Александр Зорич - Консул Содружества
– Вукуб-Цикин – это существо, у которого есть сила мысли.
– А у нас что – мыслей нет?
– Мысли есть. Но нет той силы мысли, которая нужна. Такой, чтобы кроверны могли понять, что это мысль мыслящего воина. У Вукуб-Цикин сила мысли пятисот воинов. Ее кроверны услышат и поймут. Только ей нужны слова. Для этого рядом с Вукуб-Цикин должен находиться Хозяин Слов.
– Почему бы тогда просто не собрать пятьсот воинов? Тут-то кроверны и поймут, что мы люди, мыслящие существа. И что мы можем говорить, а?
– Потому что пятьсот воинов-людей никогда не смогут мыслить одну мысль. Мы, Воины Обновления, – можем. Но нас слишком мало для того, чтобы привлечь
Мастера Мысли кровернов. А ждать долго мы не имеем времени.
– Все-таки не пойму, почему пятьсот солдат не могут сосредоточиться на одной мысли? Чего проще – построить батальон и дать команду: "Батальон! Мыслить мысль «Кроверны, убирайтесь вон с Глокка!» – Я сам не смог сдержать улыбки, настолько забавным показалось мне мое предложение.
– Не получится, – серьезно ответил Вок. – Потому что большинство людей Хищного Тулана не могут направлять мысль дольше чем одно мгновение. Даже когда вас много, все вы мыслите разное. Поэтому кровернам кажется, что вы – тля. Если бы все тли в саду собрались на одном дереве и смогли издать разом один звук – например, одновременно почесать лапкой о брюхо, то вышло бы довольно громко. Это убедило бы садовника. Если бы садовник услышал этот звук, он смог бы уважать тлю. Видеть в ней врага. А так – садовник презирает ее.
– Гм… Пожалуй, в случае с садовником ты и прав. Вот только…
– Поэтому, Серж-ачи, нам и нужна Вукуб-Цикин.
Она может подхватить мысль настоящего воина, а потом промыслить эту мысль с огромной силой. И тогда она обязательно дойдет до Мастера Мысли кровернов.
Если он будет где-то поблизости. И тогда мы сможем сказать ему свои важные слова.
– Ты хочешь сказать, что один такой Мастер Мысли кровернов был на Глокке, когда я нашел там Северину?
– Да.
– В таком случае он должен был попытаться войти со мной в контакт, когда Северина была со мной, а он что-то не очень-то спешил…
– Сожми в кулаке свою память, и она скажет тебе правду, – тихо сказал Вок.
И тут меня как громом поразило воспоминание, которое девальвировало к чертовой матери всю мою браваду.
Это бьл он – то самое равнодушное исчадие Копей Даунинга. Не прекрасное, не уродливое. Это его тело показалось мне пребывающим за рамками наших привычных описательных категорий. Это был он – старее похожий на кобру, чем на ската, и уж совсем не похожий на то, что создавали виртуальные реальности наших учебных тренажеров.
О да… Это он, Мастер Мыслей кровернов, висел в воздухе, словно при помощи глидеров. Это его тело было наполовину скрыто блестящими металлизированными поверхностями с массивными наплывами.
Это его нижние хвостообразные конечности доставали до самого пола и лоснились от толстого слоя полупрозрачного желе, которое я счел биоскафандром. Его лицо, состоящее из усиков, усов, щупов и перламутровых крапинок, не показалось мне кровожадным. Лицо было надменным и одновременно – любознательным…
Неужели это и был контакт, инициированный Севериной?
Неужели этот кроверн, не похожий на всех других кровернов, и есть прямое свидетельство того, что майянцы не лгут?
Свидетельство того, что Воины Обновления знают о кровернах значительно больше, чем мы? А что, если это действительно так?
– Вспомнил? – спросил меня Вок, когда я наконец стряхнул с себя эти воспоминания.
– Да уж…
– Поэтому я хочу, чтобы ты помог нам найти Вукуб-Цикин на своей базе. Мы хотим поговорить с тем кроверном, которого видел ты в том подземном городе на земле Глокк. Мы знаем, где Мастер Мыслей кровернов будет в следующий раз…
– Не пойму только, о чем вам говорить с этой тварью. Вы-то живете с ними мирно… Скорее это нам имело бы смысл искать контакт, – задумчиво сказал я. После воспоминания о встрече в Копях Даунинга на меня накатила лавина черной меланхолии.
– Вы хотите мира?
– Конечно, мы хотим мира! Думаешь, прикольно это – усираться под огнем всяких стрекошвеек?
– Не думаю, – покачал головой Вок.
– Так чего же, черт возьми, хотите вы? – не отставал я.
