Лоис Буджолд - Барраяр
- Как ты оцениваешь реакцию Карин? - спросил Эйрел.
Корделия изумленно подняла брови. - Реакцию? Какую? Она слова не вымолвила!
- Вот именно. Не показалось ли тебе, что ее опоили? Заставили? Или она согласилась искренне? Обманута она фордариановской пропагандой - или нет? - Форкосиган с раздосадованным видом уставился в пустоту, где только что погасло изображение принцессы. - Она всегда была очень сдержанной, но сейчас по ее поведению вообще ни о чем не догадаешься!
- Запусти еще раз, Ку, - попросила Корделия, - Вот, хорошо видно, останови. - Неподвижное лицо принцессы было почти одинаковым, проигрывалась ли запись, или кадр был заморожен. - Она не выглядит ни одурманенной, ни оглушенной успокоительным. И не косится в сторону, как лорд-спикер.
- То есть ей, в отличие от него, никто не угрожает оружием? - озвучил догадку Фортала.
- Или ей на это просто наплевать, - мрачно предположила Корделия.
- Так добровольное это согласие или вынужденное? - переспросил Форкосиган.
- Может быть, ни то, ни другое. Всю свою сознательную жизнь она варилась в этой бессмыслице… и что вы хотите от нее сейчас? Она выдержала три года замужества за Сергом, прежде чем Эзар вмешался и защитил ее. Кому, как ни ей, знать, когда следует держать язык за зубами.
- Но откровенно покориться Фордариану… человеку, которого она считает виновным в гибели Грегора?
- А что она должна думать? Если Карин убеждена, что ее сын погиб - даже если не верит, что ты его убил, - то ей остается только бороться за собственную жизнь. Зачем рисковать ею в тщетном и эффектном жесте, если Грегора не вернешь? Разве она чем-то обязана тебе, всем нам, в конце концов? Насколько она может судить, мы ее подвели, все до единого.
Форкосиган поморщился.
Корделия продолжала: - Разумеется, Фордариан все это время подвергал цензуре доступную ей информацию. Возможно, он даже убедил ее, что вот-вот победит. Карин из тех, кто выживает; она уже пережила и Серга, и Эзара. Может быть, она намерена пережить и вас с Фордарианом. Может быть, единственная месть, о которой она мечтает, - это прожить достаточно долго, чтобы плюнуть на ваши могилы.
Один из офицеров тихо проговорил. - Но она же фор! Она не должна была ему уступать.
Корделия ответила усмешкой. - О, по словам, произнесенным барраярской женщиной в присутствии барраярских мужчин, невозможно сказать, что она на самом деле думает. Искренность, знаете ли, не поощряется.
Штабист неуверенно на нее покосился. Дру криво улыбнулась. Форкосиган вздохнул. Куделка поморгал.
- Итак, Фордариану надоело ждать, и он сам назначил себя Регентом, - пробормотал Фортала.
- И премьер-министром, - добавил Форкосиган.
- Да уж, гребет все под себя.
- Почему бы тогда не провозгласить себя сразу императором? - спросил кто-то из штабных офицеров.
- Прощупывает почву, - сказал Канзиан.
- Это в его сценарии дальше, - предположил Фортала.
- Или ближе, если мы немного подтолкнем его под руку, - добавил Канзиан.
- Последний и роковой шаг. Надо бы подумать, как нам его вспугнуть.
- И побыстрей, - твердо подытожил Форкосиган.
***
Призрачная маска - лицо Карин - витала перед глазами Корделии весь день, и даже на следующее утро, проснувшись, она не избавилась от этого видения. Что думала Карин? Что чувствовала? Может, эта бесчувственность не притворство, но правда? А может, Карин тянет время. А может, всецело на стороне Фордариана. "Если бы я знала, что она думает, то поняла бы ее поступки. Если бы я знала, как она поступает, то поняла бы ее мысли".
Слишком много неизвестных в этом уравнении. "Будь я на месте Карин…" Правомерна ли такая аналогия? Способна ли Корделия, да и кто угодно другой, делать выводы за другого человека? У них с Карин много общего: они обе женщины, матери, примерно одних лет, и сыновьям обеих грозит опасность… Корделия извлекла сандалик Грегора из скудной кучки своих горских сувениров и повертела в руках. "Мама тоже меня схватила, и у меня сандалик свалился. Остался у мамы в руке. Я его плохо застегнул…" Возможно, Корделии стоит довериться своему разуму - и она может точно воспроизвести ход мыслей Карин.
Тут звякнул комм-пульт - примерно в тот же час, что и вчера, - и Корделия бросилась к нему. Новые передачи из столицы, новые данные, да все что угодно, способное разбить порочный круг абсурда? Но лицо, соткавшееся над видеопластиной, принадлежало не лейтенанту Куделке, а незнакомому офицеру со значками разведки в петлицах.
- Леди Форкосиган? - переспросил тот почтительно.
- Да?
