Рэндалл Гарретт - Ультиматум (сборник)
Идеальная ловушка. Робота, естественно, защищала прочная броня, он был вооружен. Очень часто люди не хотели отправляться в больницу, тем более за свой счет, если они были свободными гражданами.
Я шел медленно, как и подобало старцу, выигрывая драгоценные секунды. Охранники Диагноста обычно были вооружены только парализаторами. Это следовало иметь в виду. Но сначала требовалось выяснить кое-какие подробности.
— Почему вы не предупредили меня, милая, сразу же по приходу Диагноста?
— Он у нас лишь пятнадцать минут, дедушка, — ответила серебряная красотка.
Девушка шла чуть впереди. Я направил на нее луч парализатора и подхватил ее, не дав упасть на пол. Затем отнес тело в свою комнату и уложил на софу.
Покончив с этим, я сорвал со стен портьеры. Плотный синтетический материал мог загореться лишь от сильного пожара. С портьерами в руках я прошел в небольшой холл. Затем разложил два топливных элемента парализатора и высыпал порошок на пол, под портьеры. В отличие от пороха, он при нагреве не взрывался и давал более высокую температуру.
Достав из кармана зажигалку, я поднес язычок пламени к обрывку газеты, предусмотрительно захваченному из комнаты, поджег его и положил рядом с горкой порошка.
Мгновение спустя порошок зашипел и вскинулся белым пламенем. Портьеры начали обугливаться, и вскоре холл затянуло клубами густого, едкого дыма.
Я-то знал, что здание не загорится, но надеялся, что у других не было моей уверенности.
— Горим! — прокричал я во все горло и сбежал по ступенькам к входной двери.
С улицы доносилось ровное жужжание робота-охранника, выставленного Диагностом.
Коридор заполнялся черным дымом. Забегали роботы-пожарники. Включилась система подачи углекислого газа.
Работы-пожарники опознать меня не могли. Они реагировали только на огонь. Я не сомневался, что они быстро найдут тлеющие портьеры и тут же загасят их. Но дым уже сделал свое дело. Кому охота дышать такой вонью, даже зная, что твоей жизни не угрожает опасность. Народ повалил ко входной двери. Я не отставал от других.
Робот-охотник открыл стрельбу из парализатора по выходящим из дверей. Естественно, в такой толпе он не мог выделить меня и стрелял во всех подряд. К счастью, ему требовались какие-то секунды, чтобы перевести парализатор с одной жертвы на другую. Я улучил мгновение, когда он отвел турель в сторону, и бросился бежать.
Бежал я изо всех сил, пригибаясь к земле, но луч парализатора скользнул по пальцам левой руки, и она онемела до локтя. Робот-охранник таки засек меня! Но я уже смешался с зеваками, наблюдавшими за клубами дыма, вырывавшимися из окон верхних этажей.
Я ускорил шаг. Ситуация все больше тревожила меня. Мне не хотелось связываться со свихнувшимся компьютером, но я никак не мог вырваться из-под его колпака.
Я спустился на Корлисс-авеню, параллельную Брэдли, прошел семь кварталов, вновь вернулся на Брэдли-авеню. Два или три раза мимо проезжали полицейские автомобили, но то ли они не просвечивали мою идентификационную пластину, то ли получали ложные ответы из банка памяти.
От мегаполиса меня отделяло уже меньше квартала, когда меня словно обожгло кислотой и я потерял сознание.
Возможно, в вас не стреляли из парализатора, но каждому знакомо болезненное покалывание в онемевшей ноге или руке, усиливающееся при малейшем движения.
Поэтому я и не думал шевелиться. Я прости лежал, ожидая, когда же телу вернется чувствительность. Без сознания я пробыл чуть меньше часа. Под луч парализатора я попадал и раньше, поэтому знал, сколько мне потребуется времени, чтобы прийти в себя.
— Он уже должен очухаться, — произнес чей-то голос. — Потряси-ка его.
Кто-то тряхнул меня, и я взвыл от боли.
— Извини, Гиффорд, — хмыкнул другой голос. — Хотел посмотреть, жив ли ты.
— Дай ему несколько минут, — заметил первый голос. — С ним все в порядке.
Покалывание прекратилось. Повернув голову, я увидел двух мужчин, сидящих на стульях у моей кровати — маленького толстяка, усатого блондина с гладко выбритым решительным подбородком, и более высокого мускулистого бородача.
— Извини, что пришлось подстрелить тебя, Гиффорд, — пробурчал бородач. — Но мы не хотели привлекать к себе внимание в непосредственной близости от мегаполиса.
Это не полицейские, решил я. В этом сомнений не было. Во всяком случае, не полицейские этого сектора. Если они и служили, то другим Бессмертным.
— Чьи вы, мальчики? — я попытался улыбнуться.
