Сергей Баталов - Крысиные Короли Годо
К счастью для Александра, душа Ташши каким-то образом смогла разделиться с его душой во время его последнего визита на Шаа, что в конечном итоге, сохранило ему жизнь….. Жизнь, но не свободу.
Заречнев тяжко вздохнул, выбрасывая из головы грустные воспоминания, с трудом встал, побрел к центру острова — искать источник пресной воды….
…Прошла примерно половина назначенного для "излечения" срока — двадцать дней.
Делая очередную зарубку на дереве, Александр всякий раз терзался сомнениями в точности своего "календаря" — иногда, как ему казалось, он забывал сделать "дежурную отметку" на палке, которая служила основой его жилища — странной на вид конструкции из жердей, палок, веток, куска паруса и камней. Впрочем, не взирая на некую внешнюю нелепость, а другими словами — несуразность устройства Сашкиного жилища, функции защиты от дождя и ветра оно выполняло и выполняло вполне сносно.
Дожди и сильные ветры в этой части Жемчужины случались регулярно, в остальном же крошечный островок вполне мог претендовать на звание победителя в номинации настоящего тропического Рая, если такой конкурс здесь кем-нибудь проводился.
Воды и пищи на острове было в избытке, их вполне хватило бы на проживание и излечение не одного, а двух или даже трех человек.
Питался Заречнев, в основном, рыбой, которую добывал в море, гарпуня добычу с камней, и фруктами, названия которых не знал, и вкус которых не был похож ни один из известных ему плодов Земли.
Нога у "второгодника", к его безмерному удивлению и восторгу, не загнила, а процесс релаксации начался едва ли не на третий день после начала его робинзонады.
Сашка, после Кромоса побывавший в куче переделок, в том числе — как симбиот — в теле женщины-змеи, многому научился.
В частности, он стал более стойким ко всему, что касалось его тела и его нервной системы. После существования в теле совершенно чуждого для человека существа его уже не пугали виды собственной увечной конечности, из которой вдруг начинает расти что-то совершенно новое.
Восстановление утраченной голени и ступни началось с того, что рана затянулась некоей рыхлой на вид розовой субстанцией, скрывшей от взора "отмороженного" и грани костей, и части срезанной острыми рыбьими зубами мышцы, и светлые трубочки сосудов, торчавших рядом с костями. А потом в розовой "протоплоти", как окрестил рыхловатую массу Александр, стали происходить изменения. Сначала появилась крохотная пяточка — точь-в-точь, как у новорожденного, потом — ступня целиком. Прошло еще несколько дней, и "детская" нога "второгодника" начала понемногу увеличиваться в размерах, затем она отделилась от розовой субстанции, начала увеличиваться в размерах и отдаляться от раны из-за такой же крошечной голени, медленно, но верно увеличивающей свою длину.
Процесс формирования новой ноги в "детских" размерах закончился дней примерно через пятнадцать — семнадцать, после чего релаксация голени и ступни пошла по пути увеличения в размерах и в массе.
К середине сорокадневки восстановление конечности не вступило в решающую фазу. Насколько Заречнев мог судить по темпам прироста новых тканей, до полного восстановления ему потребуется еще минимум дней тридцать — сорок. Значит, к моменту, когда пираты вновь появятся у Шапки Мономаха, его нога не будет готова к перемещениям по палубе, не говоря уже о чем-то более серьезном, таком, как жестокая абордажная схватка на палубах парусных судов.
Нужно было что-то придумать для того, чтобы оттянуть время возвращения на бригантину. Помыслив над сложившейся ситуацией, Сашка решил перенести свой "кампус" в другую часть острова, а здесь, у места постоянной высадки флибустьеров создать полную видимость того, что он умер или погиб.
Но сначала нужно было отыскать или соорудить новое убежище и новое место "рыбалки" — охоты на рыбу с гарпуном.
Целенаправленно побродив по острову несколько дней, Александр нашел то, что искал. На противоположном краю Шапки Мономаха он обнаружил небольшую пещерку, совершенно не заметную с воды и хорошо прикрытую зарослями — со стороны "джунглей" — так Александр шутливо называл неширокую полосу тропических деревьев и кустарников, опоясавших "медицинский" островок пиратов почти по окружности.
