Вячеслав Шалыгин - Инстинкт гнева
«Знакомый! — осенило Женю. — Но кто? Или маньяк все-таки существует и „ведет“ будущую жертву. А народ распугивает, чтобы сберечь девушку исключительно для собственных утех. Тоже вариант, но…»
Эта версия была откровенно слабой, гораздо слабее убежденности Туманова, что «маньяк» — это информационное прикрытие, проще говоря, «утка», запущенная в прессу для отвода глаз. Вполне возможно, что и «органы», и «охотники» упорно ловят в лесу вовсе не маньяка. Но кого?
«Этого самого невидимку, кого еще?»
Женя почему-то не сомневалась, что абсолютно права, и даже немного гордилась собой. Разгадать то, что не сумел разгадать профессиональный сыщик! Как таким не гордиться?
«Вот еще бы понять, кто этот „знакомый снайпер“ и почему охраняет меня, не показываясь на глаза, — и будет полный порядок. Хотя надеяться, что он умеет не только охранять, но и выручать из заточения, можно, не зная его имени. Так даже романтичнее».
* * *Как и предполагал Джонатан, стрельба на Минском шоссе оказалась каплей, переполнившей чашу терпения бригадира.
— Обстреляли Туманова на глазах у федералов?! Рустам совсем одурел от своего героина?! — вскипел Островский. — Непризнанный гений шансона! Тупица!
— А через три минуты после того, как эти снайперы отстрелялись, приехала милиция.
— Еще и это? Что за идиотизм?! У нас что, мало проблем? Зачем нам трудности еще и с «органами»?
— Спросите у Мартова, стреляли его люди.
— Спросим, — Островский достал телефон и нервно потыкал в кнопки. — Вот прямо сейчас найдем и спросим. Время пришло!
Найти адвоката оказалось непросто. Словно предчувствуя неприятности, он, вопреки всем инструкциям и текущим распоряжениям Совета, отключил телефон и уехал на неизвестное время в неизвестном направлении. Первым порывом Островского было намерение объявить Мартова вне закона и начать розыск, но Джонатан сумел убедить бригадира, что импульсивные решения сейчас не приведут ни к чему хорошему. Если адвокат в чем-то виноват, он мог залечь на дно, если же он руководствовался иными соображениями, тем более нет повода для усложнения и без того непростой обстановки.
— Я думаю, наиболее реальны два варианта: Мартов или не хочет подставлять Чеснокова, или у него просто сдали нервы. Струсил, проще говоря.
— Ты рассудительный и сдержанный человек, Джонатан, — бригадир, протестуя, помотал головой. — Но сейчас твоя взвешенность смахивает на перестраховку. Мартов перемазался, как кот в сметане. Все улики против него. И ладно бы, он оказался замешан в какой-нибудь неприятной коммерческой афере! Но ведь он практически сорвал нам операцию! Сложившаяся ситуация угрожает безопасности Цеха. Вина Мартова очевидна, незачем искать смягчающие обстоятельства. Их не существует!
— Давайте выясним это при личной встрече. Не думаю, что Мартов станет нам врать. Он может о чем-то умолчать, но врать не будет. Он ведь знает, что это бессмысленно. Со мной такие номера не проходят.
— Хорошо, Джонатан. Я дам этому сукиному сыну еще один шанс. Но если он не отыщется в течение часа… я порву его в такие мелкие клочья, что он будет воскресать до конца столетия!
— Он на даче, — уверенно сказал разведчик. — Через пять минут мы будем там.
— Ты точно знаешь? Проверил через спутник? Или из Конторы шепнули?
— Да, бригадир, это точно. Но спутник тут ни при чем. И мои люди в группе майора Федотова тоже не в курсе таких подробностей. Все проще. Один человек из окружения адвоката — мой старый товарищ.
— Ты молодец, всюду подстраховки, — похвалил Островский. — Основательный подход к делу.
— Спасибо, бригадир. Но это не мое изобретение, это проверенная временем практика, я ведь работаю в Службе цеховой безопасности со дня ее основания.
Автоматические ворота перед въездом на территорию дачи Мартова обычно без проблем открывались, реагируя на «своих», вернее, на радиосигналы передатчиков в их «перстнях», но сегодня это правило почему-то не сработало. Мартов, похоже, ушел в глухую оборону. Этот факт лишний раз наводил на мысль, что ему есть что скрывать. Островский выразительно взглянул на Джонатана.
Разведчик молча выбрался из машины и подошел к звонку. В динамике видеофона зашуршало только после пятого сигнала.
— Джонатан? — спросил Мартов.
— Сбился фокус? — разведчик взглянул в сиреневый зрачок камеры. — Лучше бы вам открыть, адвокат. Со мной бригадир. Он, мягко говоря, рвет и мечет.
