Андрей Ливадный - Ковчег
— Зачем они построили Ковчег? — хрипло спросил Рогман. От волнения у него перехватывало горло, хотя он все больше и больше подозревал, что такие ощущения, как тошнота, сухость во рту, испарина на коже, — это лишь фантомная память его рассудка…
— Они хотели путешествовать в этой бездне, которую принято называть космосом, — как можно доходчивее пояснила Кимпс. — Тогда они взяли свою Луну, выпотрошили ее изнутри, оставив только твердую оболочку, и построили из нее огромный космический корабль… Дело в том, что расстояния между звездами огромны, — десятка человеческих жизней не хватит, чтобы преодолеть путь от одной звезды до другой.
— Но зачем?! — Рогмана всерьез начал мучить этот едва народившийся вопрос. — Зачем улетать? Им что, было плохо там, где они родились?
— Нет… — ответила Кимпс. — Жизнь на планетах родной звездной системы в ту пору, когда ее покинул Ковчег, была прекрасна. Люди освоили пространство своей системы, их жизням ничто не угрожало, технологии достигли небывалых высот. Ученые изобрели такие аппараты, которые могли исследовать звезды на расстоянии. Люди слушали и рассматривали космос, пока не пришли к удручающему для себя выводу — в известной, доступной для исследования при помощи приборов Вселенной хотя и присутствует жизнь, но она нигде не сумела развиться, не перешагнула того порога, за которым начинается Разум…
— И что тогда? — Рогмана заворожили ее слова. Он действительно чувствовал, что сходит с ума, но совершенно не по той причине, которую предполагала Кимпс, опасаясь начинать этот разговор.
— Тогда люди решили объединить усилия трех планет и построить огромный космический корабль, который мог бы путешествовать от звезды к звезде на протяжении если не миллионов лет, то как минимум тысячелетий… — объяснила Кимпс. — Они планировали отобрать с каждой встреченной на пути планеты образцы местной флоры и фауны, а главное — те формы жизни, которые, по мнению ученых, обладали потенциалом эволюционного развития. Они справедливо полагали, что при помощи генной инженерии смогут ускорить процессы естественной эволюции и таким образом помочь полудиким животным развиться до уровня первобытных разумных существ.
— Они хотели создать новые формы разумной жизни?! — Рогман на секунду задумался, а затем вдруг произнес: — Они хотели покончить со своим одиночеством во Вселенной?! — В его голосе прозвучала дрожь внезапного откровения…
— Да, Рогман… — ответила Кимпс, пораженная его проницательностью. На ее взгляд, блайтер за несколько минут изменился до полной неузнаваемости, будто шквал информации, который должен был раздавить его, свести с ума, просто сдул с поверхности сознания Рогмана всю шелуху суеверий и предрассудков, под которой прятался жадный, любопытный, полный энергии разум настоящего исследователя, человека, мгновенно инфицированного идеей…
— Люди рассчитывали, что за время долгих перелетов между звездами они будут экспериментировать с генофондом отобранных рас в условиях, естественных для их планет. Для этого на средних уровнях Ковчега была смонтирована уникальная аппаратура, которая могла симулировать и поддерживать условия жизни различных экзобиологических зон. Затем, по достижении планет, их намеревались колонизировать, заселить представителями новых, искусственно взращенных разумных рас, находящихся на самой примитивной, первобытной стадии своего развития, чтобы дальше они эволюционировали уже совершенно самостоятельно. Таким образом в космосе должно было возникнуть множество очагов будущих цивилизаций…
Это похоже на семена, которые я бросал в сухую землю на полях Плодородной Равнины…
Это действительно явилось откровением. Потрясающее понимание сути вещей, истинного значения изломанного хаосом Мира навалилось на Рогмана, будто упавшая на грудь каменная плита…
Ощущение оказалось намного глобальнее, острее, чем то, когда он увидел космос. С существованием бесконечности, которая расплескалась вокруг Ковчега, его разум уже готов был смириться — понимание этой бездны придет к нему потом, а пока исколотый искрами мрак занял свое место где-то на задворках сознания, на полочке с абстракциями…
А вот Мир Ковчега оставался реален до полнейшего помешательства.
Кому, как не блайтеру, было знать, что представляет собой Сумеречная Зона. От былого остался лишь прах… То, над чем трудились многие поколения его предков, теперь было расплавлено, перемешано, а главное — лишилось своего предназначения и смысла.