Убедившись, что его новое жилище никто случайно не обнаружит, Сашка принял окончательное решение — переселиться в найденную пещерку, а здесь, на месте его первой стоянки всё устроить так, словно он случайно погиб, отправившись в море за рыбой….
…Правильность его идеи и точность её реализации "проверили" непосредственно сами корсары, появившиеся у Шапки Мономаха на тридцать девятый день по Сашкиному "календарю" — интуиция не обманула его, когда "говорила", что один из дней он все-таки "потерял". Пристроившись за выступом в центре острова, землянин не без удовольствия наблюдал за "спектаклем", устроенном им для пиратов.
Для корсаров, высадившихся на берег, всё выглядело так, как задумал Заречнев. Убежище "излеченца" выглядело так, словно Сашка вышел из него всего на минутку.
Возле "палатки" на тонких прутьях висело несколько рыбин — сушеных-пересушенных, или покрытых белыми червями — в зависимости от состояния, в котором они попали в "коптильню" — так "второгодник" шутливо называл несколько прутьев, с помощью которых он вялил под горячим Галамом выловленных им обитателей местных вод. Десять дней назад для достоверности он специально повесил с десяток рыбин таким образом, чтобы к появлению пиратов их тушки покрылись плесенью; с червями получилось даже лучше: весь вид добычи "излеченца" говорил о том, что он покинул это место давно.
Возле головешек костра, забросанного песком во время шторма, приключившегося дней пять назад, валялись деревянная "нога" землянина и его костыли. Около палатки торчали оба копья….
Все это должно было наводить на мысль, что пиратский новобранец все-таки выжил, даже сумел построить себе жилье и научиться добывать себе пищу, но, вообразив, что он теперь почти такой же, как и ранее, самонадеянно отправился в море за более крупной рыбой, и погиб там, не справившись в сильными течениями или рыбами, привлеченными запахом крови из ран "излеченца" или его добычи.
Однако, вопреки Сашкиным ожиданиям, пираты, после тщательного осмотра его кампуса, обратно на корабль не заспешили. Сашка долго перебирал в голове варианты, где он мог "проколоться", наконец, решил: корсары нигде не обнаружили зажигалку — предмет, с помощью которого он добывал себе огонь.
Остатки костра недвусмысленно говорили о том, что зажигалкой Александр пользовался, хотя обнаружить ценную вещь в его оставленном "шалаше" пираты не смогли.
Из чего они вполне логично могли сделать вывод, что здесь что-то не совсем чисто.
Корсары подали знак, от бригантины отделилась еще одна шлюпка, в которой находилось как минимум еще шесть флибустьеров. Заречнев понял всё правильно, заспешил в свою пещерку — в его планы не входило внезапная встреча с пиратами где-нибудь на склоне горы или в "джунглях".
Александр двое суток просидел в своей каменной "раковине", словно рак-отшельник, не смея показать даже носа наружу, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи….
К счастью, его не нашли.
Только к исходу третьего дня он решил, что может провести очередную рекогносцировку.
Бригантины напротив бухточки не было. Однако Сашка не стал обольщаться, что пираты приняли его версию как окончательную и забыли о нем навсегда — в последнее время ему слишком дорого обходились даже незначительные на первый взгляд ошибки. Соблюдая все меры предосторожности, он выбрался на вершину центральной возвышенности и долго лежал в своем "наблюдательном пункте", анализируя то, что видели его глаза.
Спустя какое-то время он поменял точку слежения и был немедленно вознагражден за долготерпение: далеко в стороне от бухты, облюбованной пиратами, он заметил краешек борта шлюпки. При этом "второгодник" точно знал — на острове три дня назад не было ни одной лодки.
"Засаду оставили"! — решил Заречнев, возвращаясь в свою скальную "раковину". — "Интересно, чем это вызвано? Или это их обычная предосторожность, или я на чем-то все-таки прокололся? Интересно — на чем именно"?
Промаявшись почти всю ночь над ответами на свои же собственные вопросы, Сашка к утру так и не понял, где и как он совершил ошибку.
Зато к рассвету, в качестве некоторой компенсации за сильное чувство голода, у него родился план, как выявить и обезвредить тех, кто, возможно, охотился на него в настоящее время.
После рассвета на "свою" гору "второгодник" не пошел, логично предположив, что пираты, если они остались ради него, очень скоро поймут, что лучшее на острове место для слежки — это та самая выемка, где любил лежать Александр.
Предчувствие его не обмануло.
