Пьер Бордаж - Воители безмолвия
Артуир облегченно вздохнул. Он решил, что они надрессированы на выявление нежелательных гостей, – утешительная мысль для человека, который нуждался в утешении. Еще дрожа, он двинулся дальше, ускоряя шаг по мере того, как углублялся в парк. И наконец увидел бронзовый купол высокой экзотичной пагоды с соломенно-желтыми стенами, которая в шифровке именовалась «храмом Любви и Летних Снов».
Его никто не встретил, когда он подошел к портику главного входа. Он спросил себя, не ошибся ли днем – невозможно, он тысячи раз перепроверил! – или того хуже, не попал ли в засаду, устроенную людьми коннетабля. Внутренний голос воспользовался сомнениями, умоляя отправиться обратно. Но он не мог капитулировать без борьбы. Эта встреча могла оказаться шансом в его жизни, а врожденная склонность к слабости не должна была помешать ему упустить этот шанс. Он не слышал никакого шума, не знал, что ему предпринять перед этой раздвижной, герметически закрытой дверью, не знал, должен ли заявить о себе: постучать, позвонить – правда, звонка не было – или закричать. Об этом шифровка ничего не говорила.
Его одиночество в сердце огромного парка заставило ощутить неприятную смехотворность положения. После пяти минут ожидания он решил вернуться. И черт с ними, с насмешками дамы Буманил! Он возразит, что встречу отменили в самый последний момент. Она, безусловно, не поверит ему, но не пострадает его мужское достоинство… Он признал, что решение принесло ему глубокое облегчение.
Бесстрастный мыслехранитель ждал в трех метрах позади него. Вдруг дверь пагоды отодвинулась в сторону, и проем осветился ярким светом. Волна паники залила душу Артуира Буманилэ. В проеме возникла фигура.
– Входите, господин Буманил!
Торговец сделал несколько шагов и узнал Маркуса де Флоренца, одного из верных соратников Тиста д'Арголона. Он успокоился и бодрым шагом двинулся вперед. Оказавшись рядом с Маркусом, худощавым человеком в светло-желтом облегане, он приветствовал его, но не сумел исполнить приветствие с надлежащей грациозностью. Маркус искоса наблюдал за гостем, сохраняя одновременно серьезный и насмешливый вид.
– Почему нет никакого наблюдения на подходе к парку и дому? – спросил Артуир, выпрямляясь. – Вы не боитесь, что к вам проникнут незваные гости?
Маркус снисходительно улыбнулся:
– Знайте, господин Буманил, мы сознательно пошли на это. Явные предосторожности только бы привели к появлению ненужных подозрений. Куда лучше, если жилище нашего хозяина выглядит по-обычному спокойно. Но не думайте, что на наше собрание смог бы прийти кто угодно без приглашения. Знайте также, что с момента вашего появления в парке за вами следила камера ночного видения. Она позволила вас идентифицировать, передать ваш запах собакольвам, чье обоняние обмануть нельзя. Более того, вы два раза прошли резонансно-магнитный контроль для обнаружения любого оружия, холодного или огнестрельного… Вас удовлетворяют такие предосторожности, господин Буманил, или вы все еще боитесь оказаться в дурной компании?
– Да… нет, конечно… – забормотал коммерсант, уязвленный тоном своего собеседника, который обратил внимание на его колебания. – А вы ходите без мыслехранителя?
– Он мне не нужен, когда я нахожусь среди друзей…
Дверь резко щелкнула, закрываясь. Они оказались в огромной полутемной прихожей. Маркус набрал код на подвесной консоли. Воздушная платформа – настоящее состояние – бесшумно спустилась по прозрачной трубе и замерла у их ног.
Торговец и Маркус уселись на светящиеся табуреты. Мыслехранитель остался стоять.
– Мы пригласили вас, чтобы попросить защиты нашего дела в Гильдии промышленников, торговцев и ремесленников, – сказал Маркус, пока платформа медленно плыла вверх.
– Ваше… дело? – с трудом сглотнул Артуир.
Как всегда, дама Буманил была права. Сиракузские аристократы не собирались принимать его в свои ряды. Они хотели использовать его относительное влияние в Гильдии.
– Мы хотим избавиться от скаитов, – тихим голосом продолжил Маркус. – И нам нужны все добровольцы. В частности, те, кто составляет экономическую ткань Сиракузы.
– Почему я? Как вы узнали, что…
– Что вы один из наших? Очень просто, господин Буманил… Наши специалисты-морфопсихологи составили список всех придворных, кого раздражают мыслехранители. Ведь это ваш случай?
– Да, да… Но разве нет других коммерсантов или крупных промышленников, более компетентных, чем я, в этом деле?
