Евгений Малинин - Фаза Монстра
Профессор чуть замялся, а потом вдруг выпалил:
– Мне хотелось бы остаться на модуле. Терять несколько часов на полеты и доклады, по-моему, не рационально!
– Но... Вы же сами собираетесь делать сообщение... – начал было Игорь, однако профессор нетактично перебил его:
– Конечно, сам, но я могу сделать его, не покидая своего модуля. А может быть, это будет даже интереснее – я смогу демонстрировать вам кое-какие наши находки, так сказать, в самом свежем виде!
– Хорошо, – усмехнувшись, согласился Игорь. – На какое время мне назначать совещание?
– Это как вам угодно! – отозвался Карпински. – Я готов к докладу в любое время.
На следующий день в два часа дня по стандартному времени в малой офицерской кают-компании экипажа собрались двенадцать человек, вызванных командиром корабля на совещание. Пришедшие в кают-компанию главные специалисты экипажа с удивлением увидели там четырех офицеров Звездного десанта. Кроме командующего полулегионом бригадного генерала Бейтса, Вихров вызвал командиров обеих когорт и отдельной центурии – командир линкора не стал преследовать Бейтса за необоснованное обвинение, но и не слишком ему доверял. Вызванные офицеры негромко переговаривались, ожидая командира корабля, а тот задерживался.
Наконец Вихров появился в дверях кают-компании, быстро оглядел присутствующих и, пройдя на свое место, объявил:
– Господа, прошу прощения за опоздание, но произошло кое-что экстраординарное. Однако я не буду опережать события, и, как мы и планировали, вначале послушаем главного астрофизика линкора профессора Карпински. Начнем!
Освещение кают-компании уменьшилось, и прямо посреди помещения возникла объемная картинка. В центре в весьма удобном кресле расположился худой моложавый мужчина в мешковато сидящем комбинезоне с копной плохо расчесанных волос, серебрящихся на висках ранней сединой. Большой, с горбинкой нос и близко посаженные глаза делали его слегка похожим на птицу, и это сходство еще усиливалось резкостью и порывистостью его движений. За его спиной виднелась приборная панель научно-исследовательского модуля, занимавшая всю стену отсека.
Профессор, по-видимому, тоже дожидался начала совещания, но в отличие от офицеров линкора не терял времени даром – в руках у него был портативный расчетчик, и он что-то быстро просчитывал, сверяясь с данными, выведенными на экран монитора.
Однако через мгновение он оторвался от своей работы и, быстро подняв голову, взглянул в камеру модуля связи.
– Здравствуйте, господа! – Голос профессора был так же резок, как и его лицо. – Итак, вот что нам известно об этой планете на сегодняшний день! Истинный экваториальный диаметр планеты – пятьдесят шесть тысяч семьсот километров. Ее объем составляет одну целую и две десятых на десять в двенадцатой степени кубических километров. Масса планеты равна девяти целым и девяти десятым на десять в двадцать первой степени килограммов. Средняя плотность – одна целая и тридцать шесть сотых грамма в кубическом сантиметре. Среднее значение ускорения силы тяжести равно десяти целым и восьми десятым метра на секунду в квадрате, минус ноль целых шестьдесят две сотых метра на секунду в квадрате за счет центробежного ускорения. Период осевого вращения планеты составляет одиннадцать целых две десятых стандартного часа.
Карпински бросил быстрый взгляд чуть в сторону, а затем чуть медленнее продолжил:
– Теперь о кое-каких деталях. Газовая оболочка планеты, то, что мы называем атмосферой, многослойна. Верхние ее слои содержат молекулярный водород и гелий, придонные слои – аммиак и метан. Толщина газовой оболочки составляет тридцать один процент радиуса планеты. Общая масса газовой оболочки – десять процентов общей массы планеты. Давление на поверхности планеты может колебаться от трехсот двадцати до трехсот сорока пяти килограммов силы на квадратный сантиметр. Температура верхних слоев атмосферы, до облачного слоя, не превышает минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию, на поверхности планеты она составляет около минус ста шестидесяти градусов по Цельсию. Эта разница, учитывая удаленность планеты от центрального светила, говорит о том, что имеет место значительный приток тепла из недр планеты. Поверхность планеты состоит из замерзших до твердого состояния метана и аммиака. Под воздействием высокого давления этот лед превращается в электропроводную массу. В результате высокой скорости вращения планеты эта масса получает турбулентное движение, что приводит к возникновению чрезвычайно мощного магнитного поля. А поскольку магнитное поле не сконцентрировано в ядре, как это бывает у планет с тяжелым ядром, оно является флуктуирующим – его силовые линии не только не проходят через центр планеты, но даже не совпадают с осью ее вращения.
