Глен Кук - Рейд
– Мистер Яневич, – быстро говорит командир. – Идите и душите Вейреса до тех пор, пока он не назовет вам точные цифры. Абсолютно точные цифры, как на самом деле, а не так, как он хочет, чтобы мы думали.
Никастро перетащил к люку первый ящик, я объясняю ему ситуацию.
– Пройдет много времени, прежде чем необходимо будет что-либо решать, сержант. Смотрите сами.
– Это будет менее эффективно, сэр, но я буду таскать по одному ящику за раз. Тогда, если придется сматываться, у нас уже что-то все-таки будет.
– Это правильно.
Я передаю этот план командиру, тот всего лишь кивает. Он занят корветом. Беспокоится. Корвет ведет себя как-то не так.
Через некоторое время он заглядывает мне через плечо.
– Что он делает? – спрашиваю я.
– Крадется прочь. Может быть, понял, что мы – клаймер. Наверняка догадался, что мы его заметили. Должен проползти высоко над нами.
– Берберян думал, что они шли сюда, а потом заметили нас. Может, он подбит?
– Почему они тогда не просят о помощи?
О помощи они не просили. Ни Рыболов, ни Тродаал никаких сигналов не регистрировали.
– Может быть, подбит сильно?
– Может быть. Я им не доверяю.
Он идет к Уэстхаузу.
У Старика открылось второе дыхание. Плечи уже не сгорблены. Лицо не такое желтое, на нем появилась решимость. Возбуждение человека, готового к действию. Будь корабль в лучшем состоянии, он бы прыгнул на корвет – просто посмотреть, что будет.
Появившись в очередной раз, он говорит:
– Восемьдесят тысяч километров – нормальная дистанция для лучевого оружия.
И снова уходит, чтобы напомнить Уэстхаузу, что астероид должен быть расположен строго между нами и улепетывающим корветом.
Никастро появляется со вторым ящиком. Я смотрю на часы и удивляюсь, как много времени занимает его работа. Время сжимается.
Из люка в оружейный отсек появляется старпом в обнимку с металлической коробкой и листком бумаги в руке. Командир внимательно рассматривает содержимое ящика.
– Раздайте их, – говорит он и хватает разорванный листок.
Яневич вручает мне паек, я тихо смеюсь.
– Что-то не так? – спрашивает Старик.
– Аварийный рацион! Это лучше, чем то, что мы едим последние три месяца.
Я дергаю за петлю нагревателя и через минуту разворачиваю фольгу. Боже мой! Дымящееся мясо!
Не то чтобы мечта гурмана. Что-то типа рагу с картофелем из серого хрящеватого мяса, какие-то непонятные овощи и десерт – прикидывается шоколадным пирогом. Глазурь с пирога вплавилась в рагу. Я вылизываю тарелку и срыгиваю:
– Черт возьми, класс!
Яневич раздает еду каждому, протягивает мне еще одну порцию. В ящике их сорок две. Последнюю он откладывает для Никастро. На мой вопросительный взгляд он отвечает:
– Это для твоего друга.
Из ниоткуда, из таинственных металлических зарослей появляется Неустрашимый Фред, он трется о мою голень и мурлычет. Я разогреваю его порцию, краду из нее пирог и ставлю поднос на пульт. Фред вылизывает тарелку быстрее меня.
Командир рассматривает принесенный Яневичем листок, потом отдает его мне и разогревает свою порцию.
Набор цифр. Вейрес – классический экземпляр. Он клялся, что АВ у нас нет. И водорода в два раза больше, чем он говорил. Я отрываю глаза от листка.
– Я душил не Вейреса, а Дикерайда, – говорит Яневич с набитым ртом. – Вейрес бы не признался.
Я поднимаю бровь:
– Но ведь немножко и ему досталось, нет?
– Теперь мне получше, – говорит Старик и кидает тарелку в пустую коробку из-под пайка. Яневич обходит корабль, руководя приборкой. У каждого из нас появилась дополнительная работа. Приходится затыкать дыры, оставленные уходом Пикро и Брауна.
Представить себе не могу, как справляется Вейрес.
Я редко бываю в инженерном отсеке. Боюсь схлестнуться с Вейресом. В кают-компании мы еле терпим друг друга. Не понимаю. Никаких серьезных причин.
Меня будит Яневич. И бледно улыбается:
– Спим на посту?
Естественно. Все уже неделями с постов не уходят.
– Боюсь, что уже и койку не найду. Чужая территория. Что случилось?
– Корвет изменил курс. Максимальное сближение – пятьдесят пять тысяч километров. Командир считает, что это плохо.
– О Господи! Что мы им сделали?
Он усмехается:
– Может быть, те парни в Ратгебере тоже так говорили.
– Ага.
– Надо думать, эта посудина стоит под первым номером в их черном списке. Палач вернулся… – Он замолчал на некоторое время. – Порой мне кажется, что он ренегат.
