Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе
Мужчина поскользнулся, упал и покатился. Когда он уже собрался встать, Хорза налетел на него, и оба опрокинулись. Хорза ударил мужчину в лицо, на которое не попадал падающий сзади свет, но промахнулся. Мужчина пнул его и попытался опять бежать, но Хорза бросился ему под ноги. Мокрое пальто хлестнуло его по голове. Встав на четвереньки, Хорза перевернул противника на спину. Это действительно был Крайклин. Хорза размахнулся для удара. Бледное, выбритое лицо под ним исказилось от ужаса. Из-за спины Хорзы, откуда доносился сильный шум, упал яркий свет… Крайклин закричал, глядя не на человека, который носил его собственное лицо, а мимо него, за его спину. Хорза обернулся.
Прямо на них неслась чёрная, вздымающая брызги масса; высоко вверху горели огни. Взвыла сирена, потом нос лодки оказался над ним, ударил, распластал, уничтожая барабанные перепонки грохотом и давлением… и давил, давил, давил… Хорза услышал сдавленный хрип; он был прижат к груди Крайклина, и их словно гигантским пальцем растирало о бетон.
Вторая лодка на воздушной подушке; вторая в том ряду, что он видел.
С резкой болью, пронзившей от головы до пят, будто какой-то гигант пытался смести его с земли большой и жёсткой метлой, тяжесть над ним приподнялась. На её место заступила полная темнота, шум, будто предназначенный расколоть череп, и бешеное, турбулентное, распластывающее давление воздуха.
Они были под днищем большой машины. Она висела прямо над ними, медленно двигалась вперёд или — было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть — стояла над бетонной поверхностью, возможно, намереваясь опуститься и раздавить их.
Удар в ухо, как часть водоворота этой хлещущей боли, швырнул Хорзу боком во тьму. Он прокатился по шершавому бетону, повернулся, как сумел, на локтях, упёрся одной ногой, а второй ударил туда, откуда пришёл удар. И почувствовал, как под его ногой что-то вмялось.
Хорза встал на ноги, горбясь от мысли о бешено вращающихся лопастях пропеллера над собой. Вихри и водовороты горячего, наполненного масляной пылью воздуха раскачивали его, как танцующую в бурном море маленькую лодочку. Казалось, будто он марионетка в руках пьяного. Вытянув руки и спотыкаясь, он двинулся вперёд и наткнулся на Крайклина. От столкновения они опять едва не упали на землю. Хорза что было сил ударил в то место, где, по его мнению, должна была находиться голова Крайклина. Кулак ударил в кость, но он не знал, куда именно, и на тот случай, если вернётся ответный удар или пинок, отпрянул назад. В ушах шумело, голову сдавливало, будто в тисках. Он чувствовал, как глаза вибрируют в глазницах; казалось, он вот-вот оглохнет, но тут почувствовал удар в грудь и в горло, перехвативший дыхание и заставивший его захрипеть. Вокруг можно было разглядеть слабые признаки границы света, будто они находились под центром лодки. Хорза увидел что-то, просто смутное тёмное пятно на этой границе, бросился к нему и ударил ногой снизу вверх. Он опять попал, и тёмное пятно на границе света исчезло.
Вокруг него дул ураганный ветер. Он прокатился по бетону и ударился о лежащего на земле Крайклина. Голова Хорзы получила ещё один удар, но он оказался слабым и почти не причинил боли. Оборотень нащупал руками голову Крайклина, поднял её, ударил раз и ещё раз о бетон. Крайклин сопротивлялся, его руки колотили по груди и плечам Хорзы, но это ему не помогло. Светлая область по ту сторону нечёткой фигуры на земле все увеличивалась, приближалась. Ещё раз ударив Крайклина головой о бетон, Хорза бросился плашмя на землю. Задний край днища проскрёб над ним; его ребра заболели, а на череп будто кто-то взгромоздился. Потом всё исчезло, и они оказались на свободе.
Большая машина унеслась прочь, разбрасывая последние брызги. Вторая была в пятидесяти метрах сзади, в доке, и приближалась к ним.
Крайклин совершенно неподвижно лежал в двух метрах от Хорзы.
Хорза подполз к нему, заглянул в глаза; они ещё немного двигались.
— Я Хорза! Хорза! — закричал он, не слыша собственного голоса.
Лицо, которое было вовсе не его лицом, исказилось от разочарования, и это было последнее, что должен был увидеть Крайклин. Хорза ухватил голову лежащего, резким рывком повернул её и сломал шею — точно так же, как когда-то Заллину.
Ему как раз хватило времени оттащить труп к краю дока, чтобы убраться с дороги третьей и последней лодки. Поднятое днище пронеслось в двух метрах от того места, где он полулежал-полусидел, хрипящий, потный, привалившись спиной к холодному мокрому бетону, с открытым ртом и колотящимся сердцем.
