Борис Иванов - Агент Тартара
— Не верьте им! — возбужденно зашипел Клини. — Это верная смерть!
— Нам дают час на размышление. И требуют, чтобы мы не уходили с линии и отвечали на их вызовы немедленно.
— Мы по идее блокированы, — пожал плечами Ким, — и никак не можем выполнить их требования.
— Собственно, они обращаются не к нам, — пояснила Анна. — Они настаивают, чтобы мы передали эти требования на крейсер. Но крейсер и так прослушивает все наши разговоры. Так что в разговор влез их капитан и сообщил, что условия Чорриа понял. И тоже попросил нас с линии не уходить.
— Ну что же, будешь у нас ответственной за связь. А я все-таки покрепче упакую этого субъекта...
* * *— Для похоронного агента вы чересчур хорошо владеете приемами рукопашного боя, Раймон, — констатировал Ким, снова затягивая ремень на завернутых за спину локтях Клини.
Потом, подумав, принялся понадежнее приторачивать пленника к более или менее надежной трубе пневмопровода.
— У нас здесь очень много агентов накопилось... — чуть рассеянно пожала плечами Анна. Агент на контракте. А господин Клини — один в двух лицах: и похоронный он агент, и агент Тартара...
— Все не так, — тихим, но почему-то страшно натянутым голосом сказал Валька.
— Почему, мальчик? — устало и с каким-то одному ему известным подтекстом, скрытым за необычной интонацией, осведомился Клини.
— Потому, что это я, я — агент Тартара! — закричал Валька. — Я!
Он обвел напряженным взглядом уставившихся на него людей.
— Успокойся, Валентин, — как можно ровнее сказала Анна — Успокойся... Это у него срыв, — тихо добавила она, обернувшись к Киму. — Ничего удивительного...
Валька выпрямился и сел, внимательно глядя на каждого из окружающих. Потом остановил взгляд на Киме.
— Я — не псих, — тихо сказал он.
Утер лицо рукавом и снова повторил:
— Я — не псих. Вы меня выслушайте. Внимательно, пожалуйста, выслушайте...
Как-то так это у него получилось, что все узники полутемного тамбура смолкли. До того каждый говорил что-то свое: про то, что Вале надо дать воды, про то, что нет ли у кого с собой каких-нибудь таблеток, еще про что-то... А тут — замолкли.
Валька перевел взгляд на своих друзей. Оба мальчишки с Чура совершенно непринужденно сидели на холодном металле ставшей полом переборки и смотрели на приятеля без всякого удивления. Точно так же — настороженно, но не растерянно, — как смотрели на него раньше их оставшиеся на «Саратоге» Псы.
— Вот они уже знали... — Он кивнул на Гана и Фора. — Ведь ты о чем-то догадывался, Ган? И ты, Фор...
— Не мы... Псы... — Фор мотнул головой в сторону стальной двери, отрезавшей их от «Саратоги». — Они... Мы сначала думали, что ты — Нелюдь... Но Псы всегда узнают Нелюдь первыми.
— А Клини они не угадали? И Чорриа? — спросил Кэн, на секунду оторвавшись от манипуляций с гермозапором.
Фор пожал плечами:
— Это не так просто. Здесь — все чужое. Они чуяли Нелюдь. Но не знали, кто. Мы сперва думали — ты, — он кивнул на Вальку. — Потому что ты умеешь... разное. Драться. Дружить с железом... И еще — ты все время врал. Ты никогда не был на Земле. Но Оррн и Ширра... Псы решили, что это не ты. И мы решили дружить с тобой...
— Хотя я? — удивленно спросил Валька.
— Мы давно поняли, что ты оттуда — с Чура, — ответил Фор. — Ты много делаешь, как делают только там.
А так — даже интересно: у каждого должна быть своя Тайна. Мы гадали-думали: может, ты из отбившихся? Или из изгнанных? У них, говорят, целые деревни есть — на Поверхности. А может, ты — ученик кого-то из колдунов? Мы так и не разгадали. Но с тобой — интересно.
— Господи, — прошептала Анна, обращаясь главным образом к Киму. — В этом — они все! Им было интересно...
— Я из Поселения, — коротко и непонятно объяснил Валька.
И тут впервые в тесном пространстве тамбура прозвучал незнакомый, хриплый и сдавленный голос — голос похоронного агента Клини.
— Да, парень... — каркнул прикованный к трубе пневмопровода командир Нелюди. — Ты — наш!... Я тоже тебя засек. Только слишком поздно...
— Я — не ваш! — Голос Вальки стал злым и напряженным. Зазвенел хрупкой еще сталью. — Я же сказал: я — из Поселения!!!
— А мы, по-твоему, откуда? — усмехнулся Клини.