– В смысле?
– Стиль его такой. С большой злоетыо.
– Хмм. Как там Никастро?
– Сделал еще одну ходку.
Я пробегаю пальцами по клавишам, направляю камеру туда, где Ханаан. Большой спектакль еще дымится.
– И как?
– Старик что-нибудь придумает.
Брось, Стив. Думай сам. Ты уже большой. В следующий раз ты сам будешь Стариком.
Подходит командир. Он снова полинял.
– Настоящая небесная феерия, правда? Берберян говорит, что корвет ведет себя как подбитый. Канцонери с ним согласен. Гипер-генераторы и связь не работают. Ракет нет. А то бы они нам вцепились в холку. Эта станция слишком известна.
– Думаешь, они оставят нас в покое?
– Мы выглядим слишком легкой добычей.
– Через пять минут корвет будет в оптимальной конфигурации для выстрела, командир, – докладывает Берберян.
– Очень хорошо.
Старик идет навестить сначала Уэстхауза, потом Канцонери.
– По местам!
Мы и так по местам. Командир обращается ко мне:
– Никастро обратно внутрь.
Яневич заглядывает Тродаалу через плечо. Радист начал заносить переговоры в бортовой журнал. Старпом выбирает какие-то из копий и приносит их ко мне. Читать эти цифры – как раскрашивать картинку по номерам. Постепенно она вырисовывается.
Эскадрильям, атаковавшим тот конвой, сопутствовал успех. И двум другим, которые ударили вслед за первыми тремя, – тоже. Среди бумаг оказалась одна особенно интересная.
– Командир, «Восьмой шар» опять это сделал.
– Как так?
Похоже, он лишь слегка заинтересовался.
– Притащил домой очередные шесть звезд, две красные и четыре белые.
Это означает, что ему удалось подбить два боевых и четыре грузовых борта.
– Хмм. Хендерсон дело знает.
Недалеко от Внутренних Миров они пытаются сделать нечто совершенно из ряда вон. Второй флот совершает налет на систему Томпсона. Тяжелые корабли остаются позади, охраняют флотилию кораблей-носителей, танкеров и тендеров, с которых спрыгивают клаймеры. Они даже боезапас возобновляют в космосе. Интересно.
Хотелось бы знать, останется ли у нас хоть один клаймер, когда осядет пыль.
Никастро на борту.
– Давай на место, сержант. Похоже, у нас неприятности.
Я смотрю, как он перетаскивает последний ящик с рационами.
Черт возьми, а мне куда лучше. Потрясающе, как несколько ящиков могут поднять человеку боевой дух.
– Приближается к оптимуму, командир, – говорит Берберян.
– Очень хорошо. Готовьтесь, мистер Уэстхауз. Никастро уже внутри?
– Он у люка, командир.
– Мистер Вейрес, заберите Никастро внутрь.
– О черт! – рычит Берберян. – Командир, нас надули. Пуск ракет. Четыре штуки.
– Рассчитать скорость. Время подлета, Канцонери!
– Есть, сэр!
– Передать астрогаторам.
Уэстхауз оглядывает отсек. Мы встречается взглядами. Он улыбается и возвращается к работе.
Через аквариум несутся четыре красные звездочки. При ускорении в сто g они доберутся быстро.
– Никастро внутри, – объявляет Вейрес.
– Готовы, мистер Уэстхауз?
– Готов, командир!
– Инженерный отсек! Переход на аннигиляцию!
– Есть переход на аннигиляцию!
Мы собираемся в клайминг?.. Хорошо. Они признались, что у них есть АВ. Но много ли это нам даст?
Канцонери закончил расчеты.
– Подлет ракет через тридцать секунд.
Куда девается время?
– Мы сможем, мистер Уэстхауз?
– Данных у меня достаточно, сэр. Только если они не перейдут в гипер.
– Об этом они, пожалуй, не врали. Такие аномалии двигателя означают выход из строя гипергенераторов.
– Десять секунд, – говорит главный компьютерщик. – Пять…
Завывает сирена. Я слышу «три» и «два», и мы уходим в клайминг.
Через шесть минут мы возвращаемся обратно. Корвет так близко, что, когда камера пушки его захватывает, он занимает весь экран. Через разделяющее пространство летят извилины молний. На таком расстоянии не важно, есть ли у них защитный экран.
Старик смеется:
– Мы тебе тоже соврали, охотник. Оставался у нас АВ.
В борту корвета появляются красные разрезы. Один, около носа, выпирает и лопается. Сквозь пролом хлещет ливень барахла.
Тревога. Снова в мир привидений. Рядом со мной командир.
– Давай в оружейный, мой мальчик. Теперь у нас ничего не осталось, кроме твоей игрушки. У Ито излучатели должны остыть. Целься в двигатели. Давай! Шевелись!
