Иар Эльтеррус - Огонь и ветер
— Милый, нас во внешку не пустят, — Ит отрезал кусочек картошки и положил на тарелку Мотыльку, но тот на кусочек, между прочим, самый симпатичный из тех, что лежали на противне, даже не взглянул.
— А какого чёрта мы у них должны спрашивать, куда они нас хотят пускать, а куда нет? — с вызовом спросил Тринадцатый. — Они нам не хозяева!
— Хозяева, к сожалению, — возразил ему Ри. — Законы никто не отменял, и согласно этому закону…
— А Джесс и Кира убивать — это было по закону?! — Брид, до этого момента молчавший, резко выпрямился. — А Рокори и Криди в тюрьме сгноить?! А тебя, Ит, на два года на Колыму отправить — это тоже по закону?
— Закон иногда ошибается, — примирительно сказал Ит. — Меня же выпустили.
— И тебе эта отсидка на пользу не пошла, как был бараном, так им и остался, — со злостью заключил Тринадцатый.
— Этим больше не наливать, — попросил Ит.
Мотыльки пили джем с водой, в который сейчас было добавлено понемножку водки. Совсем по чуть-чуть, по половине чайной ложки. Видать, и этой микродозы хватило, чтобы озвереть уже окончательно…
— Бараном, бараном, — подхватил Брид. — Тебя гонят, ты идешь. Ри, не хмыкай, ты не лучше. И мы… мы тоже не лучше, — горько заключил он. — Мы просто можем меньше. Потому что у нас меньше сил.
— Орать вы можете, — ухмыльнулся Ит. Впрочем, особенно весёлой ухмылки у него не вышло. — Мелкие, а горластые. Ри, чего задумался?
— А?.. Понимаешь, с одной стороны, Берта дала правильное направление. С другой стороны — это же невыполнимо. Миленькие мои, мальчики, ну правда, невозможно! Вы же знаете, как сейчас охраняются все без исключения площадки переходов!.. Туда на танке не подъедешь…
— На танке, предположим, мы бы с Рыжим и подъехали, вот только где его взять, — Ит покачал головой. — Единственное, что мне приходит в голову, — собрать бригаду и попробовать прорваться.
— Оружие? — тут же спросил Ри.
Ит ласково улыбнулся и потрепал Брида по макушке. И промолчал.
— Ит, ау? — позвал Ри.
— На идиотские вопросы не отвечаю, — безмятежно отозвался Ит. — Я их только задаю. Что у нас с деньгами?
— С какими? — уточнил Ри.
— Да уж не с местными.
Ри глянул на Брида с Тринадцатым. Те синхронно кивнули.
— И что это значит? — поинтересовался Ит.
— Деньги есть, — сообщил Брид. — Удалось спрятать. Но вслух я говорить не буду. Если потребуется мы… принесём.
— Сколько там, я спрашивать не стану. — Ит задумался. — Ри, подкуп?
— Типа того, — кивнул тот. — Мыслишь верно.
— Наших там было тысяч двести, — Ит задумался. — Нет, мало. Можно даже не начинать. На полноценный подкуп всё равно не хватит.
— Ну так мы едем или нет? — резко спросил Тринадцатый.
— А поехали, — вдруг решился Ри. — Знаете, ребята, вот бывает так, что одно к одному идёт. У меня сейчас… В общем, пару недель назад песню в одной компании услышал. Пристал к парню, который пел, — чья она? Оказался какой-то Писарев, Олег, что ли, или Алик, не помню, да и неважно это, наверное — стихи, они всё равно от автора потом отдельно живут… В общем, записал, выучил. Там слова… Чёрт, Ит, вот я помню, что ты говорил про случайности…
— Это не я говорил, это Линц говорил, — возразил Ит.
— Да хрена разница!.. Так вот их реально не бывает. Песня называется «Сказка о небе и крыльях». Сейчас гитару принесу и спою. Сам поймёшь.
— Давай, — согласился Ит. Пел Ри хорошо, пусть и непрофессионально. Очень хорошо — с какой-то затаённой внутренней силой и болью, последние годы — с болью, с нервом, так, что, казалось, из-под пальцев его в любой момент может политься кровь, потому что музыки не хватит…
Ри принес из комнаты гитару. Не такую уродку, как была у них на Котельнической, а хорошую, чешскую, медовосветящуюся, с ласковыми струнами. Несколько минут возился, подстраивая, а потом, без всякого предисловия, запел:
Небо такого безумного цвета
Бывает лишь только осенью…
Смотрит на нас сквозь уснувшие ветви,
Солнечно-синее с проседью…
И, расплываясь в глазах туманом,
Зовёт куда-то неистово…
Но…
Вскормлен рюмкой,
Склянкой,
Стаканом
Вечер ищущих истину.
