Григорий Неделько - Неомифы (сборник)
– Ну-ну, мой хороший, мой противный сынок. Не печалься и не хнычь. Найдём тебе достойную пару. Накачанного, видного мужика – не то что накрашенное курообразное за дверью. И кого-нибудь получше твоей пассии, щеголяющей во-о-от такими буферами. В общем, будете вы с суженым жить долго и счастливо, пока смерть…
Тут рыдания сделались оглушительными, скелет даже перестал слышать, что говорит.
– Н-да. – Поглаживая более или менее мужчину по прореженным волосам с кончиками, выкрашенными в белое, скелет понял, что допустил серьёзную ошибку: не стоило упоминать о смерти. – Рыцари бывают разными, хоть и никто не знает об этом, – задумчиво проговорил он. – Эх, вечно с вами, чувствительными натурами, проблемы!
Прижав щёку воина к костистому телу, маг негромко запел – песню из подсмотренного в альтернативной вселенной мультфильма про щенка своеобразной расцветки. Мультик и раньше вызывал смешанные чувства, но теперь-то приходилось самолично завывать «арию» главного героя. Дракон, к его чести, превосходно справлялся с задачей, прочувствованно, нежно, чуть ли не по-матерински успокаивая впавшего в депрессию рыцаря.
И лишь иногда невыносимо трогательный текст прерывался непроизвольным утробным гоготом.
(Июль 2013 года)Игры с судьбой
(Соавтор – Дара)
«Я стал изумительно беспомощным».
Он ненавидел проигрывать, даже если устраивал турнир с самим собой и особенно если дело касалось счастья. Минутную радость легко отыграть, мелкие неудачи перетерпишь. А вот тонкое, но мощное и непонятное вместе с тем эйфорическое чувство, берущееся словно бы из ниоткуда, помогающее творить и добиваться успеха, – это чувство, считаемое после любви наиболее ценной ставкой, столь просто не получить.
Фёдор Торбинин, архитектор торговых центров, рослый мужчина средних лет, сидя на полу, перемешал карты и заново разложил пасьянс. «Любовь» не хотела выпадать, хоть ты тресни! Создавалось ощущение, что комбинацию из пяти карт (четыре туза с единственным в колоде джокером) упразднили указом свыше. И «узор» счастья не выстраивался. Однако собралась «приятная неожиданность»: всё лучше, чем проигрыш, тем более неизвестно кому.
В квартиру вошла Эля, по обыкновению тихо. Забрала из коридора свои вещи, побросанные Фёдором в кучу, и, ни слова не сказав, удалилась. Говорить было не о чем.
Стараясь не обращать внимания ни на возлюбленную, с которой недавно расстался, ни на странную пустоту в душе, нечто сродни высохшему озеру, игрок перетасовал колоду из тридцати семи тонких картонных прямоугольников.
А что, закралась Торбинину мысль, если потерянное им счастье уходит к Эльке? Версия отнюдь не радужная, но, к сожалению, реалистичная. Фёдор при расставании пожелал подруге «всего хорошего» – неужели ирония сработала по методу от противного? Возможно. В этом чёртовом мире возможно и кое-что похуже!
Бухнув колоду на пол, Торбинин рывком поднялся. Утро: пить водку рановато, так хоть кофейком брюхо всполоснёт.
На работе Фёдора не ждали. Вообще-то ни там, ни в какой-либо другой конторе не ждали ровным счётом никого.
Это игра.
Она не заменила жизнь – она и являлась ей самой. Ставки в виде эмоций, успехов, выполненных поручений, новых пассий и бойфрендов – и тому подобное в неограниченных вариациях. Клали на «бочку» нужное с важным, выигрывали и проигрывали – иногда в компании, иногда в одиночестве.
Фёдор не видел в устройстве мира плюсов, минусов он тоже не замечал. По большому счёту, ему было наплевать. Планета крутится, вращаемая магией; волшебный закон управляет и недолгим веком людей. Техника есть: автомобили, компьютеры, коммуникации, но в основе мироздания – ворожба.
Что ж, это игра.
Чьи воображение и воля нарисовали картину вселенной, архитектор не знал – его и это не интересовало. Будь воля Торбинина, тот бы и пасьянс не раскладывал. К прочему, Фёдор всегда отдавал предпочтение маджонгу. Однако восточные традиции и игры в собственную судьбу отличались от западных аналогов. На Востоке «пользовались» го, и-цзином, тем же маджонгом, тогда как цензурирующая сила Запада воплотилась в покере, рулетке, пасьянсе.
Качественно сделанное задание Фёдор собрал накануне, а значит, в ближайшие дни он свободен. Замечательно. Правда, заняться нечем… По телевизору крутили новости вкупе с сериалами, но ничто не могло изменить программу передач.
