Юрий Иванович - Полдня до расплаты
Пока же Матеус вознамерился более подробно выспросить об отношениях между Метаксой и Паскуалем и лихорадочно придумывал для этого подходящие и деликатные вопросы. Однако разговор пришлось прервать: актеров вновь потребовали на съемочную площадку. А в следующем перерыве их буквально разнял выскочивший откуда-то Паскуаль. Он требовательно схватил чемпионку по борьбе за руку и потащил за собой:
– Метакса, я там для нас небольшой второй завтрак устроил…
Но та осталась на месте, словно скала:
– Постой. Дай я вас хоть познакомлю. Паскуаль – Николай Матеус.
Гаибс живо обернулся и энергично потряс протянутую руку:
– Рад с вами познакомиться. Слышал о вас много хорошего. Хотелось бы с вами поговорить. Давайте сегодня вечером после ужина? Если будет время, конечно. Сегодня режиссер и его помощники прямо взбесились: гонят все сцены как на пожар. В смету перестали вписываться или что… Значит, договорились?
– Хорошо… – с некоторым недоумением согласился Николай. Его весьма удивило, что эта женщина о нем рассказывала хорошее, да еще и много. А в следующее мгновение он уже смотрел вслед стремительно уходящей парочке странных друзей. Что же привлекательного нашел в этой горе мускулов весьма неглупый и преуспевающий артист гаибсовской киноиндустрии?
– О чем задумался? – Подошедшая сзади Гилана проследила за его взглядом: – Ты хотел с ними пообщаться?
– Это Паскуаль хочет со мной пообщаться. А с Метаксой мне все-таки удалось немного поболтать.
– Когда успел?
– На прошлом перерыве, когда тебя для дубля вызвали на соседнюю площадку.
– Ага, стоило мне отойти…
– Извини, – Николай мечтательно закатил глаза, – ну не мог сдержаться, сама понимаешь: от такой красоты не уйти.
– Верю, – притворно вздохнула Гилана, но тут же пребольно ткнула его кулаком в ребра. – Только поэтому и прощаю.
Однако вечером встреча с Паскуалем не состоялась. Заметив на ужине немного грустную Метаксу, Николай вопросительно уставился на нее. Та тут же без стеснения подошла ближе и пояснила:
– У них там полный завал, работают в три смены. То ли сцен добавилось, то ли аврал объявили и хотят завершить все досрочно. Но Паскуаль извинялся и передавал привет. Как только освободится, сам отыщет время и место для встречи.
– А что, хочет мне сообщить что-то важное?
– Нет. Просто он любит обо всем составить свое личное мнение. Хотя вначале ориентируется на чужое.
– А Гилану мы с собой возьмем?
– Мою главную обидчицу? – Метакса сразу насупилась, видимо, вспомнила драку на тюремном глайдере. Матеус добродушно усмехнулся:
– Ты еще всех припомни, с кем тебе в жизни разминаться довелось.
– Ничего себе разминочка, – проворчала чемпионка по борьбе без правил. – Такого позора я еще никогда в жизни не испытывала.
– И все-таки?
– Ладно, и о ней упомяну. Но только ради нашей с тобой… – Она замялась, подбирая нужное слово, и Николай пришел ей на помощь:
– Общности интересов!
– Да? А я подумала, что дружбы.
Глаза Метаксы смотрели насмешливо и с явной симпатией, что весьма смутило Николая. Поэтому ответил он философски и расплывчато:
– Чего только в этой жизни не бывает…
Глава четырнадцатая
Ночь выдалась страшная, полная паники и весьма поучительная. Где-то в начале третьего все жилые помещения астероида осветили вспышки предупредительных маяков и раздались громкие команды системы безопасности астероида:
– Внимание! Метеоритная атака! Всем немедленно переместиться в центральное бомбоубежище! Следовать по направляющим световым лучам. Внимание! Метеоритная атака! Всем…
Механический голос явно устаревшего базового компьютера вызвал у всех без исключения такой выброс адреналина, что подавляющее большинство совершенно перестало соображать. Вместо того чтобы спокойно выбежать из своих помещений, камер, рабочих кабинетов и операторских и целенаправленно двигаться за световыми импульсами, обитатели астероида бестолково метались, сбивали друг друга с ног, дико вопили и в ужасе пытались выяснить не известные никому детали происходящего.
