Александр Зорич - Пилот на войне
— Среднего роста. Сто шестьдесят восемь — сто семьдесят. — Моя рука отрезала воздух на указанной высоте. — Очень стройная.
— Ай что делает! Маленькая какая, прямо как статуэточка! Ай, что она делает! А попка? Маленькая тоже, да?
— Ну хва-а-атит! — Тут уж Булгарин не выдержал. — Я сейчас тебе в лоб дам вместо Симкина! За такие вопросы! Вот это видал?
Кулак Станислава Сергеевича размером примерно в две трети головы Гурама убедительно повис над столом.
— Зачем обижаешь, Слава? Чего я такого сказал?
— Личному составу авиакрыла проследовать в инструктажную! — Вдруг прорычала трансляция, заставив всю многоглавую летунскую стаю заоборачиваться.
Стук вилок прекратился вместе с гомоном разговоров.
— Начало инструктажа по общему распорядку в 15–30.
— Надо закругляться. — Констатировал Глаголев.
И мы закруглились. На закуску порадовала наша холодная и негостеприимная планета, вплывавшая в обзорные иллюминаторы. Хоть и мелкие они, но зрелище впечатляло.
Дневное полушарие в курчавых грядах облаков, а за терминатором высокие голубоватые пики северного сияния, зыбкие и прекрасные, как мир во всем мире.
В инструктажной за нас крепко взялся руководитель полетов капитан второго ранга Аполлон Феоктистович Шелестов, которого все за глаза величали, само собой, Шелестом.
При таком экстерьере назвать человека Аполлоном могли родители с очень богатой фантазией. Невысокий, кривоногий, с длиннющими руками, низким покатым лбом, Шелест напоминал неандертальца из школьного учебника. Никак не Аполлона. Может быть, хотели, чтобы из пухлого младенца вышел античный бог? Не вышел.
Но офицером он был хватким. У капитана Кайманова другие не задерживались.
Нас ждала усиленная боевая учеба! Из-за перегруза авианосца требовалось филигранно отработать все взлетно-посадочные операции, чтобы в боевой обстановке не случилось какой-нибудь катастрофической накладки.
Отработка выхода в космос по тревоге, развертывание для атаки, возвращение на борт, все строго на время, тяжело в учении легко в бою, строгий контроль, у меня в экипаже лентяев нет!
Пока командование прикидывало, как половчее обрушить на супостата тяжкий молот стратегического наступления, из нас выжимали соки.
Шелест разработал схему вывода авиакрыла и принялся испытывать ее на практике. Нетривиальная задача развертывания при перегрузе несущего вымпела. Полетная палуба забита! Доступ к катапультам затруднен! Обслуживание в штатном режиме невозможно!
Значит, будем справляться за счет улучшения методики. Улучшенная методика, по мнению кап-два, заключалась в задалбывании последовательности действий в область бессознательных рефлексов, от мозжечка до копчика. До потери волнового движения подопытных.
— Ну, блин, ну, Андрюха! — Сказал Оршев на третий день.
Мы только что вернулись из космоса. Космоса, авианосца, космоса, авианосца, обратно космоса и так четырнадцать часов подряд!
— Так круто не было даже в Академии. — Ответил я, валясь в койку как был, не снимая ботинок.
— Сколько у тебя медалей?
— Две медали и орден. — Ваш покорный слуга был скорее мертв, чем жив. — «За Наотар», «Отвага» и «Слава» третьей степени.
— Вот! Орденоносец! И у меня «Отвага»! — Оршев тоже валялся, а его рука с выставленным пальцем обвинительно указала на подволок. — А гоняют хуже чем кадетов!
— Хочу мороженого. — Внезапно сказал я. Даже для самого себя внезапно.
— Чего? — Не понял Веня.
— Мороженого.
— А я выспаться. — Рука упала вдоль хладного оршевского тела.
— Это после войны, или на том свете. — Я сделал попытку выйти в вертикаль. Неудачно.
— А вот дудочки. Пойду сейчас, дам в рыло Шелесту и закатают меня на губу. Недели на две! Вот я там отосплюсь! И вот такую ряшку наем! — Веня показал руками предполагаемые размеры ряшки.
— За «в рыло Шелесту» тебя не на губу закатают, а под трибунал. С расстрельной перспективой. Бунт на корабле в боевых условиях. Статья сто семь — одиннадцать. От десяти лет до вышки. — На память процитировал я.
Оршев помолчал. Потом со скрежетом повернулся на бок, чтобы лучше меня видеть.
— Толку, Андрюха? Так нас клоны ухлопают, а так — свои. Только свои быстро и сразу, а клоны — хрен его знает.
