Тимофей Печёрин - Вдали от дома
— Я правильно тебя понял? — хмыкнул тот, — я, мол, скотина жестокая, и прочее, прочее… Только о себе думаю…
Руфь робко нерешительно кивнула, а Хриплый продолжил:
— А обо мне кто подумает — не подскажешь? И вообще, Сара… много ты понимаешь в «скотинах»? В жестокости? Настоящая «жестокая скотина» сидела со мной в одной камере. Он удирал — а девку вроде тебя прихватил как прикрытие. А потом… потом сожрал ее — когда оказался в таком же лесу, а хавать было нечего.
Вот это — скотина. А я тебе хотя бы шанс даю. Поняла, Сара?
— Я не Сара, — изрекла наконец девушка, — я — Руфь. Руфь Зеленски. Неужто так трудно запомнить?
— Допустим, — на суровом лице Брыкина промелькнуло что-то вроде улыбки. По-видимому последняя реплика собеседницы, в своей резкости и прямолинейности, внушила ему уважение.
— …и я не совсем бесполезна, — собравшись с духом, продолжила наступление Руфь, — я биолог и могла бы помочь вам в выборе съедобных растений.
— Ну, насмешила! — Хриплый теперь улыбнулся уже во весь рот, что с ним бывало нечасто, — биолог, блин! А диетолог мне не нужен — чтоб правильно есть? А какой… специалист мне поможет в туалет ходить?
Теперь уже улыбнулась Руфь — правда, улыбка вышла похожей скорее на мученическую гримасу.
— Ладно, — подытожил Брыкин, — оставайся. Только, чтоб… не жаловаться, короче. Не хныкать. Поняла?
Девушка часто-часто закивала. А Хриплый подумал — не пожалеть бы.
Впрочем, опасения его оказались напрасными. Кое-какая польза от якобы беспомощной девушки все же была. Когда беглецы принялись за решение самого насущного на тот момент вопроса (поиска пропитания) «беспомощная девушка» справилась даже лучше, чем Брыкин. В течение часа она обнаружила недалеко от остановки скопище вполне съедобных грибов и набрала их целый пакет.
Хриплый тоже вернулся не с пустыми руками — но на сорок минут позднее. Его добычей стал зверек, величиной с зайца и похожий одновременно на белку и крысу.
В этой ситуации мангал из багажника «Хаммера» оказался весьма кстати. Наломав поблизости веток, беглецы разожгли огонь и поджарили свои находки. И мясо, и грибы были разделены «по-братски», то есть, почти поровну. Завтрак получился плотным и вкусным; после него пребывание вдали от дома казалось уже не страшным, а местами почти приятным. Ведь трудно найти что-либо приятней, чем трапеза на свежем воздухе.
Но человек жив, как известно, «не хлебом единым». И даже не мясом с грибами. Когда голод был утолен, а чувство страха — притупилось, беглецам почти одновременно захотелось перейти к другим вопросам. Хоть не таким насущным — но и немаловажным.
— Итак, — Руфь первой решилась нарушить молчание, — подведем итоги. Мы оказались… где — понятно?
— А то, — лениво протянул сидящий у мангала Брыкин, откидываясь на спинку раскладного стула, — мы, ясен пень, попали на другую планету. Трое, с разных уголков Земли — но почти в одно и то же место. Третий, правда, оказался редкостным м… чудаком, и мы его больше не увидим. Зато мы не увидим и других людей… скорей всего.
А это значит — нас можно поздравить. У нас теперь в распоряжении целая планета — примерно с Землю величиной. Ну а если и не вся планета — то хотя бы удаленный и ничейный остров. Или материк. Так что, наслаждайтесь, Ваше Высочество.
— Чего? — переспросила Руфь.
— Высочество. Принцесса, королева, шемаханская царица — как хочешь. У тебя… у нас теперь есть, как минимум, своя собственная страна.
— Я не об этом. Откуда такая уверенность?
— В чем?
— Во всем. Начиная с планеты.
— Ну ясно же — солнце-то не такое! Видела восход? А я такого никогда не видел. Да и зверушки местные, — Брыкин зачем-то указал на горку костей, оставшихся от пойманного зверька, — кто-кто, а такой вот «туфлегрыз» на Земле не водится. Попробуй, как биолог, опровергнуть меня. Если сможешь.
— Не смогу, — Руфь покачала головой и усмехнулась, — как, говорите, вы назвали того зверька?
— Туфлегрыз, — повторил Хриплый, — маленький, но злой. Исподтишка пытался ухватить меня за ногу… и попался. Даже стрелять не пришлось.
При последних словах Брыкин ухмыльнулся. Видимо, поимка зверька-«туфлегрыза» входила в список наиболее приятных его воспоминаний.
— Ладно. Продолжаем обсуждение, — деловым тоном сказала Руфь, — вы говорите…
— Давай уж на «ты», — неожиданно перебил Брыкин, — мы хоть на брудершафт не пили, но хавчик делили. Думаю, этого хватит.