— Я… да… сейчас…
Ворота медленно, будто бы нехотя, открылись. Оказалось, что за ними гостей ожидают пятеро вооруженных охранников, причем не из числа членов Цеха. Это было вдвойне странно и подозрительно.
Не спуская с охранников глаз, Джонатан снова сел за руль и подвел машину к крыльцу трехэтажной дачи. Вообще-то, по негласным правилам Цеха, роскошь должна быть неброской, но в здешних местах особнячок ничем не выделялся среди соседских. Многим даже уступал. Конечно, если не считать двух его подземных этажей и подвала.
В прихожей посетителей встретил еще один охранник, на этот раз цеховой. Он уважительно поклонился бригадиру и поздоровался с Джонатаном.
— Адвокат ждет вас в библиотеке, господа.
— Хорошо, Генрих. Он в порядке?
— Да, бригадир. У него была бессонная ночь, поэтому он приказал не тревожить до шести.
— Пять минут седьмого, — Джонатан бросил взгляд на часы. — Мы угадали. Чем, интересно, он занимался?
— Чем все, — Генрих пожал плечами. — Приехал только утром.
— Странно, что за всю ночь мы ни разу не встретились, — с плохо скрываемым раздражением процедил бригадир, направляясь к лестнице на второй этаж.
Джонатан на секунду задержался и доверительно взял охранника под локоть.
— Кто это у ворот?
— Местная фирма. Охраняют поселок. Мы заметили подозрительное движение вокруг дачи, и адвокат распорядился временно усилить периметр.
— Почему не людьми Рустама?
— Они в поле. С ними вы тоже не встречались?
— Представь себе, с ними тоже.
— Что я могу сказать? — Генрих развел руками. — Дисциплинка!
— Вот именно, — разведчик, соглашаясь, кивнул. — Ох, развалят нам Цех эти деятели, Генрих. Помнишь, как раньше было?
— Особенно при Иване Васильевиче, — охранник усмехнулся и кивнул. — Чуть что — на кол. Или на дыбу, тоже мало приятного.
— Нет, Генрих, я имел в виду легионы. Левой, правой, щит к щиту…
— Я в те времена в медвежьей шкуре по германским лесам бродил, от ваших легионов прятался, — Генрих невольно потер шрам на шее. — По неопытности чуть не сгинул за полгода до Оптимума. Хорошо, ты меня вовремя вычислил и к ведьме своей отвез.
Джонатан похлопал старого приятеля по плечу и двинулся следом за бригадиром на второй этаж. Там, в правом крыле здания, Мартов расположил свою библиотеку, надо признать, лучшую частную коллекцию Цеха. Поговаривали, что в ней хранятся даже несколько древних рукописных книг, скопированных с оригинала лично Мартовым в те времена, когда он еще не был адвокатом и не носил нынешнего имени, а был всего лишь скромным послушником в одном из монастырей на юге Франции.
К моменту прихода разведчика Островский и адвокат успели основательно поругаться и перейти на повышенные тона.
— Я так и не услышал внятного объяснения, Андрей! Что ты делаешь на даче?
— Я не имею права отдохнуть?!
— Почему ты отключил телефон?
— Я просто хотел выспаться, — делая акцент на каждом слове, ответил Мартов. — Что за претензии?! Тебя взбесило, что я не попросил у тебя разрешения съездить впервые за двое суток домой, чтобы привести себя в порядок и вздремнуть несколько часов? Меня тоже бесит, что ты предъявляешь мне претензии, как будто в чем-то подозреваешь.
Джонатан отметил про себя, что Мартов совершил большую ошибку. Он невольно выдал свои опасения. И они оказались созвучны подозрениям Островского.
— Подозреваю? — Островский вцепился в оговорку адвоката мертвой хваткой. — Разве я обвинял тебя в чем-то криминальном? Пока я сказал лишь, что недоволен твоей работой.
— Все так работают, — адвокат махнул рукой и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. — Идеалистов вроде тебя и Джонатана почти не осталось. Минимальная рабочая дисциплина в Цехе держалась на авторитете Шуйского, но теперь его нет, а другие мастера слишком молоды и заняты собой, чтобы Совет мог устанавливать безоговорочные правила игры. У мастеров полно пряников, но нет реального кнута. Так что я работаю как все, в меру сил и желания.
— Не пытайся замаскировать свои просчеты слабостями сообщества! Сейчас это неуместно. Как ты ведешь бизнес, меня мало волнует. Но сейчас мы занимаемся не бизнесом, Цеху грозит опасность, мы ведем войну!
— Я не участвую в войне? То, что я временно отошел во вторую линию, по-твоему — попытка дезертирства?