Вероятно, мне это удалось, потому что они улыбнулись в ответ.
— Забавно, но мы как раз хотели спросить тебя о том же.
Я вновь уставился в потолок.
— Я сирота.
Усатый хмыкнул.
— Ну, и что вы об этом думаете, полковник?
Полковник нахмурился, его густые брови сошлись над серыми глазами.
— Мы будем с тобой откровенны, Гиффорд. Потому что мы не в состоянии установить твою личность. Только из-за этого. Может статься, ты сам не знаешь, кто ты такой. Поэтому мы будем откровенны.
— Валяйте, — ответил я.
— Хорошо. Послушай, как нам видится то, что произошло. Нашу версию. Ты убил Роули. Убил его после пятнадцати лет безупречной службы. Мы знаем, даже если ты и не подозревал об этом, что все пятнадцать лет каждые шесть месяцев Роули подвергал тебя психовнушению. По крайней мере, думал, что подвергал.
— Думал? — переспросил я, желая показать, что мне интересно.
— Да. Возможно, он заблуждался. Во всяком случае, в последнее время. После психовнушения поведение человека подчиняется определенным законам. Ты их нарушил. Нам известно, что для снятия эффекта психовнушения необходимы шесть недель активного лечения. И еще не меньше двух недель, чтобы человек пришел в себя. Ты отсутствовал в Охотничьем домике четыре дня, — он пожал плечами. — Понимаешь, что к чему?
— Да, конечно, — бородач начинал раздражать меня своей обстоятельностью.
— Сначала мы думали, что тебя заменили. Но мы проверили твою идентификационную пластину, — он указал на мою руку. Тут все в порядке. Пластина Гиффорда. И мы знаем, что за четыре дня ее не могли снять с предплечья Гиффорда и вживить в кость кому-то еще. Если б мы могли сравнить отпечатки пальцев и структуру глазной сетчатки, то окончательно убедились бы, что ты — Гиффорд. Но закон это запрещает, поэтому нам приходится удовлетвориться лишь теми уликами, что имеются в нашем распоряжении. Пока мы принимаем тебя за Гиффорда. Это означает, что кто-то ковырялся в твоем мозгу. Мы хотим узнать, кто именно. Тебе это известно?
— Нет, — честно признался я.
— Сам ты ничего не делал?
— Нет.
— Кто-то стоит за тобой?
— Да.
— Кто же?
— Не знаю. И подождите с вопросами. Вы сказали, что будете откровенны со мной. На кого работаете вы?
Они переглянулись.
— На сенатора Квинтелла, — ответил полковник.
Я приподнялся на локте и вытянул другую руку с растопыренными пальцами.
— Ладно, смотрите сами. Роулиг убит, его можно исключить, — я загнул большой палец. — Вы работаете на Квинтелла, исключим и его, — я загнул мизинец. — Остаются трое Бессмертных: Грендон, Лэссер и Уотерфорд. Лэссер правит в Западном секторе, Уотерфорд — в Южном. Ни один из них не граничит с Северо-западным, значит, и они тут не причем. Это не обязательно, но весьма вероятно. Скорее они стремились бы избавиться от Квинтелла, а не от Роули. Следовательно, остается Грендон. И если вы читали газеты, то знаете, что он уже рвется в Северо-западный сектор.
Вновь они переглянулись. Я понимал, что работать они могут совсем не на Квинтелла. И даже склонялся к мысли, что их послал Грендон. С другой стороны, они могли сказать правду. Впрочем, для меня это не имело никакого значения.
— Логичное заключение, — отозвался полковник. — Очень логичное.
— Но мы должны знать, кто ты, — добавил усатый. — Мы чувствовали, что ты вернешься в мегаполис, и выставили охрану на основных магистралях. Эта часть нашего плана удалась, теперь можно переходить к следующему этапу.
— Следующему?
— Да. Тебя можно заменить. Ты это знаешь. Организации, что послала тебя, теперь наплевать, что с тобой случится, иначе тебе не пришлось бы самому искать путь к спасению. Им уже нет дела, что станет с Эдди Гиффордом.
— Они, должно быть, знали, что тебя поймают. Поэтому и загипнотизировали тебя. Возможно, нам не удастся выяснить, кто это сделал. Но поискать мы обязаны. Вдруг ты что-нибудь вспомнишь, какую-нибудь мелочь, а уж она выведет нас на всю организацию.
Я кивнул. Полковник рассуждал очень логично. Им хотелось снять эффект психовнушения. Они могли сделать это осторожно, постепенно убирая гипноблоки, не причиняя мне вреда. Но на это требовалось время. И я понимал, что миндальничать они не станут. Они решили снять кожуру с моего мозга, словно с банана, а затем нарезать его на ломтики, чтобы посмотреть, нет ли чего внутри.