— Ты чего, Вениамин? — Голос у него был нехороший. Надломленный какой-то. С таким голосом военные способны на безрассудства. — Ты чего, рехнулся?
— Нет. — Он потер виски. — Или да. Черт его знает.
Если уже нет разницы, кто именно выпишет тебе пропуск к апостолу Петру, свои или враги — это плохо. Это очень плохо. Это на грани человек, или даже за ней.
— Веня, брат, послушай, я тебе друг?
— Друг, без вопросов.
— А Колян Самохвальский?
— Ну… — Оршев подергал свой отросший русый чуб. — Тоже. Пока был жив, думал, что так, приятель, а как погиб, понимаю — друг.
— А Терновой, которого у тебя на глазах спалили? — Ваня Терновой — наш сокурсник, был ведомым Оршева и погиб при прорыве на Грозный, когда мы на «Андромедах» подвозили ракеты для субмарин ПКО.
Причем нехорошо погиб. Ожоги девяноста процентов тела. «Дюрандаль» дотянул до «Трех Святителей», Ваню перевели в госпиталь, где он и скончался, оставаясь почти неделю в полном сознании. Почти неделя в личном аду — на тяжелых болеутоляющих, потому что аппарата управляемой комы ему не досталось. Говорили, когда отпускал наркоз Терновой орал так, что звукоизоляция не справлялась.
Словом, вопрос ниже пояса, в самое яблочко. Или сорвется сейчас Вениамин, или нет.
— Ты к чему клонишь? — Оршев резко сел на койке.
Я тоже сел. На всякий случай.
— Я к тому клоню, что если меня вот так же сожгут… ведь могут?..
— Запросто.
— Ты как, сумеешь на себя в зеркало смотреть? Если в тюрьме отсидишься? А в твой «Дюрандаль» посадят желторотого, из этих, из «стюардесс». И вот его сожгут точно. Вместо тебя, здоровенного, тренированного лба!
Глазки Венечки располагались теперь строго напротив моих. И они сверкали. Что и требовалось.
— Говнюк ты, Румянцев. — Сказал он после внушительной паузы и снова лег.
— Говнюк, — согласился я.
А ночью нас по тревоге швырнули обратно в космос. Отрабатывать прикрытие собственного авианосца. По возвращении я думал, что прописать Шелесту по харе, пожалуй, не самая плохая идейка.
Через неделю такой жизни я вообще перестал думать. Некогда.
Опять-таки, что и требовалось.
25 мая мы принимали участие в грандиозных общефлотских маневрах на орбите многострадальной С-801-7.
Сперва была учебная драка на орбите. Европейцы, ниппонцы и все прочие выступали за условного противника. После драки мы все вместе разыграли высадку на поверхность пяти дивизий. Давили очаги сопротивления, прикрывали высадку, обеспечивали развертывание.
В разгар праздника нас накрыли настоящие, совсем не условные клоны.
Сразу пять ракетных мониторов отстрелялись «Паириками». Как водится, с такой дистанции, что партия перехвата поспела лишь к расходящемуся солитону Бруно-Левашова. Мониторы уже нырнули в Х-матрицу, гады!
Два фрегата в безвозврате, прямо на космодроме. В третьей бронетанковой потери — их приголубило в чистом поле.
Скандал, короче, говоря.
1 июня поступил приказ на перебазирование «Дзуйхо» и не одного его.
Армада звездолетов выдвигалась в некую точку пространства, чьи координаты до сих пор не преданы огласке. Тогда была секретность, а теперь… кому нужна та точка пустого космоса теперь?
Глава 12
Его аршакидское величество «Митридат»
Оперативная сводка.
Наблюдается концентрация флота Конкордии в районе Паркиды. Данные агентурной разведки подтверждаются средствами инструментального наблюдения. В частности, в разведмероприятиях были задействованы сорок беспилотных аппаратов автономной стратегической разведки «Метеор». В данный момент на Паркиду перебрасываются орбитальные крепости типа «Шаррукин» и типа «Персия» (М-20 в нашей классификации). Количество уточняется. Точно известно, что из системы Зерван выведены две крепости типа «Персия». На Паркиду в усиление переброшен также значительный наряд наземных сил. В их составе части егерского корпуса «Атуран», не менее полка спецназа «Скорпион», 1-й, 2-й и 3-й Народные Кавалерийские полки, 23-я, 45-я, 101-я бронетанковые дивизии, до пяти дивизий мобильной пехоты, артдивизионы повышенной мощности, дивизия мобильного ПКО и части обеспечения. Аналитические выкладки позволяют утверждать, что конкордианский Генштаб ожидает нашего удара именно в районе Паркиды.
Управление военно-технической разведки ГАБ — Главкому.
