Minor Ursa - Реализаты (СИ)
Он смахнул с развороченной приборной доски рыжую пыль: на густых низковольтных косах под вскрытым пластиком густо висели оставшиеся от датчиков зажимы. Бенжи пересчитал оборванные провода, минут пять колдовал, обрезая и соединяя что-то видимое только ему одному, затем закрыл шлюз и обернулся к марсианину:
- Если всё пойдёт, как задумано, Мэтту нужна еда.
- Я умею терпеть, - встрепенулся Мэтт, вскидывая зелёную "чёлку" своей хлорофильной маски.
- Я знаю, - серьёзно сказал Бенжи. - Но ты не кактус, чтобы прожить так долго без ничего.
Несколько минут он молча стоял, глядя невидящими глазами на царящую в гондоле разруху.
- У меня есть кое-что на счету в UBS AG, - в конце концов сказал он, ни к кому, собственно, конкретно не обращаясь. - Но я боюсь, что с платежом с этого счёта сейчас будут проблемы.
- Будут проблемы, - вздохнул марсианин. - И было бы неплохо постараться свести их к минимуму.
Он кашлянул.
- Открой шлюз, Бенжи, я скоро вернусь.
***
- Ты тоже боишься? - спросил Мэтт, когда они остались одни.
- Не боюсь, - не отрываясь от работы, сказал Бенжи. - Но задача всё ещё кажется мне нерешаемой. Особенно по части местной охраны и старта.
- Но ведь никого нет?
- Нет, - согласился Бенжи. - Но и данных тоже никаких нет.
Уже с четверть часа он ползал на четвереньках под разобранной передней обшивкой и был занят прозвонкой и восстановлением кабелей. В гондоле было одновременно сумрачно, прохладно и душно.
Мэтт сидел между ним и Аей, нахохлившись, как маленькая замёрзшая зелёная птичка. Сам он боялся. С того самого момента, когда утром, ещё не открывая глаз, понял, что так уж устроено мироздание, что в особо важных вопросах его мнением особо никто интересоваться не собирается.
Андроид вылез из-под обшивки, выпрямился, проморгался, отряхнул руки и, видя, что Мэтт по-прежнему сидит, уставившись в одну точку, подошёл и пристроился рядом.
- У меня такое ощущение, как будто и я тоже мёртв, - тихо сказал Мэтт.
Бенжи согласно кивнул, взял его за руку и какое-то время колдовал над худеньким мальчишечьим запястьем - почти так же, как только что над оборванной кем-то проводкой.
- Гемодинамика в норме, - наконец заключил он. - Состав - ясное дело, натуральный, но прощупывается депрессия. Слушай, Мэтт, хватит расстраиваться, ты же не рояль. Всё будет хорошо.
И обнял мальчика за хрупкие плечики.
Когда снаружи послышался тихий стук, услышал его только Бенжи, и то скорее не ушами, а ногами - в виде пришедшей по корабельным переборкам дрожи.
- Ну, как вы тут? - шумно выдохнул вернувшийся марсианин и нагнулся, чтобы поставить на пол большую картонную коробку, доверху наполненную кучей каких-то мешков, коробок, пакетов и пакетиков.
И, пока он разгибался, прямо сквозь него проступил большой многорукий Пилот.
- Привет, - сказал пилот.
И улыбнулся.
78. 2336 год. Лукаш.
Осень была жёлтой, сырой и тёплой.
Лукаш сидел на мокрой деревянной скамейке под большой старой липой и смотрел на то, как в паре метров от него две вороны деловито разделывают грязный пластиковый пакет.
Он засунул руку в карман, нащупал там кусок хлеба и поманил ворон другой, свободной рукой.
Малыш возник у скамейки так внезапно, что реализат даже вздрогнул.
Комбинезон у мальчика был испачкан, а из-под яркой полосатой шапочки выбивалась непослушная мокрая прядка. Ничуть не смущаясь, малыш наклонил головку и какое-то время пристально разглядывал Лукаша, после чего вскарабкался к нему на скамейку, уселся рядом и спросил:
- Ты дедушка?
- Нет, - хмыкнул Лукаш. - Я бабушка.
И протянул мальчику найденный в кармане хлеб:
- Не хочешь покормить птиц?
Нет, покачал головой мальчик.
- Но ты не похож на бабушку. У тебя голос другой, - сказал он.
- А я и бабушкиным голосом тоже умею. Бабушки бывают разные, - выдал Лукаш низким женским контральто и, разломав хлеб надвое, кинул его подскакавшим воронам.
- Но ты всё равно не похож на бабушку, - сказал мальчик.
С липы сорвался и, откружившись, лёг ему на коленки влажный жёлтый лист.
Мальчик улыбнулся, показывая маленькие острые зубки, и Лукаш в ответ многозначительно поднял бровь:
- О! Такой маленький, а уже такие большие зубы...
- У меня не большие зубы, я же не крокодил, - обиделся мальчик.
- А кто?
- Человек. У меня и фамилия есть.
- И имя есть?
- Есть.
- И как же тебя зовут?
- Карел Гавранек.*
- И что ты сегодня делал, Карел?
- Я сегодня вышел из дома и сюда пришёл, - сказал мальчик. - Бегал, падал, бегал, падал.
- А падал-то зачем?
- Ты смешной дедушка. Просто падал.
- Смешной, - согласился Лукаш. - И ты смешной.
- Ххаф, - сказал мальчик, и, вторя ему, высоко в липовой кроне шумно вздохнул ветер.
Липа качнулась, крупно задрожала тонкими обвисшими лапами - то ли танцуя, то ли смеясь. Целая туча мокрых листьев сорвалась с неё и, гонимая ветром, пронеслась куда-то мимо сидящих на скамейке старика и мальчика бесчисленной жёлтой стайкой.
На коленках у мальчика остался ещё один лист.
- А ты знаешь, Воронёнок, что есть такая примета: если, не касаясь земли, тебе вдруг в руки падает с дерева лист, ты можешь загадать желание? - усмехнулся Лукаш.
- Зачем? - удивился мальчик. - У меня и так всё получается. Иногда мне даже грустно от этого, но я же не буду хотеть, чтобы не получалось?
Он провёл ладошкой по лбу, убирая белокурую чёлку.
- Так уж и всё? - в свою очередь удивился старик.
- Я просто не хочу неправильного, - хитро прищурился малыш.
- Неправильного?
- Неправильного. Того, что мешает друг другу, что друг другу не подходит.
Какое-то время они так и сидели молча: старик, маленький мальчик и - высоко над ними, среди наполовину облетевших липовых ветвей - две вороны. Затем одна из ворон словно вспомнила что-то: забеспокоилась, завертелась, торопливо спустилась вниз, к мальчику, и многозначительно сказала:
- Кар!
- Ой! - засуетился малыш, поспешно слезая со скамейки. - Мне домой пора!
- Пора так пора, - развёл руками Лукаш. - Беги, Карел. Но не падай.
И долго-долго смотрел мальчику вслед: как тот бежит по усыпанной жёлтыми листьями дорожке, как прыгает бубон его разноцветной полосатой шапочки, и как вслед за ним торопятся, перелетая с липы на липу, две вороны.
______________________________
- Havránek* - воронёнок (чешск.)