– Мы хотим, чтобы кроверны вылечили Яшкин так же, как они вылечили землю Эсквемелина. Наши дети месяцами не видят солнца. Это нехорошо. После того как в начале этого бактуна хип Сентавра упал в наше озеро, люди Яшкина становятся лысыми, а наши женщины все чаще приносят ублюдочных детей. Это очень нехорошо…
– А я и не знал об этом…
– Ты много о чем не знал, Серж-ачи. – Но теперь наступила пора знать. И лететь на Декстра Порту. За Вукуб-Цикин. – Голос Кокамеля прозвучал так резко, что я невольно вздрогнул и обернулся в его сторону.
«Наступила пора знать», – эхом звучали в Моем моз-гу последние слова Кокамеля. Я, не отрываясь, смотрел на бомбу, приросшую к дрябловатому животу Хозяина Страха.
О да! Пока мы с Боком обсуждали тонкие материи, мой толстый план сработал. Кокамель снял свой дождевик, чтобы легче было терпеть устроенную мной парную!
Теперь бомба открылась всеобщему обозрению. Стараясь не обнаружить свой интерес, я бросал на Кокамеля косые взгляды, пока Вок толковал мне что-то очень философское.
Мне, как, впрочем, и всему экипажу «Юнгера» было интересно знать, какая именно бомба держит нас всех в заложниках. Ибо от этого напрямую зависели конкретные действия по нашему вожделенному освобождению. «Циклоны»-то разные бывают! Я лично помню, что есть «Циклон-2», есть «Циклон-2б», а есть, например, «Циклон-4». И это очень разные устройства!
Ни глазастая подрывница Эстер Карлскрона, ни тертый-катаный Свечников не сумели выяснить правду – сколько ни приглядывались. Может, мне повезет?
Как у всякой бомбы, изготовленной на заводах Со-г дружества, у этой должна быть маркировка. У большинства бомб маркировка украшает именно лицевую сторону корпуса. Но бомба Кокамеля была явно не из таких – иначе даже с такого расстояния я разглядел бы, что маркировка там есть.
У некоторых бомб – маркировка на боку. Может, и у этой тоже? Оставалось только надеяться, что она все-таки не на той стороне корпуса, которая соприкасается со смуглокожим брюхом Хозяина Страха.
Невпопад ответив Воку, я выпросился к бару – поближе, значит, к Кокамелю.
– Горло нужно промочить. Пить ужасно хочется, – пояснил я.
– Большая жара, – страдальчески отозвался Кокамель.
У меня внутри похолодело. Если я сейчас включу кондиционер на охлаждение, он снова оденется. И прости-прощай моя дерзкая идея! А Вок словно читал мои мысли.
– Нужно сделать, чтобы жары не было, – посоветовал или, скорее, приказал он.
– Сейчас. Только выпью немного водки с соком, – проблеял я.
Как я ни старался, а руки у меня все-таки подрагивали. Сложное это дело – одновременно наливать себе виски с фризером и рассматривать взрывное устройство на чужом брюхе. На контрразведчика-то я не учился. И кажется, напрасно.
Да. Маркировка на бомбе была. На той ее грани, которая смотрела в подбородок Кокамелю. А когда я как следует разглядел циферки и буковки, я вообще едва не выронил бутылку «Ultimeit Absolut».
GIIK-12-17/TRN
Ну у кого, интересно, не отвиснет челюсть после ознакомления с такой ошеломляющей информацией? У кого, интересно, не расплавится мозг после таких известий? Да у любого контрразведчика расплавился бы!
Самым непринужденным образом я подался вперед и еще раз перечитал маркировку.
GIIK-12-17/TRN
Нет, этого не может быть! И тем не менее – это есть.
Я сделал большой глоток водки. Водка неохотно, кажется, даже с остановками, потекла в жедудок.
– Серж-ачи, твоему телу плохо? – спросил участливый Вок.
«Нет, дорогой мой Хозяин Намерений. Моему телу хорошо, Очень даже хорошо. Теперь». Но эту фразу я, конечно, не озвучил. Я мучительно осмысливал увиденное.
Это было совершенно невероятно, но бомба на животе у Кокамеля была учебной. Самой обыкновенной учебной бомбой. Именно на это указывала маркировка TRN – «Treinin».
Полная копия настоящей. У нас в учебке таких было – завались. Это значило, что сейчас я могу задушить Кокамеля голыми руками. И ничего не будет. Совершенно ничего.
А если она не учебная? Ведь все-таки имеется один шанс из ста? Ведь бывают в жизни ошибки – вот и ошиблись маркировщики?
Вот этот-то самый один шанс из ста и удерживал меня в состоянии ступора.
– Серж-ачи, прошу тебя уменьшить жару, – донесся до меня голос Кокамеля.
– Сейчас-сейчас, – сомнабулическим голосом сказал я и побрел к панели кондиционера.
Я закрутил верньер. Сразу повеяло прохладой. Что делать теперь? Бежать и звать на помощь? Типа ложная тревога? Бомба оказалась «деревянной»?
Тут мой взгляд упал на красную пожарную кнопку.
«А что, если…»
Я даже не успел додумать эту мысль до конца – так быстро большой палец моей правой руки утопил кнопку до самого упора.
