Эми Кэтлин Райан - Похищение
Он сложил все это в корзину и побежал обратно в комнаты Капитана, где увидел Уэверли, сидящую за его столом и с нахмуренным лицом листающую портативный ридер. На ней были его штаны, которые соблазнительно сползали с бедер, и его тонкая пеньковая рубашка, в которой она едва не тонула. Его обрадовало решительное выражение ее лица.
— Вот, — сказал он, ставя корзинку перед ней. Она разломала хлеб пополам и протянула ему больший кусок.
— Значит, как я понимаю, ты новый капитан? — спросила она, подняв брови.
— А кто еще?
— Да нет, это логично. Это хорошо. У тебя отлично получится, — сказала она отстраненно. Она обмакнула хлеб в оливковое масло и положила его в рот. Закрыв глаза, она наслаждалась его вкусом.
Он сел напротив, изучая ее. Она казалась израненной, и он понимал, что ей нужно выговориться. Возможно, она сделает это, если он начнет первым.
Пока она ела, он рассказал ей о том, как они потеряли контакт с шаттлами, об аварии на реакторе, о том, как они вместе с Сетом спасали взрослых. Он рассказал ей, как Сет предал его и посадил в камеру.
— Не могу поверить, что Сет это сделал. — Уэверли прикусила губу. — Это на него не похоже.
— Поверь мне, Уэверли, — сказал Киран, наблюдая за ее лицом, пока она пыталась это осознать. — Его папа погиб. Думаю, это довело его до крайности.
Он рассказал ей о том, как Сет морил его голодом, и как он в конечном счете добился суда, что привело к свержению Сета, и как с того момента он пытается учиться быть лидером. Он чуть не рассказал ей о службах, которые считал главным своим достижением, но ему хотелось сделать ей сюрприз. Кроме того, он больше не мог ждать.
— Расскажи мне о том, что произошло после того, как вы улетели, Уэверли. Ты можешь мне рассказать? — Киран отложил хлеб, хотя был голоден как волк. Он не сможет есть до того, как поймет, что случилось с ней и остальными девочками. Ему нужно было знать все.
Она кивнула, как будто соглашаясь, что разговор этот неизбежен.
Они говорили много часов. Она рассказала про женщину по имени Аманда и про странные обычаи «Нового горизонта». Она рассказала ему о том, как получила этот ужасный шрам на бедре и откуда взялись точечные шрамы на животе. Он узнал, что она скоро станет матерью более дюжины детей на «Новом горизонте», и это привело его в ужас. Однако последнее, что она ему рассказала, было самым страшным. Она бросила на «Новом горизонте» всех взрослых, и они остались там в заточении.
— Ты видела моих маму или папу? — исступленно спросил Киран.
— Нет, Киран. Я смогла увидеть только свою маму. У нас совсем не было времени поговорить. И я понятия не имею, кто еще был там с ней.
— Ты не спросила про моих родителей? — воскликнул Киран. Он почувствовал, как его лицо холодеет.
Черты Уэверли как будто погасли, но, когда она заговорила, ее голос был твердым:
— Теперь там гражданская война, Киран. Думаю, что, если оппозиция победит, они их выпустят. Они скоро смогут вернуться.
— А что, если они не победят? Я не могу поверить, что ты их бросила!
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Темные глаза Уэверли, словно раскаленные угли, уперлись ему в лицо. — Они стреляли в меня, Киран. Они бы меня убили.
Она яростно смотрела на него, но под его взглядом ее лицо стало словно растворяться, и она уронила голову на руки.
— Мне нужно было постараться.
— Прости меня. — Киран бросился к ней. Он обхватил ее руками. — Уэверли, ты сделала все, что вообще возможно было сделать. Тебе нужно было спасать девочек.
Она разрыдалась, прижавшись к нему. Захлебываясь, она говорил:
— Я не хотела улетать. Мама меня заставила. Она сказала, что они выберутся. Киран, что, если у них не получится? Это будет моя вина!
— Ты герой, — заверил он ее с абсолютной убежденностью. Он снова понял, что это поразительная девушка. Девушка, с которой он собирался прожить всю оставшуюся жизнь.
Он обхватил руками ее лицо, мокрое от слез, и посмотрел ей в глаза.
— Не вини себя! Ты меня слышишь? Ты ни в чем не виновата. Ты спасла всех девочек.
— Не всех, — прошептала она. Она спрятала лицо у него на груди и заговорила так тихо, что Киран едва ее слышал. Он понял, что на самом деле она не хотела, чтобы он ее слышал. Она рассказала о Саманте. О том, как ее застрелил охранник, как она теряла остатки жизни у нее на глазах.
— Ты же знаешь, что это не твоя вина, правда? — спросил он.
— Мне не приходило в голову, что за службами следят, — ответила она механическим голосом. — Я так безумно хотела, чтобы наш план сработал, что даже не позволяла себе думать о том, что нас могут поймать.