Ковчег уже не являлся искусственным Миром, запущенным в путешествие от звезды к звезде. Он был агонизирующей грудой хлама, в недрах которой чудом теплилась жизнь.
Семенам суждено засохнуть, всходам — увянуть, как пучку рассады, забытому нерадивым клонгом в корзине на краю поля… Их корням уже никогда не коснуться плодородной земли, росткам не взойти к свету, их окончательная смерть — это лишь вопрос безжалостного, неумолимого времени…
— Кимпс… Неужели ничего нельзя сделать?.. — тихо спросил он, отлично понимая, что она слышит все его мысли.
— Нет, Рогман. Я бессильна. Ковчег разрушен, и этот процесс уже перешагнул критическую черту. В глубинах Сумеречной Зоны, на самых нижних палубах, некоторое время назад произошла разгерметизация основного корпуса. Этому Миру отпущено совсем немного, Рогман, даже меньше, чем ты думаешь. Отсюда утекает воздух, а вместо него на самых нижних ярусах уже воцаряются вакуум и космический холод.
— Выхода не существует в принципе?
— Принципиальный выход есть всегда, — ровно ответила Кимпс. — Но нет возможностей к его осуществлению, — тут же оговорилась она. — Главная компьютерная система корабля, которую принято обозначать термином «Кибермозг», мертва.
— Безвозвратно? Ее нельзя попытаться оживить?!
— Я могу подать питание, не опасаясь пробуждения оставшихся после катастрофы боевых программ, но Кибермозг не заработает вновь, — ответила Кимпс. — Я уже пыталась это сделать… — призналась она.
— И что? Что в результате?
— Я установила, что поврежден сам Центральный Процессор Ковчега. Он не работает.
— Что такое процессор? — потребовал объяснения Рогман.
— Это устройство логической обработки информации. Мозг, если объяснять упрощенно. Центр, куда стекаются информационные потоки, место, где они обрабатываются и на их основе принимается решение.
— Он управлял Ковчегом? — переспросил Рогман, еще не понимая, что тревожит его, заставляя задавать эти вопросы. Многое, очень многое оставалось неясным, загадочным, и он ощущал себя слепцом, который на ощупь пытается поймать шныряющее под ногами юркое животное.
Если повезет, то я его поймаю…
— Он не управлял Ковчегом, — ответила Кимпс. — Он существенно упрощал процесс управления.
Рогман задумался.
Он не представлял себе, что значит управляла. Просто высказывать свои желания? Нет, скорее всего, что нет и тысячу раз нет, иначе одна его мысль могла бы видоизменить Мир.
Он попытался представить себе Ковчег, каким тот был когда-то давно, до роковой катастрофы, что произошла на самых нижних уровнях Мироздания.
После некоторых усилий, явно подкрепленных молчаливой помощью Кимпс, ему удалось создать некоторое весьма смутное и условное представление о том, как отправлялись основные функции исполинского рукотворного Мира…
Ковчегом управляли тысячи различных машин. Термин «машина» он понял достаточно ясно. По своей сути сам Ковчег когда-то представлял собой единый, целостный механизм. Перед мысленным взором Рогмана плавала навязчивая и весьма утрированная картинка: огромный прозрачный шар, внутри которого вертится множество шестеренок…
— Рогман… — раздался голос Кимпс. — Ты уже убил себя однажды. Не делай этого снова… прошу!
— В чем дело? — вяло отозвался он, с трудом заставив собственное сознание подниматься вверх, тянуться к ее голосу, выплывая из черной пучины информационного водоворота.
— Ты сойдешь с ума… Твоя личность разрушится. Ты не можешь объять необъятное, Рогман…
Он слышал ее голос. Он видел призрак, что витал вокруг. Но он не мог определить, сколько прошло времени с того момента, как он погрузился в пучину размышлений, пытаясь понять новую суть знакомых с детства вещей.
Ему не было страшно. Он не испытывал ни боли, ни дискомфорта. Он просто растворялся в окружающем его хаосе, пытаясь почерпнуть из него крупицы здравого смысла.
Возможно, Кимпс права. Он распадался как личность.
Он распадался, чтобы воссоединиться вновь.
* * *…Бриан спал, неловко притулившись к выпуклому борту прозрачного колпака камеры биореконструкции. В другое время воин пришел бы в ужас, скажи кто-нибудь, что ему доведется вот так уснуть в страшном окружении хрустальных гробов, но непомерная усталость, помноженная на невероятное моральное напряжение нескольких последних суток, в конце концов взяла свое.