Профессор снова чуть скосил глаза влево, кашлянул и заговорил еще медленнее, тщательно подбирая слова:
– Все, что я вам сообщил до этого, в общем-то характерно для планет типа газовых гигантов, кроме, конечно, необычного магнитного поля. Но у исследуемого нами космического тела имеются и весьма характерные, плохо объяснимые свойства. Так, например, мы выявили на поверхности планеты восемнадцать точек или, лучше сказать, пятен круглой формы, имеющих совершенно необычные геофизические показатели. Во-первых, в этих точках наблюдается... радиоактивный фон. Откуда он берется, совершенно непонятно, потому что естественным путем радиоактивные элементы на такой планете возникнуть не могли! Во-вторых, ускорение силы тяжести в районах этих точек гораздо ниже, чем в среднем по планете, и изменяется от восьми целых шести десятых до шести целых и двух десятых метра в секунду за секунду! Такое впечатление, что там работают стационарные антигравы! Диаметр этих пятен колеблется от полутора-двух до восемнадцати километров! И, наконец, последнее. Сегодня за полтора часа до нашего совещания комплекс номер два сделал очень интересную запись странного, необъяснимого атмосферного явления, происходящего как раз над одним из таких пятен. У нас уже есть подобная запись, но она была сделана, когда «Одиссей» находился еще на значительном удалении от системы F5, а то, что мы увидели сегодня, просто поражает!..
Тут профессор повернул голову влево и сказал кому-то невидимому:
– Да-да, я помню!..
Потом, снова обратившись к модулю связи, договорил:
– Сейчас мы продемонстрируем вам эту запись.
Несколько секунд профессор Карпински продолжал оставаться в «картинке», а затем она резко поменялась – вместо приборного отсека исследовательского комплекса возникло окно в открытый космос, половину которого занимало изображение огромного, удивительно безликого бирюзового шара. Планета была настолько гладкой, настолько ровного цвета, что ее вращение было почти незаметно, а отчетливое движение окружавших ее звезд и вовсе скрадывало это вращение. Несколько секунд прошло в молчании – ничего интересного в демонстрируемой записи не было, такую картину все присутствующие видели уже в течение нескольких суток, затем офицеры начали недоуменно переглядываться. И в этот момент на гладкой, казавшейся отполированной поверхности появилась едва заметная округлая складка более темного оттенка. Она медленно вращалась против часовой стрелки, словно втягивая в себя окружающую бирюзовую гладь, чуть морщиня ее и все более темнея. Скоро стало ясно, что запись демонстрирует самое начало образования атмосферного вихря.
– Вихрь... – озвучил общую догадку второй ассистент главного штурмана Григорий Горячев. – Ну и что в нем особенного?..
– Поверьте мне, юноша, – немедленно отозвался невидимый профессор Камински, – вихрь, появляющийся в совершенно спокойной, я бы даже сказал, безмятежной атмосфере, явление в высшей мере странное!
– Если это то, что я уже видел, – подал голос Шохин, – то странное еще не началось!
В том месте, где начала образовываться воронка вихря, верхний слой атмосферы начал вдавливаться. Словно под медленным натиском огромного невидимого шара, и когда впадина приняла форму почти правильного полушария, в ее центре вдруг появилась крошечная, абсолютно черная точка. Спустя несколько секунд стало ясно, что из центра впадины медленно выползает нечто похожее на тонкий, закрученный тугой спиралью хвост или... хобот. Кончик этого хобота, имевший тот самый угольно-черный окрас, едва заметно покачивался из стороны в сторону.
Собравшиеся в кают-компании офицеры как завороженные наблюдали за этим невероятным атмосферным катаклизмом. Хобот, постепенно утолщаясь, покачиваясь и сгибаясь, словно бы в попытке сохранить равновесие, вытянулся на высоту около километра, а затем вся поверхность атмосферы в непосредственной близости от него начала медленно вспучиваться, образуя чудовищную воронку, раструбом обращенную к планете. Никто даже не заметил, когда сгладилась впадина, из которой появился хобот величественного смерча, но все помнили о ней. Малоразговорчивый Томаш Клотс, главный энергетик «Одиссея», вдруг кашлянул и глухо произнес:
