Александр Зорич - Три капитана
— Напомнить, — в тон ему сухо ответил Бирман. И указал оттопыренным большим пальцем за свое плечо. — Ваш инопланетянин. Пластик на полу. Непорядок.
— Очень хорошо! Очень! — Как всегда в самый неподходящий момент взорвалась Тайна. — Видимо, для того, чтобы уединиться и спокойно поговорить, нам всем троим придется запереться на «Казарке»!.. Пойдем, ребята, не будем мешать тут некоторым. Заодно и с «королем» попрощаемся — чует мое сердце, недолго нам еще осталось его лицезреть.
— Верное решение, — кивнул Бирман. — Но, к сожалению, оставить вас одних на ракетоплане не имею права. По условиям нашего договора я несу ответственность за вас на территории станции, а за ее пределами — читай, в открытом космосе или на борту иных летательных аппаратов, принадлежащих нашей компании или мне лично — ответственность в квадрате. Мне придется вас сопроводить и на ракетоплан. А потом уединяйтесь где и сколько пожелаете — «Сом» в вашем полном распоряжении. В пределах обитаемых отсеков, разумеется.
Чтобы хоть как-то остудить изрядно накалившуюся обстановку, мы втроем и впрямь решили отправиться на «Казарку».
Надобность в боте уже отпала, химия и фон на ракетоплане оставались в норме, и мы не надели даже скафандров, разве что прихватили на всякий случай дыхательные маски да перчатки.
Бирман, верный своему слову и букве договора, следовал за нами на почтительном отдалении.
Ко мне же отчего-то привязалась как назойливая муха совершенно сторонняя, не имеющая к теперешней ситуации отношения мысль. Она не давала мне покоя и оттого на душе тяжелым грозовым облаком зарождалась смутная тревога.
Вот Беллона, рассуждал я на ходу — мир без постоянных поселений землян, во многом изолированный. Планета на консервации. Таким как Беллона обычно присваивается статус ВТОН — Внеземная Территория Объединенных Наций.
В то же время любой мальчишка, обитатель Сферы Великорасы, вам скажет, что по сути это означает колонию. Я бывал на ВТОНах неоднократно: Екатерина, Грозный, та же Ружена. Туда в свое время массово завезли колонистов, и они там вовсю строят себе новую жизнь в новом мире.
На Беллону же колонистов никогда не завозили и в помине. Туда даже регулярных рейсовых звездолетов нет. Причина проста как день: Беллона — одна из планет главного стратегического резерва Объединенных Наций. Великорасе жизненно необходимо всегда иметь под рукой такие землеподобные планеты, причем полностью свободные. И чем ближе к Солнечной системе, тем лучше.
На тот экстренный случай, если человечеству вдруг придется однажды покидать Землю.
Или его кто-то вынудит сделать это.
От своих размышлений я очнулся, перешагнув порог реакторного отсека. Там всё оставалось по-прежнему, разве что лист пластика, которым в свое время траппер прикрыл бездыханное тело «короля», сполз на пол.
Бирман предпочел остаться у входа, поэтому Федор сам укрыл мертвого инопланетянина со всей осторожностью.
Тайну сразу чем-то здорово заинтересовал умывальник, и она остановилась подле кранов. Воды в системе не было и в помине, но девушка упрямо накручивала металлический вентиль с отрешенным видом Орлеанской Девы в ожидании аутодафе.
— По-моему, он просто сам собою развернулся, — указал я на пластик.
Смагин кивнул, подошел к Тайне, обнял за плечи и что-то прошептал ей на ухо.
Бирман по-прежнему молча стоял, по обыкновению привалившись к переборке.
Пауза была столь тягостной и натянутой, что у меня зазвенело в ушах. Кому-то нужно было срочно разрядить обстановку. А то электрические искры скоро поскачут по одежде как блохи. Ну, у кого из нас язык без костей? В ком самолюбия ни на грош?
Разумеется, это он.
В смысле, я.
— Какая-то и вправду дурацкая ситуация складывается, — проворчал я, удивляясь неверности и хрипотце собственного голоса. — Так с ходу и не поймешь, что нам всем сейчас лучше — молчать или говорить.
— Говорить!
— Ты прав, Федор, — кивнул я. — Может, тогда и тему подкинешь поуместней, на злобу дня, так сказать?
— Не сказать! Неправильно. Говорить!
— В смысле? — Не понял я. — Чего говорить? Ты о чем?
Боковым зрением я по давней привычке фиксировал Бирмана. Траппер за всё время нашего пребывания в реакторном отсеке так и не проронил ни звука. Лишь в уголке рта застряла кривая, презрительная усмешка.
Смагин обернулся.
