Алексей Головин - Альфа и Омега
Мысли Посланника были услышаны. Леонид Бакулин, его вечный собеседник и почти постоянный гость центра управления Города Снов, поднял голову.
"Думы твои мрачны", — заметил он.
"Я думаю о Большой Войне, которую называют диалектическим циклом", — ответил Посланник. — "Она везде и во всем. Сейчас как никогда я чувствую вечное движение, изменение, борьбу на всех уровнях от субатомарного до метагалактического".
"А ведь она простирается еще дальше, то есть и в другие континуумы Первовселенной", — Леонид потер рукой подлокотник кресла. — "Но я знаю, что тебя волнует больше всего. Социальный уровень!".
"О да!", — мысленно вздохнул Посланник. — "Взаимодействия такого рода приобрели слишком жестокие формы в обществах разумных существ. Тяга к взаимному истреблению ради доминирования, ради власти над развалинами, просто ради подвержения самих себя опасности".
"Сродни комплексам разрушения и саморазрушения по Фрейду", — заметил Леонид.
"И так сплошь и рядом, во всех, даже самых высокоорганизованных социумах нашей Вселенной. В обществе тьяоро я распознал это сразу. Про корров и говорить не приходится. А затем я подумал: а для чего Самуил создавал свой Меч? Ведь не для того же, в самом деле, чтобы им когда-нибудь воспользовались потомки через несколько Волн Жизни. А не в том ли разгадка, что и среди Ангелов были междоусобицы и распри, или же они враждовали с Повелителями? И не из за этого ли пришлось им исчезнуть из нашей Вселенной?", — Посланник помолчал немного. — "Я уж не знаю, что творится в других Вселенных", — добавил он тихо.
"Почему не знаешь, мы с тобою ведь там бывали, по меньшей мере, однажды", — отозвался Леонид. — "Я думаю, везде одно и то же".
Посланник не стал спорить.
"Но неужели единственный способ повлиять на ход этой борьбы…".
"Да. Всегда, когда кризис нарастает, и конфликтные взаимодействия достигают слишком опасной черты, появляются те, кто своими действиями и, возможно, ценой своих жизней предопределяют дальнейший ход событий. И вся реальность фиксируется на них. На Земле принято называть их героями или великими злодеями в зависимости от того, на чью сторону склоняют они чаши весов. Они подобны нам. В данном пространстве-времени — это мы!".
"Обстоятельства порождают личность, а личность изменяет обстоятельства", — проговорил Посланник.
"Да. Одна из извечных диалектических картин. И так будет всегда. Для некоторых это случайно, некоторые, как мы теперь знаем", — Леонид усмехнулся, — "обречены раз за разом быть этими героями. Баланс сил восстанавливается только таким способом…".
"В таком случае, каково же будет значение наших действий?", — Посланник уточнил, — "Я имею в виду не для человечества, а для хода Большой Войны?".
"Предположу, что в случае успеха нашей миссии влияние деструктивных сил на нашу Вселенную будет существенно ослаблено, их власть подорвана. Этим мы расчистим плацдарм для ответного "удара" конструктивного процесса. Этим "ударом" будет гармоничное и плодотворное развитие цивилизаций нашего мира. Возможно, это коснется и корров, и их общество будет демилитаризовано. В случае же неудачи в нашем начинании, тьма захлестнет весь наш мир, как выразились бы поэты. Постепенно, всего за несколько веков, корры уничтожат и людей, и тьяоро, и стелгов. Затем они начнут уничтожать самих себя в междоусобных войнах. Это будет массовым самоубийством. И вот тогда Первовселенная вынуждена будет просто-напросто нейтрализовать всю нашу реальность. Для Большой Войны это будет лишь незначительным эпизодом. Но для нас — это катастрофа в прямом смысле вселенского масштаба. И мы должны сделать все, чтобы это предотвратить. Потому что мы — люди!", — говоря "люди", Леонид имел в виду всех: и себя, и Посланника, и человечество, и тьяоро, и стелгов, и даже, отчасти, корров.
Посланник понял его правильно.
"Ну что же, мы постараемся", — сказал он.
"Да, мы постараемся", — повторил Бакулин, задумчиво глядя на сияющий кровью Ангела перстень на пальце.