А за порогом стоит листобой,
Пёстрый наряд — клочьями…
Глупо, наверное, спорить с судьбой,
Но… Почему-то хочется.
— Поздно! — шепнёт облетающий лист,
Небо горько расплачется:
— Из всех полётов остался лишь вниз…
Не перепишешь начисто…
У изголовья присядет печаль,
Тихо поделится истиной…
Ветер
Несёт
В леденелую
Даль
Перья с увядшими листьями [1].
— Но почему-то хочется… — беззвучно произнёс Ит, — неразличимым эхом. Как это верно…
— Ну? — Ри с тревогой посмотрел на него.
— Твоему этому Писареву памятник надо при жизни поставить. Гениальный же мужик. Ри, ты прав. Точнее не скажешь. Действительно, точнее не скажешь… просто потому, что невозможно точнее сказать.
— Так вот и я о том же, — Ри положил гитару на колени, придерживая рукой струны. — По-моему, это знак. Знаков надо слушаться.
— Согласен, — Ит задумался. — Ладно, вернёмся с небес на землю. Что с твоей работой?
— Пока ничего, — пожал плечами Ри. — Могу позвонить из Москвы, извиниться, сказать, что заболел… сейчас не сезон, синхронистов, кроме меня, в конторе и так хватает. Летом бы не отпустили, сейчас — отпустят.
— Мне будет сложнее, но я тоже решу, — Ит призадумался. — Хотя, собственно, чего решать. Принесу Бертину справку, возьму за свой счёт полгода — мол, с женой побыть. Уход, опять же. Я в любом случае собирался это сделать, но не сейчас, через месяц где-то. Могу и сейчас, не проблема, дела у меня всегда в порядке.
Про Скрипача они не говорили.
Скрипач уже давным-давно не работал — с его диагнозом его никто на работу не взял бы. Вернее, будь он человеком, причём местным, взяли бы, но… но не его. И не с вялотекущей шизофренией, которую ему диагностировали шестнадцать лет назад. Сумасшедший «гость» давно оказался никому не нужен…
Ит справедливо полагал, что на самом деле никакой шизофрении у Скрипача, конечно, нет, а есть неврозы, которые вполне можно полностью вылечить, но спорить с местными на эти темы было совершенно бесполезно.
Собственно, полноценно работал сейчас только Ит — его зарплаты, пусть и с трудом, кое-как хватало на четверых. Он работал инспектором внутренних перевозок в Ространсе, куда его приняли по старой памяти, и тут очень пригодились его аккуратность и педантичность — вёл документацию он исправно, спуску никому не давал, был точен, непредвзят… а большего от него и не требовалось. Раньше, ещё до смерти Кира, они со Скрипачом какое-то время работали шофёрами, но продлилось это лет десять, не больше.
Это уже когда все разработки окончательно прикрыли, мета-порталы опечатали; когда все войны и стычки остались в прошлом.
Когда стало достоверно известно, что открыть систему мета-порталов нельзя. Никак нельзя. Вообще. Совсем.
От них вроде бы отстали… Вроде бы.
Именно что вроде бы.
Ри после всех мытарств подвизался переводчиком в агентстве, возившем многочисленных туристов по питерским историческим местам, вот только работа эта была сезонная — если летом и в праздники туристов было множество, и он на работе совершенно зашивался, то в межсезонье делать ему было особенно и нечего. А уж когда закрывали навигацию (экскурсии, разумеется, были все водные, Северная Венеция, конечно), ему и вовсе оставалось только сидеть дома, пить потихонечку, возиться с Мотыльками да бренчать на гитаре… Хорошо, не бренчать. Играть.
Какая разница?
В результате Ит минимум полгода кормил всех. Это его совершенно не тяготило, если он из-за чего и переживал, так только из-за того, что денег получается меньше, чем хотелось бы, а надо вывезти летом Берту и Рыжего куда-то отдохнуть и полечиться, хоть в ту же Прибалтику, надо погасить долг по квартплате у Ри, потому что был случай, когда ему свет отрубили, надо справить всем на зиму новую одежду… Много чего надо. Скрипач последние годы сокрушался, что они втроём совсем Ита загоняли, и даже попытался устроиться дворником, вот только ничего хорошего из этого не получилось. В самую страду, во время листопада, у него как раз начиналось это треклятое обострение, и он вместо работы был вынужден сидеть дома, неделями не показываясь на улице — конечно, его тут же попросили вон, и с работы пришлось уволиться.
— Ладно, с работой разберёмся, — Ри встал. Поставил гитару к холодильнику, потянулся, с трудом распрямляя затекшую спину. Зевнул — всё-таки зря они пили в автопоезде, с этими уродами. — Ну что, пошли спать?
— Пошли, — согласился Ит. — Через минуту. Что завтра делаем?