– Большинство коммерсантов и деловых буржуа устраивает нынешняя ситуация. Гильдия всегда боролась с аристократией. Но Гильдия не понимает, что, способствуя игре скаитов Гипонероса, она может очень горько пожалеть о своем нейтралитете! Нам надо теснее сплотиться перед угрозой, которую представляют собой скаиты. Тист д'Арголон хотел бы переговорить с вами на эту тему после окончания собрания… в частном порядке.
Частная беседа с Тистом д'Арголоном! Черт подери, милая женушка! Мы еще поглядим, будете ли вы величать меня господином и бедным Артуиром по всякому поводу!
Платформа вознесла их на седьмой этаж пагоды. Маркус де Флоренца провел Артуира и его мыслехранителя в огромную роскошную комнату, стены которой покрывали оранжевые водяные обои. Они оказались под самым куполом: под коническим потолком плавали светошары. В центре музыкальный фонтан в форме трезубца наигрывал модную мелодию. Паркет из драгоценного дерева источал тонкий аромат.
Восхищенный Артуир буквально вылупил глаза. Но, заметив суровый взгляд Маркуса, тут же вспомнил, что открытое проявление чувств перед людьми является дурным тоном.
Подвесные кресла располагались перед круглым возвышением, на котором стояли древний стол и две скамьи, обтянутые белым шелком. Большинство кресел занимали известные придворные, которых торговец не раз видел в коридорах дворца. Все они были в лучших одеждах: роскошные облеганы, богатые бархатные камзолы, расшитые опталием или старым зеленым золотом, накидки, плащи, капюшоны с мерцающими коронами, из-под которых выпадали умело переплетенные косички… Симфония ярких цветов, жарких – от пурпурного до золотого, нежных – от изумрудно-зеленого до розового, холодных – от темно-синего до фиолетового. Артуиру льстило, что многие ткани происходили из его пошивочной мастерской. Треть гостей Тиста д'Арголона были женщины, чьи бронзовые, серебристые или золотистые локоны лежали на перламутровых щеках.
– За одним или двумя исключениями все собрались. Садитесь! – пригласил Маркус.
А затем попросил скаита-мыслехранителя Артуира присоединиться к своим коллегам, белой неподвижной армии, занимавшей позицию в глубине комнаты. Торговец опустился в кресло и обвел глазами аудиторию.
Соседкой Артуира оказалась знаменитая актриса-мим, женщина исключительно красивая, про которую злые языки поговаривали, что она два года делила ложе с Менати Ангом, братом нынешнего сеньора Сиракузы. Ее огромные бирюзовые глаза остановились на госте, окатив его презрением. Потом она наклонилась к красавчику неопределенного возраста в красном облегане и прошептала ему на ухо несколько слов, которые вызвали у того едва заметную улыбку. Артуир принял эту улыбку как издевательство, но набрался мужества и сделал вид, что ничего не заметил. Эта сладковатая, ядовитая атмосфера, где лесть чаще всего сопровождалась гнусной клеветой, выводила его из себя. Слова, выражения лиц и жесты придворных были настоящим шифрованным языком, скрывавшим двойные, а то и тройные намерения, в которых было трудно разобраться такому простому и честному человеку, как Артуир Буманил.
Тягостное ожидание быстро переходило в недовольство. Десятки колючих, едких глаз, едва прикрытых завесой двуличия, уставились на него. И снова он горько пожалел, что не послушался жены и своего внутреннего голоса. Он проклинал свою безумную гордыню, заставившую поверить, что стал членом этого неуловимого мирка.
– Дорогуша, вы, по невероятной случайности, не являетесь торговцем тканями Ар… Аргусом Момбуалем?
Он вздрогнул. Актриса впилась в него своими непроницаемыми глазами. Он выпрямился и пробормотал:
– Буманил, Артуир Буманил… Да, это я… Я… Чем могу быть вам полезен, госпожа?
– Честное слово, можете, господин Момубаль! – ответила его собеседница с едва заметной издевкой. – Надо бы посетить вашу лавочку: говорят, ваши ткани – истинное чудо! Такие легкие, что создается удивительное ощущение, что на тебе ничего нет!
Она сознательно сделала упор на последней фразе, нарушив правила этикета. Многочисленные скандалы, возникшие по ее вине, создали актрисе отвратительную репутацию, хотя ей многое прощали за талант. Она добилась своей цели, поскольку многие повернулись в их сторону, усилив смущение коммерсанта, распятого на своем кресле. Ему хотелось обратиться в дымок, по мановению волшебной палочки исчезнуть из-под перекрестного огня этих презрительных глаз. Его внутренний голос набрал силу и заставил торжественно поклясться, что больше никогда он не явится на подобное сборище.