А между тем на двери каждого жилого помещения и даже на внутренней стороне дверей отхожих мест висело три выдержки из правил внутреннего распорядка, которые доходчиво, несколькими фразами, объясняли, что и как делать при каждой из трех боевых тревог. Конкретно там говорилось: всем гражданским лицам немедленно отправляться в центральное бомбоубежище. Без всяких вопросов и выяснений. Без запасов воды, пищи или смены белья. Без идентификационных и прочих документов.
То есть каждый, кто хоть день провел на астероиде, неоднократно натыкался взглядом на этот текст, а в итоге получилось все до смешного наоборот. Кто-то стремился набрать с собой воды, кто-то собирал личные вещи, а кто-то устремился к продуктовым складам за сухим пайком. Доходило до абсурда: некоторые тащили за собой матрасы и постельные принадлежности.
У пленников имущества оказалось меньше всего, но и они набили себе синяки и шишки, потому что в первые секунды страшно испугались, что о них забудут, и бросились вышибать двери в своих камерах. Как ни странно, все двери оказались закрыты лишь на магнитный прижим и легко поддались под натиском готовых ко всему плеч, ног и кулаков. Пока первая волна таранящих двери с воплями и проклятиями поднималась с пола и пыталась ощупать телесные повреждения, по ним с ходу прокатилась вторая волна паникеров, основательно втаптывая тех в металлический пол. Третья волна оказалась самой тяжелой и роковой, ибо в ней сплошной стеной перли те, кто решил захватить с собой наибольшее количество нужных для выживания вещей. Ну а последними оказались почти все члены «бригады подскока», которые спокойно шли по коридору, поднимая при этом с пола пострадавших паникеров первой волны.
Более того, товарищи Николая при всей своей медлительности оказались в центральном бомбоубежище раньше всех, успели занять самые удобные лежаки и уже оттуда, вначале со смешками, а потом и открыто хохоча наблюдали за вваливающимися к ним гаибсами и остальными пленниками.
Удержаться от смеха было просто невозможно. Обстановку подогревали слова, вылетавшие из ревущих динамиков:
– Пробой всех уровней! Утечка искусственной атмосферы! Разгерметизация нижнего уровня! Осталось тридцать секунд! Разгерметизация! Осталось двадцать пять секунд!
И так далее. Эти последние полминуты были достойны того, чтобы войти в мировую историю. Бегущие люди неожиданно превратились в стадо, которым управляла только одна мысль: успеть ворваться в бомбоубежище. Все три волны смешались на финишном участке, и образовавшаяся пробка просто чудом протолкнулась внутрь – с хрустом костей, обильным потом, невиданными ругательствами и сиплым, натужным дыханием. В самом бомбоубежище спасающиеся от жуткой смерти не остановились возле двери, а расплескались по всему помещению и со страхом и стонами оглядывались на огромную дверь, оснащенную мощными кремальерами. А дверь так и осталась открытой… Никто не догадался закрыть ее за собой!
Холодящий ужас явственно приближался по коридору…
И чем ближе он приближался, тем отчетливее и конкретнее становились слышны именно печатные шаги. Разгерметизация? Да нет, она так не «ходит»! Причем маршировали явно несколько человек.
Николай Матеус к тому времени уже тщательно прошелся взглядом по лицам всех присутствующим и легким движением бровей даже успел спросить Гилану: продолжает ли она вести съемку вмонтированной в нее мини-камерой? Получив в ответ утвердительный кивок, бывший лейтенант еле слышно сообщил своим товарищам:
– А ведь не все главные персонажи этой ночи почтили нас своим присутствием…
Пока члены «бригады подскока» озирались, в бомбоубежище промаршировало четыре человека, которые и считались, по меткому определению Матеуса, главными персонажами в этой сцене. Причем выражение лиц у всех было совершенно разным.
Рут Галичано откровенно ехидно и по-хамски усмехался над собравшимися здесь по тревоге обитателями астероида. Естественно, популярности и любви к нему это не прибавило, наоборот, все остро пожалели, что этот зазнайка и сноб не попался им сегодня под ноги во время панического бега по коридорам.
Главный режиссер был явно доволен. Точно так он всегда выглядел после удачно снятой, по его мнению, сцены. Да и сейчас до общего сознания стало кое-что доходить, когда Мердок деловито принялся опускать большой просмотровый экран прямо на фоне двери.
Старший охранник по прозвищу Горбатый выглядел меланхоличным и полностью равнодушным к происходящему. Мол, мне приказали, и я отлично делаю свою работу.
Самым гневным, даже взбешенным выглядел продюсер киноэпопеи и фактический хозяин всего астероида. Борис Кацки редко повышал голос, а тут, не успев войти, начал награждать всех весьма нелестными эпитетами:
