Джек Макдевит - Полярис
– Возможно, – кивнул Алекс. – Но порой следует быть прагматиком.
Я спросила, что он имеет в виду, но он лишь пожал плечами.
– Кстати, у меня для тебя есть сюрприз.
После всего, что нам пришлось пережить, я подумала, что он хочет выписать мне премию, или повысить жалованье, или дать надбавку за опасную работу. Для меня стало легким разочарованием, когда он протянул мне шлем.
– Джейкоб, – сказал он, – покажи ей.
Я оказалась в большом банкетном зале, перед столом, стоявшим на сцене. На стене висел логотип отеля «Аль Бакур».
– Никогда о таком не слышала, – сказала я Алексу.
– Его снесли. Сорок лет назад.
В зале присутствовало около трехсот человек. Слышался шум разговоров, звон посуды и бокалов. В воздухе витали запахи лимона и вишни.
Прозвенел колокольчик. Сидевшая в центре стола коренастая женщина средних лет встала, дожидаясь, когда утихнет шум в зале. Приветствовав собравшихся, она сказала, что рада всех видеть, и попросила секретаря зачитать протокол предыдущего собрания.
Алекс наклонился ко мне.
– Это можно не смотреть, – сказал он. Картинка ускорилась и размылась. Он несколько раз останавливал ее, качая головой, пока наконец не нашел нужное место.
«…Представить вам, – говорила коренастая женщина, – профессора Уоррена Мендосу».
– Тысяча триста пятьдесят пятый год, – сказал Алекс, пока грохотали аплодисменты.
«Спасибо, леди и джентльмены. – Относительно молодой и стройный Мендоса встал и занял место за кафедрой. До полета „Поляриса“ оставалось еще десять лет. – Рад, что я сегодня с вами. Хотел бы поблагодарить доктора Хэлверсон за приглашение и всех вас – за теплый прием. Буду краток: хочу, чтобы все вы были уверены в моей полной поддержке. В наши дни нет ничего важнее усилий, направленных на стабилизацию численности населения».
– Это общество Белых Часов, – тихо сказал Алекс.
Белых, словно кость, подумала я. Они все тикают и отсчитывают время, оставшееся до того часа, когда население Окраины исчерпает свои ресурсы настолько, что начнется массовое вымирание. На стене позади Мендосы висел их девиз: «Сделаем это сами, иначе природа сделает это за нас».
«Если нам не удастся убедить людей в существовании проблемы, – говорил Мендоса, – мы никогда не сможем найти ее решение. Несмотря на все наши технологии, на Земле до сих пор голодают дети, на Корделете страдают от эпидемий взрослые, на Морсби продолжается экономическая разруха. Члены Конфедерации за последнее десятилетие пережили десятки восстаний и восемь полномасштабных гражданских войн. Все эти конфликты явным или неявным образом имеют своей причиной нехватку ресурсов. Повсюду наблюдаются стандартные экономические циклы: все становятся беднее, многие впадают в нищету. Так быть не должно».
– Я правильно расслышала? Тот самый, который пытался увеличить продолжительность жизни?
– Нет, – сказал Алекс. – Ты путаешь с Даннингером.
– Но Мендоса ведь ему помогал. – Я посмотрела на Алекса.
– По-твоему, это удивительно?
Мендоса говорил двадцать пять минут, не пользуясь заметками, страстно и убежденно. Когда он закончил, ему стоя устроили овацию. Я никогда всерьез не беспокоилась насчет перенаселения, но тут вдруг захотела разделить всеобщую радость. Он действительно был хорошим оратором.
Алекс отключил программу и взял со стола папку:
– Есть еще кое-что интересное. Я изучил некоторые подробности карьеры Тальяферро.
– И что ты нашел?
Он открыл папку:
– В тысяча триста шестьдесят шестом, через год после «Поляриса», он разработал и активно продвигал проект «Солнечный свет».
– Что это?
– Возможность ускоренного получения образования для некоторых выпускников. Тальяферро стоял у истоков проекта, который впоследствии был отобран у разведки и получил прямое финансирование от правительства.
– Почему это настолько существенно?
– Так возник Мортон-колледж.
В тот же день, когда у меня нашлось немного свободного времени, я попросила Джейкоба снова воспроизвести записи из материалов конференции. Алекс утверждал, что «Полярис» полностью меня поглотил, – и не без оснований.
Я просмотрела запись, подумав, что если там был Беллингэм – Кирнан, то могла быть и Тери Барбер. На этот раз приходилось просматривать все подряд, а не только те мероприятия, где присутствовала я сама. Барбер выделялась на фоне других: ее легко было заметить. Но Барбер там не оказалось.
Затем ко мне присоединился Алекс, и мы провели за просмотром остаток дня. Его интересовала сама конференция, и мы прослушали фрагменты нескольких презентаций.
Я вспоминала свои впечатления об участниках – людях, пытавшихся убежать от жизненной рутины, добавить в свое существование немного романтики, прикоснуться к менее предсказуемому миру. Я увидела человека, считавшего, будто все с «Поляриса» живы, здоровы и прячутся где-то в лесах. И женщину, заявлявшую, что она видела у Белого бассейна Чека Боланда.
И аватар Джесса Тальяферро.
Я наблюдала его на конференции, а потом сама с ним разговаривала. Но тут я остановила картинку и снова на нее взглянула: преждевременно седеющие темно-рыжие волосы, неуклюжее тело мужчины средних лет, слегка одутловатое лицо.
– Алекс, – спросила я, – кто это?
Алекс пожевал губу и ткнул пальцем в картинку.
– Черт, – сказал он, – это же Маркус Кирнан. – Он стал вспоминать второе имя. – Джошуа Беллингэм.
Позвонил Фенн:
– Алекс, у нас нет данных о ДНК Тери Барбер.
Алекс нахмурился:
– Я думал, у вас есть образцы ДНК всех местных жителей.
– Только всех законопослушных местных жителей. Мы взяли образец из ее жилища, но сравнить его не с чем. На Агнес тоже ничего нет. – Кто-то отвлек Фенна. Он кивнул и снова посмотрел на нас. – Сейчас вернусь.
– Что ж, – сказал Алекс, – хоть что-то начинает проясняться.
– Проясняться? Ты о чем-то догадался?
– Не совсем. – Он понизил голос. – Но дело куда более темное, чем мы думали.
Вернулся Фенн.
– Мы также запросили поиск сведений о Криспе в архивах, – сказал он. – Только что получили результаты.
– И как?
– То же самое.
– Никаких данных?
На лице Фенна пролегли мрачные морщины.
– Ничего. Кроме того, что известно о его жизни в Вальпургисе. Кажется, будто до переезда туда его вообще не существовало. Алекс, не знаю, что происходит, но, видимо, это уходит корнями далеко в прошлое. – Его вновь кто-то отвлек. – Мне надо идти.
– Ладно.
– Послушай, не знаю что и как, но советую вам обоим быть осторожнее.
– Постараемся.
– Я разговаривал с людьми в Вальпургисе. Попробуем сделать еще один запрос на эксгумацию. Если нам удастся выяснить, кем был Крисп, возможно, мы поймем, почему он свалился с обрыва – или почему его столкнули.
В последующие несколько дней я почти не видела Алекса. Но вот наконец он появился – холодным морозным утром, вскоре после того, как я пришла в офис. Он оторвал меня от разговора с клиентом и толкнул в комнату виртуальной реальности.
– Взгляни, – сказал он.
Еще один прием.
– Примерно за шесть недель до «Поляриса». – В центре стоял улыбающийся Мендоса, который разговаривал с небольшой группой мужчин и женщин в строгих костюмах. Все держали в руках бокалы с напитками, а на стенах висели плакаты с надписью «Юшенко». – Это открытие лаборатории Юшенко.
Видимо, я выглядела озадаченной, поскольку Алекс спросил:
– Никогда о ней не слышала?
– Нет.
– Впрочем, неудивительно. Она прекратила существование семь лет спустя: у финансового менеджера закончились средства, а затем иссякли пожертвования. Но какое-то время она казалась настоящей мечтой ученого. – Он показал куда-то над моим плечом. – Вон там – Даннингер.
Мы сидели на диване посреди комнаты, а вокруг разворачивалось действие. Даннингер явно чувствовал себя неуютно в деловом костюме. Он стоял вместе с кем-то еще возле длинного стола, заставленного закусками.
Я не могла расслышать, кто и что говорит, и это уменьшало эффект присутствия. До нас доносился лишь отдаленный шум голосов, иногда одна или две фразы. Но по большей части о смысле приходилось лишь догадываться, улавливая невербальные сигналы.
Мендоса, похоже, наблюдал за Даннингером. Когда Даннингер извинился и вышел, Мендоса тоже отделился от остальных, дожидаясь, когда тот вернется, а потом отвел Даннингера в сторону и снова вышел вместе с ним в коридор. Перед тем как они скрылись за дверью, Даннингер решительно покачал головой: нет, и еще раз нет.
Они отсутствовали минут пять, а когда вернулись, Даннингер шел впереди. Вид у него был рассерженный, и разговор, судя по всему, закончился.
Даннингер и Мендоса были коллегами. Даннингер почти четыре года работал в Приюте Эпштейна и консультировался по поводу своих идей с Мендосой, работавшим в Форест-парке.