И это – игра.
Щелчок кнопкой выключения, осиротевшую чашку – в мойку. Одеться, захватить карты и пойти на прогулку, проветриться, поискать что-нибудь, похожее на дела.
Блондинка, эдакой павой вышагивавшая по аллее, отказалась с ним знакомиться – ни слова не проронила, едва взглянула и сразу же отвернулась. К брюнетке он не подошёл сам: пока мерзкие карты не выдадут комбинацию любви, на взаимность надеяться бессмысленно. А интрижки… сыт он по горло этими никуда не ведущими интрижками, которые часто затеваются секса или денег ради.
Будь у него в распоряжении меньше свободного времени, Фёдор не заморачивался бы напрасными попытками переспорить жизненный уклад. Основа основ (магия), директор фирмы под названием «человечество», диктовала свои условия и, чтобы ни произошло, придерживалась категорической позиции. Может, оно и правильно… но, блин, хреново!
Фёдор пнул банку из-под джин-тоника, что неторопливо катил по асфальту ветер. По привычке пошерудив в кармане ветровки колоду, с которой никогда не расставался, архитектор присел на лавочку. Неподалёку от его дома открылось казино – сыграть, что ли, там? Азарт – признаться, порядком утомивший – тот же, а в компании веселей.
Торбинин поправил волосы, которые спустя секунду опять растрепал ветер, немного поразмыслил и пришёл к выводу, что попытка – не пытка.
Мир, в котором всё подчинено причудливым законам азартных игр, в котором нет ничего постоянного и стабильного, где будущее зависит от комбинаций карт, фишек, кубиков, выпадающих мне, тебе, ей, ему. Основной закон мира: каждый сам творит свои законы. Казалось бы, такое должно привести к полному беспорядку, анархии, но существуют ограничения, и их усваивает любой малыш, только-только научившийся держать в руках книжку, колоду или другой жизненный манипулятор.
Каждая игра создана для определенной цели. Если ты пытаешься добиться успеха в бизнесе – возьми «Триллионера», нужно победить врагов – купи «Военное искусство». Конечно, выпускают и повседневные манипуляторы, чаще всего карты, что ты раскладываешь, выясняя: идёшь ли на работу, получишь ли прибавку к жалованию, как сложится свидание…
Федор слышал и об универсальных играх, тех, где на кон ставят жизнь или судьбу. Об играх, способных помочь в любой ситуации… или навредить – как фишка ляжет. Хм, возможность пойти ва-банк, чтобы забрать громадный куш? Верилось с трудом…
Борьба определяет бытие, целиком состоящее из неожиданного, нелогичного. А иногда безудержно хотелось малой толики стабильности и предсказуемости.
Это произошло молниеносно.
Игра напоминала пятикарточный покер с обменом, только раздавалось по четыре карты плюс дополнительная, а в колоде насчитывалось шесть джокеров. Предыдущую пару часов Фёдоровой жизни вырвала с плотью натренированная рука кого-то могущественного. Азарт, позабытый, приевшийся, нахлынул с новой силой.
Торбинин обзавёлся неплохим выигрышем: пятью удачами – тремя мелкими, одной средней, одной крупной – и двумя успешными начинаниями. Начинания радовали особенно: если грамотно их применить, можно в перспективе добиться как любви, так и счастья.
Игрок напротив него, белобрысый крепыш со сломанным носом и приросшей к лицу ехидной полуулыбочкой, перетасовал карты.
– Все радости в этом году, начиная с сегодняшнего дня, – сказал он словно бы в тёмную пустоту казино.
Торбинин не колебался.
– Согласен. Ставлю… свободу на шесть месяцев.
– На пять. Лет, – чётко произнёс белобрысый.
– На двенадцать месяцев.
– Ладно, на два с половиной года.
– Хорошо.
Анте не использовали.
Когда раздали карты, неряшливо одетый парень справа от Торбинина пасанул почти не глядя. Фёдор чекернулся. Возрастная женщина с плоской грудью, что сидела слева, стукнула по столу. Белобрысый поступил так же.
После обмена первым ходил архитектор: он снова сделал чек. Женщина сбросилась. Ехидца пропала с лица блондина, он безразлично глянул на карты, потом на визави и озвучил ставку:
– Олл-ин.
Торбинин ничем не выдал волнения. Неуверенность длилась секунды – потом он согласился.
– Что у тебя есть? – осведомился белобрысый и, стоило Фёдору достать бумажник, презрительно скривился. – Убери эту мелочёвку.
– Там много денег, а ещё карточка…
– Поставь что-нибудь другое. Какую игру юзаешь?