— Думаю, да, — согласилась девушка, — так о чем я говорила… хотела сказать? Ах, да — насчет «третьего».
— Могу еще раз повторить, — начал Хриплый обстоятельно, — этот типчик-мажор оказался чудаком на букву «м». И как подобает настоящему… чудаку, он попал в плен и вряд ли даже понял это.
— Честно говоря, я тоже — не понимаю. Вы… ты знаешь, что это были за люди?
— С летающего корыта? Ну, удивила, — Брыкин в самом деле удивился вопросу собеседницы, вернее — наивности этого вопроса, — кем могут быть ребята с оружием, но без ксив? Да братвой какой-нибудь местной!
— Вот как! Тогда уж, наверное, пираты. Клад привезли и закапывают.
— Вот насчет клада ты точно ввернула, — согласился Хриплый, — только клад у них какой-то своеобразный. И кой-че напоминает…
С этими словами он полез за пазуху и достал черный кубик, найденный в машине Санаева. Посмотрел — и нахмурился.
— Я теперь точно уверен: у них такой же. Только большой — а этот маленький. И остыл ведь, собака. Был горячим — и остыл. Не знаешь, что это может быть?
— Честно говоря — нет, — призналась Руфь, — если клад, то это… наверное, какая-нибудь драгоценность. Или какое-нибудь супертопливо. А может — произведение искусства, которое можно дорого продать.
— Искусства, блин, — последняя фраза слегка задела Брыкина, — был и на Земле такой… любитель черных квадратиков. Тоже искусство вроде как…
Несмотря на любовь Хриплого к живописи (а может и благодаря оной) картины художников-авангардистов вызывали у него почти аллергическую реакцию. Было в этом что-то от ненависти верующего-ортодокса к разного рода сектам. Или музыканта симфонического оркестра — к попсовым «хитам» с тремя аккордами. Так или иначе, но авангард (и прежде всего — пресловутые «квадраты») одним своим упоминанием раздражали Брыкина и воспринимались им как глумленье над святыней.
— Ладно, — этим словом, вроде бы бессмысленным, но порой необходимым при разговорах, Руфь попыталась переключить собеседника на другую тему, — как насчет необитаемости и бесхозности? На каком основании сделаны эти выводы?
Помимо своей воли, последний вопрос девушка задала в духе одного из университетских преподавателей. И погрустнела, вспомнив «родное» (действительно, родное) учебное заведение. Вспомнила пары и перемены, зловредного Ароновича и подкалывающих ее однокурсников. И поняла, что скучает по ним — несмотря ни на что.
— На каком основании, говоришь, — начал тем временем Брыкин, которому абсолютно не было дела до внезапной хандры собеседницы, — а вот на каком, Сара… то есть, Руфь. То, что мобильник не пашет — это фигня. В наших краях десять километров от черты отъехал — и тоже сеть обнуляется. Но вот зверье тут подозрительно непуганое. Стал бы я кого-то кусать, если бы знал, что этот «кто-то» стреляет? Такой вот неосторожный зверь — мечта любого охотника. И ему не выжить, не оставить потомства — если, конечно, охотник существует…
— О! — восхитилась Руфь, — похоже вы… ты разбираешься в биологии. Естественный отбор — и все такое прочее…
— Да, биология была у меня любимым предметом в школе, — подтвердил Хриплый, — только мы все больше над тычинками-пестиками угорали. А насчет «разбираюсь» я вот что скажу. В жизни я разбираюсь — а там этот твой отбор идет пожестче, чем в лесу. Не веришь? Тогда скажи, как биолог — эта мелкая, но злобная тварь на кого предпочла бы напасть? На меня — или на другую такую же тварь?
— На такую же — вряд ли, — предположила Руфь, — разве что от большого голода.
— Ну вот… А человек бы — наоборот. Ладно, со зверьем разобрались. Теперь еще — по поводу оснований и выводов. Вспомним пиратов и их клад. Если бы у меня был клад, то я бы наверняка зарыл его в каком-нибудь безлюдном месте.
— Необитаемом острове?
— Умгу. А лучше — на необитаемой планете. Будь у меня корабль для полетов к ней… Эх, щас бы пивка…
Здесь стоит сказать, что в брошенном Санаевым «Хаммере» нашлось немало полезного. Мангал, большой нож, складные стулья… Вот только пива хозяин «Хаммера» с собой не возил. Пара же бутылок минералки, обнаруженных в бардачке, очень быстро были выпиты беглецами — так их мучила жажда.
Впрочем, даже эта проблема вскоре была решена. В полкилометра от места стоянки Брыкин обнаружил родник с чистой водой. Родниковая вода не только утолила жажду, но и придала беглецам сил. И Руфь, и Хриплый, независимо друг от друга подумали, что жить на дикой безлюдной планете, вдали от цивилизации, не так уж плохо. Где-то хорошо даже… О многих же немаловажных вещах они в тот момент предпочитали не вспоминать.