— Ты что, Костик, рехнулся? Сам с собой начал разговаривать?
Я не успел ему ответить.
Тот же голос, что и пару секунд назад, негромкий и шелестящий, снова повторил свое, очевидно, излюбленное слово:
— Говорить!
Но это сказал не Смагин.
И, разумеется, не Бирман.
И даже не Минералов с борта «Дромадера», не говоря уже о Тайне.
Голос исходил откуда-то снизу и сбоку. Там, в сторонке от бездыханного тела инопланетного существа, горой были навалены пустые коробки и пластиковые контейнеры.
Я шагнул в сторону этой свалки тары, но в ту же минуту кто-то, скользнув мимо, задел меня, при этом сильно ударив в плечо, так что я буквально отлетел, врезавшись в Смагина. Вот это да!
Даже не представлял себе, что обычный с виду человек может двигаться так быстро!
Бирман — это он первым бросился к свалке коробов на голос — пружинисто покачиваясь на корточках, уже торопливо разбрасывал в стороны пластиковые коробки, какие-то грязные тряпки и лоскуты.
— Извини, парень, — не поворачивая головы, проворчал траппер. — По контракту вы всегда должны располагаться строго за моей спиной.
Потом он выпрямился, и мы увидели в руке Бирмана маленькую плоскую коробочку, отливающую металлом. А спустя мгновение оттуда раздался всё тот же голос:
— Говорить…
— Это еще что за чертовщина?
Я озадаченно рассматривал говорящий коробок.
Траппер лишь пожал плечами.
— По-моему я знаю, что это, — прошептала Тайна. После чего медленно обернулась к «королю».
И пронзительно взвизгнула.
Центральный глаз инопланетянина был открыт и смотрел на нас, не мигая.
Мне показалось, его губы слегка дрогнули. И в ту же секунду звуковой коробок ожил вновь:
— Я говорить… Один из вас… Скорее…
В любом коллективе, хотя бы даже сплошь состоящем из психопатов, неврастеников, а по совместительству — обоюдных заклятых врагов — всегда найдется хотя бы одно существо, способное сохранять хладнокровие даже в такой развеселой компашке. У нас таким существом, без сомнения, был капитан-предприниматель.
— Понимаю, — кивнул он, и дальше уже кивал после каждой фразы. — Ты хочешь говорить?
— Говорить, — последовал ответ, и мне показалось, что я расслышал даже в этом металлическом голосе из коробки нотки облегчения. — Один из… вас.
К моей вящей радости, всё это время «король» не двигался с места. Только серые губы шевелились, с каждым словом всё заметней, будто они медленно, постепенно оттаивали от невообразимого пятивекового сна.
— Ты говоришь посредством этого прибора? Это переводчик?
— Живой… Внутри… Расти, — последовал ответ. — Один из вас… говорить.
— Мы уже говорим, всё хорошо, — Федор продемонстрировал «королю» раскрытую ладонь, что у всех народов Земли испокон веков символизировало добрые намерения.
— Нет… ты не понимать, — возразил переводчик. Существо вдруг с силой втянуло в себя воздух, точно пришло время ему насытить кислородом легкие. — Один из вас… или не ты… Я пока не знать…
— Понимаю, — медленно кивнул Смагин. — Кто может с тобой говорить?
— Проверять… — ответил переводчик. — Проверять — знать.
Это уже был явный логический ряд, и мы в замешательстве переглянулись.
Существо было безусловно разумным, но до каких пределов простиралась способность его разума к мышлению и общению никто из нас, понятное дело, не знал.
— Я понял, — вдругорядь кивнул Федор. — Как можно проверять?
— Жидкая жизнь… давать. Смотреть… проверять, — тут же откликнулся переводчик.
Вот те раз! Что он имеет в виду, интересно?
Федор между тем решился на первый контакт. Он протянул переводчик и положил его прямо в пальцы скрюченной руки «короля».
В тот же миг «король» сделал неуловимое движение, невероятное в своей скорости, даже Бирман бы позавидовал — и цепко ухватил Федора за руку.
— Не бояться, — быстро проскрипела коробочка. — Проверять. Только проверять.
Думаю, не я один проклял в ту минуту свою небрежность и легкомыслие при беглом осмотре тела инопланетянина.
Нас всех оправдывало лишь то, что никому и в голову не могло прийти, что это существо способно очнуться после сна длиною в четыреста пятьдесят лет!
Шесть пальцев короля мы еще, слава Богу, заметили. А вот коготь необычной конструкции, с тонким, игольчатым окончанием, которым был оснащен шестой палец или, условно говоря, второй мизинец на левой руке, все мы дружно проморгали.
