Олег Шовкуненко - Сезон огненных дождей
– На войне как на войне! – крикнул ей вслед Ян и вновь приложил грязную ткань к не менее грязной стене.
– Это что у вас здесь на войне как на войне? – Строгов вынырнул из темноты, словно привидение. Он уходил вперед, собственными глазами полюбоваться на завал.
– Да вот, господин лейтенант, опять обсуждаем проблему повторного использования некоторых жидкостей, – громко, чтобы слышали все, особенно сомневающиеся, отрапортовал Ян Микульский.
– А-а-а… – бесцветно протянул Великий Мастер, и по его тону стало понятно, что думает он сейчас совершенно не об освежающих достоинствах отфильтрованной человеческой мочи.
Луизе было плохо видно издалека, однако ей показалось, будто Николай что-то держит в руке. Сверток… или, может, небольшой мешочек. Любопытно, что же он мог там отыскать? Девушка постаралась как можно скорее справиться с возложенной на нее миссией. Меньше чем через минуту она уже двинулась в обратный путь, надежно зажав в руках наполовину заполненную миску. Не дойдя до мужчин метров пять, как раз на границе темноты и света, Луиза поставила сосуд на пол возле стены. После этого она буквально кинулась к трем склонившимся «головорезам». Они что-то там рассматривают. Предатели! Могли бы и подождать!
Протиснувшись между Николаем и Шредером, корсиканка глянула на пол, туда, куда был направлен чахлый лучик запасного карманного фонарика баварца. Раз уж мужчины с таким интересом изучают это, значит, Николай принес что-то очень ценное и ее любопытство сейчас будет вознаграждено. Однако каково же было удивление девушки, когда на полу вместо какого-нибудь диковинного артефакта древней цивилизации Воларда обнаружилась просто небольшая горка песка обычного грязно-желтого песка.
– Это что у вас тут такое? – Луиза поочередно переводила взгляд с одного сосредоточенного лица на другое.
– Вот из этой штуки и состоит завал, перегородивший туннель, – объяснил Строгов.
– Песок?
– Не совсем песок, скорее измельченный камень. Песчинки разных размеров, есть почти с горошину, с острыми сколотыми краями.
Шредер накрыл кучку своей мощной, затянутой в толстую спецперчатку пятерней. Луиза поняла, что тем самым он прижал крупинки принесенного Строговым вещества к датчикам анализаторов внешней среды.
– Состав тот же, что и у всей остальной окружающей породы, – после секундной паузы проинформировал баварец.
– Мне тоже так показалось, – Мастер кивнул. – Поэтому и захватил с собой образец.
– И что все это значит? – не поняла Луиза.
– Я бы тоже хотел узнать, что все это значит, – задумчиво протянул Николай.
Он нахмурился, и от этого костные пластины, которые покрывали лоб и переносицу, практически сошлись, оставив для глаз лишь две узкие щели… щели, сквозь которые пробивался синий, едкий, как свет неоновых ламп, огонь. И Луизе на мгновение стало страшно. Святое небо – и это ее милый Николай!
Девушка тут же отогнала от себя эту гадкую мысль, этот унизительный страх. Сделала она это совсем не потому, что Николай мог услышать… нет, она просто не может, не смеет думать ни о чем подобном, не смеет дрогнуть, не смеет предать.
В то время как мысли корсиканки были заняты высокими материями, Георг Шредер топтался по грешной земле. Баварец терпеть не мог слово «тайна», поэтому всегда и как можно скорее стремился объяснить все происходящее, расставить все на свои места, разложить по ящичкам и полочкам. Делал он это, исходя из простой житейской логики и собственного богатого опыта:
– Получается, что твердый, как гранит, камень вдруг, ни с того ни с сего, раскрошился и завалил туннель. – Шредер отрицательно покачал головой. – Не бывает такого!
– Раскрошился, или его раскрошили! – вставил замечание проницательный Ян Микульский.
– Намекаешь, что здесь тоже применяли то самое оружие? – Георг перевел взгляд на разведчика.
– А бес его знает! – честно признался поляк. – Действие похоже, однако до этого нам не встречались примеры, когда «черное облако» так яростно набрасывалось на объекты естественного происхождения. Даже тот туннель, в котором мы раскроили робота, устоял, выдержал, дал нам возможность уйти. А прогрызи это дерьмо стену вокруг силового щита… и я не знаю, состоялся бы наш сегодняшний разговор.
– Если сожрало стены, значит, жрать ему было больше нечего.