— Уэверли… — Он отвел волосы от ее глаз, вытер рукавом бегущие по щекам слезы и поцеловал ее веки, нос, подбородок, щеки, лоб, губы. Она наклонилась к нему, но он отстранился, чтобы сказать: — Твой план сработал. Ты здесь. И девочки тоже. Ты это сделала.
— Мне будет так не хватать Сэмми, — прошептала она.
Киран ничего не мог ответить на это. Он взял ее за руку и потянул за собой, пока она не встала из-за стола и не пошла за ним в спальню. Он усадил ее на кровать, встал перед ней на колени и, взяв ее руку, поцеловал ее.
— Ты нужна мне, — сказал он.
Она смотрела на него молча, но в ее глазах отражалось волнение.
— У меня такое чувство, что ты уже моя жена, — сказал он ей.
Она кивнула:
— У меня тоже.
Он потянулся к ней, притянул к себе ее лицо и целовал ее, целовал, целовал.
Они лежали вместе на кровати, обнявшись, прильнув друг к другу, губы на коже, руки в волосах. Они не говорили ни слова, и было слышно только их порывистое дыхание.
ЭПИЛОГ
Верные любовники знакомы только с тривиальной стороной любви, но неверные знают, что такое любовные трагедии.
Оскар УайльдЧУЖИЕ
Они спали, переплетясь руками и ногами, пока их не разбудил стук в дверь. Уэверли вскинула голову, резко переводя дыхание, затем вспомнила, где она, и снова уронила голову на подушку. «Я дома», — прошептала она мысленно и улыбнулась.
Киран встал, потирая руками лицо, и приоткрыл дверь. За ней стоял Артур Дитрих, покусывая нижнюю губу.
— Киран, все ждут.
Киран тупо смотрел на Артура.
— Чего ждут?
— Службу. Ты опоздал.
Уэверли села на постели, протирая глаза. Она сама себе удивилась, обнаружив, что безумно рада увидеть круглое лицо Артура Дитриха. Она помахала ему рукой; тот смущенно кивнул.
— Все уже там? — сконфуженно спросил Киран.
— Да! Я вынес хлеб. Вчера ночью нам пришлось испечь вдвое больше обычного, для девочек, и у нас не будет джема до следующей недели, когда поспеет земляника, так что я взял мед.
— Сколько сейчас времени?
— Восемь двадцать. Тебе лучше поторапливаться!
— Потяни пока время, — попросил Киран и закрыл дверь. Уэверли смотрела, как он бежит в туалет, натягивает льняную рубашку, затем брюки, тихо ругаясь себе под нос: — Не могу поверить, что я забыл.
Уэверли обернула одеяло вокруг плеч. Всю ночь ей было холодно, потому что она вспотела. Сейчас ей просто было холодно.
— Что происходит?
— Это новая штука, — смущенно ответил он. — Я начал поднимать их дух. Ты можешь пойти.
— Пойти куда? — спросила она с легким чувством страха. Артур сказал «служба»? Пораженная, она смотрела на вещи в комнате — старое седло, фотография цвета сепии с охотником девятнадцатого века, держащим ружье, — и чувствовала себя почти такой же сбитой с толку, как и на «Новом горизонте». Глядя на то, как Киран завязывает свой шелковый галстук, она встревоженно спросила: — Куда ты собираешься?
Он улыбнулся:
— На службу. Они проходят в центральном бункере. Поторопись, а то пропустишь.
Уэверли оцепенела, чувствуя себя деревянной, словно стул, стоящий в углу. Она сидела неподвижно, глядя на Кирана, который подбежал к столу и схватил портативный ридер. Уже подойдя к двери, он вспомнил про нее и бросился назад, чтобы поцеловать ее на прощание.
— Ты придешь? Я хочу, чтобы ты увидела, что я придумал.
Ей хотелось спросить его, что же это, но не успела она открыть рот, как он уже ушел.
Она посмотрела на дверь, закрывшуюся за ним, обняв руками колени и пытаясь подавить в себе неясную панику, которая грозила охватить ее полностью.
«Успокойся, — сказала она себе. — Это не „Новый горизонт“. Ты дома».
Но она в это не верила.
Ее кожа еще хранила прикосновения Кирана. Губы и подбородок слегка саднило в тех местах, где кожу натерла его щетина. Все ее мышцы ныли после этой сумасшедшей ночи. Она так много раз представляла себе это, она хотела, чтобы все было идеально. И оно почти таким и было — то, как внимательно он смотрел в ее глаза и на ее тело, как его пальцы скользили по ее коже, то, как он отводил пряди волос от ее лица. Но когда все закончилось, она не могла избавиться от чувства, что было возможно что-то еще, что-то большее, что могло расцвести между ними.