Хорза снял с Крайклина пальто и светлый костюм, выбрался из своей рваной куртки и окровавленных штанов и натянул одежду Крайклина. Он стянул с правого мизинца Крайклина кольцо, потом потянул за кожу внутренней поверхности своего правого запястья. Без труда отделился слой кожи от запястья до кончиков пальцев. Хорза вытер мокрой одеждой обмякшую бледную правую ладонь Крайклина, наложил на неё кожу и крепко прижал. Потом снова осторожно отделил её, натянул на свою руку и повторил операцию с левой рукой.
Было холодно, и казалось, что эта работа стоила ему большого труда и времени. Наконец — три большие лодки на воздушной подушке уже остановились полукилометром ниже них в порту и выгружали пассажиров — Хорза приплёлся к вделанной в бетонную стену дока лестнице с металлическими перекладинами и на дрожащих руках и ногах полез вверх.
Некоторое время он полежал, потом встал, поднялся по винтовой лестнице на маленький пешеходный мостик, пересёк его, спустился на другой стороне и вошёл в круглое здание. Хорошо одетые возбуждённые люди, только что прибывшие на лодках на воздушной подушке и все ещё под впечатлением весёлой прогулки, притихли, увидев его у двери в капсулу лифта, который должен был доставить их в ареал космопорта в полукилометре под ногами. Хорза не особенно хорошо слышал, но он видел их испуганные взгляды, чувствовал смущение, которое вызывал у них своим разбитым, окровавленным лицом и изорванной мокрой одеждой.
Наконец пришёл лифт. Люди устремились в него, и Хорза, спотыкаясь и держась за стену, направился за ними. Кто-то взял его под руку и поддержал; он благодарно кивнул. Они что-то говорили, но слова казались ему далёким громыханием; он попробовал улыбнуться и кивнуть. Лифт пошёл вниз.
Нижняя сторона встретила их картиной звёздного неба, и Хорза не сразу сообразил, что это усеянная огнями верхняя сторона космического корабля. Он никогда ещё не видел такого громадного, даже не слышал о таких. Должно быть, это тот самый демилитаризованный корабль Культуры, «Цель изобретения». Его не волновало, как он назывался; главное, попасть на борт и найти там «ВЧВ».
Лифт остановился в прозрачной трубе над сферическим приёмным залом, висевшим в вакууме сотней метров ниже базиса орбитали. От этой сферы по всем направлениям к входным мостикам и открытым и закрытым докам собственно порта вели переходы и трубчатые туннели. Двери герметичных доков, где корабли могли ремонтироваться при атмосферном давлении, все были открыты. Открытые доки, где корабли просто причаливали и были необходимы воздушные шлюзы, стояли пустыми. Все это заменял, вися прямо под сферой, как и она сама висела прямо под портом, системный экс-корабль Культуры «Цель изобретения». Его широкая и плоская верхняя сторона простиралась на километры по всем направлениям и почти полностью перекрывала вид на космос и звезды. Там, где были установлены связи с подводящими трубами и туннелями порта, вместо звёзд сверкали огни корабля.
Хорза оценил размеры гигантского корабля, и на него накатила дурнота. Он никогда ещё не видел системного корабля, не говоря уже о том, чтобы бывать на нём. Он знал о них, знал, какой цели они служили, но только сейчас понял, какое достижение они собой представляли. Вот этот теоретически был недолго частью Культуры. Он был демилитаризован; большую часть его оборудования и мозга или мозгов, которые в нормальных условиях приводили его в действие, разграбили. Но даже просто вид его впечатлял.
Системные корабли были закапсулированными мирами. Они были куда больше, чем просто очень большими кораблями; они были жилищем, университетами, фабриками, музеями, библиотеками, даже мобильными выставочными центрами. Они представляли Культуру — они были Культурой. Почти всё, что могло быть совершено где-либо в Культуре, было возможно совершить и в системном корабле. Они могли производить всё, что производилось в Культуре, они содержали все знания, что накопила Культура, они производили специализированное оборудование любого вообразимого типа на любой вообразимый случай; могли конструировать и непрерывно изготавливать меньшие корабли, раньше контактные корабли, а теперь военные. Их экипажи исчислялись как минимум миллионами. Они заселяли дочерние корабли излишками своего населения. Независимые, автаркические, продуктивные и — по крайней мере в мирное время — постоянно обменивающиеся информацией, они были посланцами Культуры, её наиболее отчётливо заметными гражданами и её технологической и интеллектуальной ценностью. Не было необходимости путешествовать из захолустных районов Галактики к далёкой родной планете Культуры, чтобы подивиться высочайшему уровню нагоняющего страх могущества Культуры. Системный корабль мог доставить все это прямо к порогу дома…