– Э, нет, друг мой милый… это ты погорячился с выводами! – Микульский стал загибать пальцы. – Во-первых, на месте гибели поезда туннель пострадал крайне незначительно. Во-вторых, какого хрена было применять оружие в пустом подземелье. И, наконец, в-третьих, ты что думаешь, создатели «черного облака» дураки и сориентировали свое творение на пожирание всего окружающего? Хорошенькая у него была бы эффективность! – Прежде чем продолжить, Микульский крепко призадумался. – Нет, я думаю, оно убивает выборочно, тех, кого и положено, тех, кого считает своими врагами.
– Ну, это ты загнул! – хохотнул Шредер. – Чтобы знать, кого убивать, надо обладать мозгами, пусть самыми примитивными, но мозгами. А какие мозги у газа, втиснутого в баллоны под давлением в несколько атмосфер?
Тут Георг осекся и осоловело поглядел сперва на Микульского, а затем на Великого Мастера. Луиза не понимала значение этого немого диалога, пока Шредер не заговорил вновь:
– Не может быть, чтобы это были морунги, ну или какие-то там их собратья.
– Что, цвет не тот? – Строгов наконец вступил в спор. – Те были прозрачные, а эти черные.
– И цвет не тот, и убивают они по-другому, да и как могли они просуществовать на Воларде такую уйму лет? Чем питались? Ведь излучения Источника Жизни раньше здесь не было!
Шредер умолк, собираясь с силами для главной, финальной фразы. И он ее произнес, с достоинством и пафосом, подобающим моменту:
– Над всем этим надо крепко подумать!
– Глубокая мысль! – зареготал Микульский. – За нее не грех бы и выпить! Эй, мсье бутлегер, потруси задницей, послушаем, сколько там у тебя осталось выпивки.
– Мало. – Баварец не прореагировал на шутку разведчика. Он, как Луизе показалось, даже стал более сосредоточенным и задумчивым. – Грамм сто накапало. На троих это вообще ничто.
– А у нас тут есть пополнение наполнения, правда, Луиза? – Ян заговорщически подмигнул корсиканке.
– Сами возьмете, – девушка кивнула в ту сторону, откуда только что пришла. – Там… возле стенки.
– И возьмем, мы не гордые. – согласился Микульский.
– Я вот что думаю, – Георг Шредер не дал разведчику сделать и шага. – Я когда в шлеме был… Ну, когда мы, значит, воду собирали… Вроде слышал какой-то шум.
– Какой шум? – В глазах Строгова мелькнули хищные искорки.
– Не знаю, похоже на шум воды… может, подземного ручья или реки.
– И ты молчал?! – взревел поляк. – Убить тебя мало!
– Я не уверен, – стал оправдываться Георг. – Шлем работал в стандарте. Другие поисковые режимы я не пробовал. Да и на шум этот я вначале не обратил внимания. Думал, помеха или фон. Он ведь не постоянный, то есть, то нет.
– А сейчас до тебя, значит, дошло? – зло хмыкнул Ян. – Что ж, лучше поздно, чем никогда.
– Пить очень хочется… – Оправдание здоровяка десантника звучало совсем по-детски. – Вот я и решил посоветоваться.
– Надевай шлем, подключайся и за работу, – приказал Мастер.
– Стоп! – Разведчик придержал баварца. – Вы позволите, господин лейтенант, сперва наполнить его резервуары. Найдем воду или нет, это еще вопрос, так чего ж добру пропадать. Человек все-таки старался.
При этих словах Ян хитро глянул на Луизу, а та в ответ показала ему сжатый кулак.
– Давай, только быстро. – Строгов согласно кивнул.
На вопрос «Чего так мало?» Луиза и не подумала отвечать. Даже повернулась спиной к занозе-поляку. Но Микульский этого словно и не заметил. Он острил так… между делом, а дело у него сейчас было сложное и кропотливое. Залить драгоценную жидкость в отверстие диаметром в двадцатицентовую монету и при этом не расплескать, не пролить мимо, смог бы далеко не каждый. Но Микульский смог. Его нервы, казалось, были сделаны из стальной проволоки, движения точны и ловки, а глаз, как всегда, зоркий и острый.
– Готово! – Ян защелкнул крышку влагоприемника и хлопнул Шредера по спине. – Может, и ты, немчура толстозадая, чуть добавишь?
– Нечем, – Георг был до неузнаваемости лаконичен и неестественно задумчив.
– Ладно, тогда похлебай чуток. Только нам с лейтенантом оставь.
Минуты тянулись невыносимо долго. Мужчины делали по нескольку глотков, а затем передавали патрубок следующему. Николай пил последним. Ему, как всегда, пришлось вскрывать центральную мембрану своего дыхательного респиратора и пить чуть ли не залпом, надолго задерживая дыхание.
Луиза в который раз осознала, как тяжело, как мучительно трудно приходится ее любимому. Ему никто не может помочь: ни товарищи, ни друзья, ни она со своим непонятным никчемным могуществом. Девушке вдруг стало так горько, что она готова была взвыть.
