Альфред Ван Вогт - Крылатый человек
— Вы и сейчас их обходите?
— Нет.
— Тогда все это мне представляется слишком неопределенным.
— Совершенно верно. Сейчас как никогда я твердо убежден в том, что мои действия справедливы, и никаких опорных или эмоциональных проблем не возникает, — так как Мак — Кен молчал, Гросвенф продолжил: — Думаю, вы создали в своем воображении образ диктатора, силой устанавливающего демократию, то есть мой образ. Но это неверно, потому что управление летящим кораблем можно осуществить только квази — демократическими методами. И самой большой трудностью является то, что в конце путешествия я не должен приниматься в расчет.
— Думаю, вы правы, — вздохнул Мак — Кен и посмотрел на экран.
Гросвенф проследил направление его взгляда и увидел, что люди в скафандрах пытаются идти вперед, отталкиваясь от стены. Их руки активно упирались в стену, но они испытывали какое-то сопротивление и результаты их действий были ничтожны.
— Что вы теперь собираетесь делать? — снова заговорил геолог.
— Собираюсь заставить их спать… вот так, — он чуть тронул рубильник.
Раздавшийся звук, казалось, был не громче прежнего, но люди, находившиеся в коридоре, повалились на пол.
Гросвенф встал.
— Звук будет повторяться через каждые десять ми — нут, а резонаторы, расставленные мной по кораблю, подхватят и передадут сигнал. Идемте.
— Куда?
— Я хочу установить рубильник главной электроосветительной системы корабля.
Он установил рубильник в кинозале и через минуту направился в коридор. Повсюду на их пути попадались спящие люди. Вначале Мак — Кен удивлялся, потом замолчал и с тревогой озирался по сторонам.
— До чего же трудно себе представить, что люди могут быть такими беспомощными! — наконец, сказал он.
— Дело обстоит хуже, чем вы думаете, — заметил Эллиот.
Теперь они находились в аппаратной. Он поднялся на нижний ярус электрической системы управления. На установку рубильника ему понадобилось меньше десяти минут. Потом он молча сошел вниз, не объяснив Мак — Кену, что сделал или намеревается сделать.
— Ничего им не говорите, — сказал он Мак — Кену.
— Если они узнают, мне придется спускаться вниз и составлять еще один вариант.
— Вы собираетесь их сейчас разбудить?
— Да, как только вернусь к себе. Но вначале я бы хотел, чтобы вы помогли мне перевезти Ван Гроссена и остальных в их спальни. Я хочу вызвать у него состояние возмущения своими действиями, но не знаю, что из этого выйдет.
— Вы думаете, они сдадутся?
— Нет.
— Вы уверены в этом?
— Уверен.
Его утверждение оказалось верным. Тогда в десять часов следующего дня он повернул рубильник у себя в отделе, изменивший направление тока, проходящего через установленный им в цепи выключатель.
Постоянно горящие лампы по всему кораблю замерцали слабым светом — некзиальный вариант гипнотических изображений Риим. И мгновенно, даже не догадываясь об этом, все люди на борту корабля были подвергнуты сильному гипнозу.
Гросвенф начал игру на своем, выявляющим эмоции, аппарате. Он сконцентрировался на мыслях о смелости и самоотверженности, долге перед своей расой, перед лицом опасности. Он развил даже комплексный эмоциональный образец, который должен был стимулировать чувство, что по отношению к тому, что было раньше, время бежит с двойной и даже тройной быстротой.
Подготовив таким образом почву, он привел в действие «Центральный вызов» коммуникатора корабля и отдал соответствующие команды. Передав главные инструкции, он сказал, что отныне каждый человек будет мгновенно отзываться на пароль, не зная сознательно, из каких слов он состоит или вспоминая их после произнесения.
Потом он заставил их забыть о всем процессе гипноза. Он спустился в аппаратную и снял поставленный им выключатель. Вернувшись в свой отдел, он разбудил всех и вызвал по коммуникатору Кента, которому сказал:
— Я отказываюсь от своего ультиматума и готов сдаться. Я неожиданно понял, что не могу противопоставлять себя воле членов экспедиции. Я бы хотел, чтобы было созвано другое совещание, на котором я буду присутствовать лично. Естественно, я буду настаивать на том, что нам предстоит вынести жесточайшую войну с неизвестной нам формой жизни в этой галактике.
Гросвенф не был удивлен, когда правление корабля, странно изменившееся в своих взглядах, согласилось после обсуждения, что очевидность происходящего налицо и опасность неизбежна.
Исполняющий обязанности директора Кент отдал распоряжение о безжалостном преследовании врага, не считаясь с нуждами членов экспедиции.
Гросвенф, не вмешивающийся в индивидуальные черты каждой личности, весело посмеивался, наблюдая, с какой неохотой согласился Кент на принятие этих мер.
Великая битва между человеком и чуждым ему разумом вот-вот должна была начаться.
Глава 22
Анабис существовало в состоянии бесформенной массы, растянутой на огромное пространство во всей галактике. Оно слегка колебалось, слабо взаимодействуя биллионами частиц своего тела, автоматически сокращалось там, где на него действовали разрушающая жара и радиация одного из двухсот биллионов пылающих солнц. Но оно протягивалось к мириадам планет и с лихорадочным ненасытным голодом сжималось вокруг квадриллионов трепещущих мест, где умирали существа, давая ему жизнь.
Но этого не было достаточно. Твердая уверенность в надвигающемся голоде просочилась в самые отдаленные уголки его тела. Все бессмысленно мельчайшие клетки его тела посылали сигналы как с близких, так и с далеких расстояний, сигналы о недостатке еды. Всем клеткам давно уже приходилось довольствоваться все меньшим и меньшим…
Анабис медленно приходило к мысли о том, что оно слишком большое или слишком ничтожное. Бесконтрольный рост в ранние времена был его роковой ошибкой. В те годы будущее казалось беспредельным. Галактическое пространство, где оно развивалось, казалось бесконечным. Оно развивалось с хвастливым веселым подъемом низшего по происхождению существа, которому судьба подарила такую возможность.
А оно было низшим по рождению. В тусклом начале оно было лишь газом, возникшем в туманно — болотистом скоплении. Оно не имело ни запаха, ни вкуса, но обладало удачной динамической комбинацией. И в нем была жизнь.
Вначале не было ничего, кроме струи невидимого тумана. Он уверенно прошел теплую темную воду, которая размножала его, непрестанно извиваясь, ныряя и раздвигаясь, набирая живость, борясь за то, чтобы быть, в то время, как кто угодно или что угодно должно было умереть.
Ибо смерть других была его жизнью.
Не то чтобы это было знанием, что процесс, которому оно следовало, был одним из самых сложных из когда-либо имевших место в естественно — химической жизни. Им двигало удовольствие и веселость, а не знание. Какую оно получало радость, когда могло налететь на двух насекомых, жужжащих в жестокой смертельной борьбе, накрыть их и ждать, дрожа каждой газообразной частицей, пока жизненная сила пораженных перейдет, сопровождаемая ощущением пощипывания, в его собственные иллюзорные элементы.
Потом был длительный период, когда жизнь была лишь бесцельным поиском еды. И его миром было узкое болото, серое окружение, где оно вело свое удовлетворенное, идиллическое, почти бездумное существование. Но даже в этом мире оно безудержно росло. Оно нуждалось во все большем количестве еды, а не в таком, какую могли ему дать случайно найденные умирающие насекомые. И в нем начали быстро развиваться те частички знаний, которые можно было применить к обстановке этого сырого болота. Оно узнало, какие насекомые охотились, а какие были добычей. Оно узнало часы охоты каждого насекомого, места, в которых лежали в ожидании крошечные нелетающие монстры — летающие были больше и поймать их было труднее. И они, как открыло Анабис, имели свои привычки в еде. Оно научилось использовать свою парообразную форму как порыв ветра, несущий жертву к гибели. Его питание стало адекватным, потом более чем адекватным… Оно росло и вновь стало испытывать голод. Необходимость дала ему знание того, что жизнь существует и за пределами болота. А однажды, зайдя дальше, чем когда-либо раньше, оно захватило двух гигантских чудовищ в панцирях на высшей точке смертельной борьбы. Сильная дрожь, возникшая, когда в его клетки влилась жизненная сила пораженного чудовища, значительное количество полученной им при этом энергии вызвало настолько сильный экстаз, что ни — чего подобного ему раньше испытывать не приходилось. За несколько часов в течении дня Анабис выросло в десять раз.
В последующие за этим ночь и день весь влажный мир джунглей оказался окутанным. Анабис обволокло затем каждый океан, каждый континент и потянулось туда, где летучие облака вечно закрывали путь чистым солнечным лучам. Позже, в дни своей умственной силы оно смогло проанализировать случившееся тогда. Куда бы оно ни проникало во все увеличивающемся размере, оно адсорбировало некоторые газы из окружающей его атмосферы. Для осуществления этого нужны были два фактора, а не один. Была еда, которую необходимо было искать. И было естественное действие получаемой от со — лица энергии. До болота, находящегося ниже предела досягаемости ультрафиолетовых лучей, доходило лишь ничтожное количество нужного света. Поэтому и результаты были маленькими, так как оно могло действовать лишь в пределах одной планеты.