— Я — из Третьей Касты, а вы оба — из Первой! Только Первая Каста знает, как управлять биороботами... И потом, я вас в Поселении не видел. Ни разу. А у меня хорошая память. На лица, на голос...
— А ты думаешь, сколько лет назад меня внедрили в Миры Заблудших? — усмехнулся Клини. — Да я там — в Поселении — последний раз был, когда ты под стол пешком ходить учился, а не зрительную память тренировал...
— А что это за Поселение, Валентин? — как можно более спокойно спросил Ким.
Валька судорожно вздохнул, сосредоточился и заговорил. Заговорил уже совсем по-другому. Это была речь ученика, на совесть выучившего урок, и не один. Ученика странной, жутковатой школы — школы, где учили людей не быть людьми... Рассказ о мире по имени «Поселение».
Это был странный мир, приютившийся на плеши полярной шапки Чура — скрытно от всех и вся. Мир, сотворенный для людей Нелюдью. Этот мир был словно срисован с жутковатого мира концентрационных лагерей прошлого и в то же время — со множества кусочков почти всех современных Тридцати Трех Миров одновременно. Четыре касты царили в нем.
И высшей из них были те, кого не знал никто. Посвященные в тайну Высшей власти, общающиеся с той неназываемой силой, что сотворила мир Поселения, создала всех его обитателей и вдохнула в них жизнь. Они определяли все правила здешней жизни. Ставили цели. Следили за их исполнением. Награждали и наказывали. Решали: казнить или миловать. Носители такой власти, казалось бы, должны были жить, утопая в роскоши, отгородясь непроходимой стеной и глубоко презирая всех, кто оказался бы по другую ее сторону. Ничего подобного не было в тесном, двадцатитысячном мирке Поселения. Они — приобщенные к высшим тайнам — ничем не отличались от любого из представителей всех других трех каст. Были растворены в этой массе. Не имели лиц и имен. Все видели и все знали. Присутствовали везде. И каждый член касты не знал никого из «своих», кроме двоих. Может быть, и был кто-то, кто знал их всех. Но только уж этот «кто-то» наверняка не был человеком. Это, впрочем, было известно Вальке только по слухам.
Дойдя до этого места своего рассказа, он запнулся, сглотнул слюну и покосился на Клини. Тот криво усмехнулся, но никак не комментировал этот выразительный взгляд. Валька снова заговорил, продолжая коситься на похоронного агента.
Теперь он рассказывал про Охрану. Про Охрану и про Агентуру... Он сам был из Третьей Касты — агент (теперь Ким понял, чем так рассмешил Валентина при их первой встрече).
А Охрана была Второй Кастой — кастой, на первый взгляд самой обеспеченной и всемогущей в Поселении. Кастой, владеющей оружием и информацией. Информацией обо всем и обо всех, за исключением Приобщенных к Тайне. Охрана была орденом, замкнутым в себе. Дисциплинированным и жестоким — жестоким и к себе, и ко всему миру. Повязанным круговой порукой Испытания Кровью, преданным неведомым создателям Поселения и беспрекословно исполняющим их приказы. Приказы, которые передавали им посвященные — никогда лично. Для этого существовало множество изощренных и надежных способов — от простого телефонного звонка, начинающегося условными словами — как в старом добром двадцатом веке, — до программирования на «нечаянных» сеансах гипноза, память о которых мгновенно стиралась из сознания программируемого. У Охраны была своя разведка и контрразведка. Были глайдеры, вертолеты и другая техника. Была своя школа и «академия», в которых с младых ногтей воспитывались отобранные со всего Поселения наследники этой своры натасканных псов.
Но подлинной основой и причиной существования Поселения с самых первых лет была Агентура — Третья Каста. Она составляла треть жителей Поселения, и остальные две трети существовали и работали ради нее. Это была каста фанатиков. Каста, обязанная вбивать фанатизм в головы своего подрастающего поколения еще до рождения. И каждый из них, этих агентов Тартара, с первых дней своей сознательной жизни знал, что судьба его — рано или поздно отправиться в стан жестокого врага и жить и умереть там. Умереть не глупой, случайной смертью, а так, чтобы самой смертью своей послужить Делу!
А жизнь всех трех первых Каст обеспечивала Четвертая — самая низшая и самая многочисленная — Каста Жизнеобеспечения. Она была пестрой — от высоколобых умников из Отдела научных разработок до угрюмых операторов мусоросжигательных печей. Всех их объединяло только одно — то, что смысл их жизни в Поселении составляли только страх и забота о хлебе насущном. Им не было дано знание высших целей и смысла существования Поселения. И именно людей Четвертой Касты Поселение приносило в жертву, если того требовало Дело.