* * *Мрачные и страшные мысли о будущем беспокоили не всех во время этой короткой минуты покоя. Некоторые использовали ее для того, чтобы разобраться в себе и своих чувствах…
Михаил сидел в кресле в обсервационном зале в полной тишине и темноте. Над ним и вокруг него драгоценными камнями сияли миллионы звезд. Взгляд десантника блуждал где-то между ними, но мысли его были не о звездах. Мысленно он вернулся к тому, что случилось с ним на Гриде…
…В то утро, первое после поединка, выиграв который Михаил стал членом группы "Альфа и Омега", ему долго не хотелось вставать. До испытания, названного "экзаменом жизни и смерти", оставалось несколько дней, и земляне отдыхали и набирались сил. Михаил решил, что обязательно куда-нибудь отправится сегодня. Все равно куда. Едва ступая за границы Террапарка, люди попадали в удивительный незнакомый мир, на планете тьяоро им было интересно все.
Михаил вызвал местный летательный аппарат, который люди по привычке окрестили аэрокаром, и отправился в путь. До вечера он летал над прекрасными лесами, живописными равнинами, дважды спускался к широким и полноводным рекам и подолгу гулял вдоль их берегов. Но на природе, одновременно похожей и не похожей на земную, он остро чувствовал тоску по дому, по своим родным и близким, оставшимся на захваченной Земле. Ведь даже до нападения корров он редко виделся с ними, постоянно находясь по долгу службы вне Земли.
Вслед за этими мыслями пришла мысль о том, что у него до сих пор нет ни жены, ни постоянной подруги. Так как с женщинами у него, в общем-то, проблем не было, он склонен был объяснять отсутствие какой-либо привязанности тем, что ему хронически не хватало времени на серьезные отношения из-за его службы. Но на самом деле причина была в другом, и он это понимал. Просто не встретил он еще ту, которая соответствовала бы его идеалу, высокому стандарту, который ему хотелось бы видеть в женщине, с которой он свяжет свою жизнь. Именно об этом размышлял Михаил, в очередной раз прогуливаясь по берегу гридианской реки.
— Ну что же, с мыслями о жене придется подождать до лучших времен… — пробормотал он, бросая на воду плоский камешек.
Проследив взглядом за тем, как камень пять раз подпрыгнул на водной глади и с тихим всплеском ушел на дно, Михаил повернулся и побрел к аэрокару. Смеркалось, и пора было улетать из этих диких мест, дабы избежать близких знакомств с представителями животного мира планеты.
Подняв машину в воздух, десантник подумал, что ему не хочется еще возвращаться в Террапарк, и повернул к одному из городов тьяоро. Оставив аэроладью на стоянке, Михаил неторопливо пошел по центральной улице, со сдержанным любопытством разглядывая все вокруг. Присутствие здесь землянина уже не вызывало всеобщий резонанс, поскольку за прошедшее с их прилета время, люди стали нередкими гостями в городах тьяоро. Идущие навстречу тьяоро смотрели на Михаила с таким же сдержанным любопытством. Некоторые с ним здоровались, и он им вежливо отвечал.
Вскоре его внимание привлекло большое красивое здание, настоящий архитектурный шедевр по меркам землян. Его туда словно что-то потянуло. Подойдя ближе, Михаил разглядел вывеску, возвещавшую, что внутри находится галерея какого-то местного известного живописца. Ему стало интересно, и он решил войти. Оказавшись среди великолепных полотен, землянин с удовольствием стал любоваться ими, наслаждаясь близким людям искусством тьяоро.
Стоя у одного из гридианских пейзажей, Михаил вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Сам по себе этот факт не был странным — многие смотрели на землянина. Но в этом взгляде было что-то… Михаил невольно обернулся… и забыл о картинах.
Он увидел девушку. Она стояла у противоположной стены, и слегка склонив голову на бок, смотрела прямо ему в глаза. Она была красива. Нет, она была прекрасна. Михаил понимал, что негоже ему, да и, по крайней мере, неприлично вот так откровенно таращиться на незнакомую женщину-тьяоро здесь на Гриде, но ничего не мог с собой поделать. Он смотрел в ее прекрасные зеленые глаза, на ее длинные густые чуть вьющиеся светлые волосы, скользил глазами по безупречной фигуре и идеальным чертам лица, словно созданным рукой гениального скульптора. Он словно перестал воспринимать окружающую действительность, полностью сконцентрировавшись на красоте, которая ему явилась…
Однако это состояние длилось недолго. Михаил сумел совладать с собой и отвел глаза. Девушка же, видимо как-то по-своему истолковав причину его замешательства, подошла ближе и заговорила красивым мелодичным голосом:
— Простите меня, пожалуйста. Я позволила себе слишком пристально смотреть на вас и помешала вам. Поверьте, я не хотела причинять вам беспокойство.
Михаил уже окончательно пришел в себя и проговорил спокойно, с улыбкой:
