на открытом месте, а самим притаиться в засаде. Но все случилось иначе. Они…
Джерофф разрыдался.
Гибсен поднялся на ноги и прорычал:
— Хватит. Пусть отдыхает.
Он решительно повернулся к охраннику. Но де Джувенел придержал его рукой. Штурман мгновение смотрел на маленького смуглого человечка и потом кивнул:
— Ладно. Я ничего не стану делать.
Рей уже засыпала, лежа на полу возле спокойно посапывающего ребенка, когда рука Гибсена легла ей на плечо.
— Военный совет. Давай, просыпайся. Гормон ушел. Она посмотрела в сторону двери — охранника не было. В комнате стояла почти кромешная тьма, только со стороны освещенных зданий напротив проникало немного света. Отсюда были видны скромное убранство комнат и темные фигурки чужаков.
— Просыпайтесь, — громче сказал Гибсен, толкая носком ноги Мери Марн и ее мужа, которые тут же спали вместе. — Де Джувенел? Ты встал? Ретти?
Наконец все проснулись. Гибсен продолжал командовать:
— Ретти, стань у двери. Неизвестно, сколько это существо будет отсутствовать. Смотри внимательно. Он повернулся к Марну.
— Лейтенант, ты старше меня по званию. Может, хочешь взять руководство в свои руки? Марн покачал головой.
— Я еще не совсем владею рукой. Да и какая разница, кто сейчас руководит.
— Может и так, — согласился Гибсен. — Нас оставили без охраны. Думаю, нужно как-то пробираться к ракете. Ну, что вы об этом думаете?
Рей затаила дыхание, затем выпалила:
— Но в ракету все не поместятся!
— Полетит только кое-кто из нас, — уточнил штурман.
Сэм Джерофф приподнялся на локте и слабо застонал. Гибсен грубо закончил:
— Это так. Пара человек вынуждена будет остаться.
Уэнсли резко возразила:
— Это несправедливо! А как же дети? — Гибсен отрицательно покачал головой. — А Сэм Джерофф? А доктор Брэбент? Его даже нет с нами, как мы можем оставить его?
— Но он же нас оставил.
— Да, но…
— Заткнись, Рей! — Голос Гибсена стегал, как кнут погонщика коров. — Сейчас не время говорить о справедливости. Речь идет о нашей жизни или смерти.