- Говорит майор Сиркодж, начальник караула на главном входе. В мои обязанности входит проверять всех вновь прибывших, перебежчиков из мятежных подразделений и так далее. А также собирать новые разведданные, которые они доставляют. Полчаса назад сюда явился человек, который утверждает, что бежал из столицы, но отказывается доложиться по форме. Он заявил, что у него аллергия к фаст-пенте; мы проверили, это действительно так, применение препарата убьет его. Этот человек просит - настаивает, если точно, - на разговоре с вами. Он может оказаться убийцей…
Сердце Корделии тяжело забилось. Она склонилась к самому головиду, точно пытаясь влезть в него. - Он ничего с собою не принес? - выдавила она перехваченным горлом. "Например, бак в полметра высотой со множеством мигающих лампочек и крупной надписью красными буквами 'Верх здесь'? Выглядит чертовски таинственно, и любого охранника доведет до припадка…" - Как его зовут, майор?
- Он ни принес ничего, кроме того, что на нем надето, и он в скверном состоянии. Его имя - Вааген. Капитан Вааген.
- Уже иду!
- Нет, миледи! Это человек чуть ли не бредит. Он может быть опасен, я не вправе вам позволить… - Конец фразы был адресован уже пустой комнате.
Друшняковой пришлось бежать, чтобы поспеть за Корделией. До караульного помещения у главного входа Корделия добралась меньше, чем за семь минут, и остановилась в коридоре, переводя дыхание. Сердце колотилось где-то в горле, готовое выскользнуть. Спокойно. Спокойно. Бешенство на Сиркоджа явно не действует.
Она высоко подняла голову и вошла в кабинет. - Передайте майору Сиркоджу, что леди Форкосиган желает его видеть, - сказала она дежурному; тот посмотрел на нее с уважительным изумлением и послушно склонился к комм-пульту.
Через несколько бесконечных минут появился и сам Сиркодж. Корделия мысленно отметила, через какую дверь он вошел.
- Я должна видеть капитана Ваагена.
- Миледи, он может быть опасен, - начал Сиркодж точно с той же фразы, на которой оборвался разговор по комму. - Его могли запрограммировать самым непредвиденным образом…
Интересно, если она вцепится Сиркоджу в горло, не выдавит ли она из него хоть капельку здравого смысла? Вряд ли. Не сработает. Она глубоко вздохнула. - А что вы мне позволите ? Могу я хотя бы поговорить с ним по головиду?
Сиркодж задумался. - Можно, наверное. Мы параллельно сможем и перепроверить, тот ли он, за кого себя выдает, и записывать этот разговор. Это очень удобно.
Майор отвел ее в соседнюю комнату и включил монитор. Дыхание вырвалось из груди Корделии с тихим стоном.
Вааген, в зеленых форменных брюках и когда-то белой рубашке в бурых пятнах, шатался по одиночной камере предварительного заключения от стены к стене. Он ужасающе отличался от того подтянутого, энергичного ученого, каким Корделия видела его в лаборатории в Имперском госпитале. Оба глаза окружали пурпурно-синюшные кровоподтеки, одно веко заплыло так, что почти закрывало глаз, и в щелке виднелось что-то жуткое кроваво-алое. Капитан двигался, сгорбившись. Грязный, измученный бессонницей, с разбитыми губами…
- Предоставьте ему медика! - по тому, как подскочил майор, Корделия поняла, что кричит.
- Мы оценили его состояние. Жизни оно не угрожает. Как только он пойдет проверку безопасности, его начнут лечить, - упрямо стоял на своем Сиркодж.
- Тогда соедините меня с ним, - процедила Корделия сквозь зубы. - Дру, возвращайся в кабинет, позвони Эйрелу. Расскажи ему, что тут происходит.
Сиркоджа последнее замечание явно встревожило, но он храбро настоял на соблюдении должного порядка. Секунды, пока человек Сиркоджа не дошел до зоны заключения и не отвел Ваагена к комм-пульту, тянулись нескончаемо…
Наконец лицо капитана появилось над видеопластиной. На нем, точно в зеркале, отражалось страстное напряжение самой Корделии. Наконец-то!
- Вааген! Что случилось?!
- Миледи! - Капитан подался к видеокамере. Его стиснутые руки тряслись. - Эти идиоты, кретины, невежды, тупицы… - тут он разразился совсем грязной бессильной руганью, умолк, перевел дух и заговорил снова - быстро, лаконично, точно ее изображение могло в любую секунду исчезнуть. - Сперва мы думали, что все обойдется. Бои в городе затихли через два дня. Мы спрятали репликатор в Имперском госпитале, и никто там не появлялся. Мы не высовывались, ночевали в лаборатории по очереди. Потом Генри удалось вывезти из города жену, и мы оба там поселились. Пытались тайно продолжать лечение. Хотя могли бы переждать, пока нас не вызволят. Все должно было сдвинуться с мертвой точки, так или иначе…
