Илья Стальнов - Нереальная реальность
– Величественно, – искренне воскликнул Лаврушин.
– А то, сынок, – с гордостью кивнул бывший шериф.
– Смотри, – Степан ткнул Лаврушина локтем.
За автобусом вдалеке чернела точка. Она разрасталась. И вскоре приобрела очертания длинного лимузина с черными стеклами.
– В черной черной машине сидит черный черный пес, – занудил Степан.
– Помолчи, а, – нервно воскликнул Лаврушин. Он решил в случае чего попросить взаймы у шерифа револьвер, но не был уверен, что оружие поможет, тем более когда боишься не только нажимать на спусковой крючок, но и держать его в руке. – Пригнись. Может, не заметят.
Черная машина начала обгонять автобус. Некоторое время она шла сбоку на одной скорости, будто раздумывая, стоит ли автобус внимания. Потом прошла вперед. Неуверенно ехала. Водитель будто раздумывал, как быть.
– Господи, – прошептал Лаврушин.
Машина увеличила скорость. И вскоре скрылась из виду за поворотом.
– Повезло, – выдохнул с облегчением Степан.
– Пока – да, – кивнул Лаврушин.
Как долго они могут скрываться.
Те, кто их преследовали, обладали сверхъестественным чутьем. Пока провидение хранило друзей. Но кто в серьезных делах серьезно рассчитывает на провидение?
* * *
– Вы опоздали, – сказал администратор отеля «Атлантика». Он был похож на своего коллегу из «Ползучей звезды», как родной брат, только лет на двадцать постарше.
– Нет номеров? – разочарованно произнес Степан.
– Нет номеров с обзором.
– Обзором чего? – брякнул Лаврушин и тут же пожалел о своих словах.
Администратор посмотрел на него с подозрением. Похоже, каждый человек в Америке обязан знать, на что тут обзор и мечтать о том, чтобы место осталось.
– Как нет мест с обзором?! – вслед делано возмутился Лаврушин.
– Желающих много.
– И что нам делать?
– Могу предложить номер на другой стороне. А обзор в холле.
– В холле?
– Да. Советую занимать места с семи часов.
– Ладно, – кивнул Степан. – Холл подойдет. Давайте номер.
– Сегодня дороже на двадцать процентов.
– Как? – возмутился Лаврушин. – На двадцать процентов! И без обзора?
– С обзором дороже в два раза.
– Ладно, что с вами поделаешь.
Отель был новый, из черного стекла, с широкими балконами. С шестнадцатого этажа открывался вид на длинный мост, реку, впадающую в большую бухту, заполненную кораблями, и на несколько похожих на средневековые замки мрачных и величественных небоскребов. Казалось, они созданы не для того, чтобы там сидели клерки, работали с компьютерами, подсчитывали прибыли. В таких зданиях должны твориться темные ритуалы, там место для колдунов и рыцарей тайных орденов. Но, о, проза жизни, там обитали именно бухгалтеры и менеджеры.
Номер был двухкомнатный. Осмотрев его, друзья спустились в ресторан. Здесь было куда спокойнее, чем в нью-йоркском ресторане. Никто не сидел с ногами на столе, никто не махал пистолетами, никто никого не бил и не оскорблял. Похоже, слава Караван-сити как опасного места была несколько преувеличена.
Народу в ресторане было немного. Зал тонул в полутьме. На столах горели свечи. Звенело тяжелое серебро ножей и стучали вилки о фарфор массивных тарелок. Тенями сновали официанты – сдержанные, безмолвные, неулыбчивые.
В меню оказался борщ. Его принесли в пузатой фарфоровой супнице и разлили по тарелкам. На вкус он меньше всего соответствовал названию, представляя из себя обычный овощной суп, но годился на голодный желудок.
В углу играл на скрипке нервную, тревожную мелодию скрипач в черном фраке.
– Пристойное место, – негромко произнес Лаврушин.
– Только немного странные здесь все, – Степан едва заметно указал ножиком на двух джентльменов, сидевших через стол.
Те были в черных смокингах, сидели ровно, как аршин проглотили. Их лица отливали восковой бледностью, с каким-то зеленым оттенком, губы алели ярко, будто подкрашенные помадой. Перед ними лежали куски с мясом, если и жареным, то чисто символически. Джентльмены отрезали кусочки и неторопливо отправляли их в рот, методично пережевывая. Что-то было не от мира сего в этой парочке.
– Бр-р, – Лаврушин передернул плечами.
Официант, принесший крохотного запеченного поросенка, наклонился к Лаврушину и прошептал едва слышно:
– Администрация понимает ваши чувства. Не всем нравится такое соседство. Но вампиром можно быть признанным только по суду. А так эти господа обладают всеми правами.
– Да нет, мы ничего, – Лаврушин смутился
Один из джентльменов бросил на него долгий, приценивающийся, немигающий взгляд. Эдакий взгляд гурмана, который решает, соответствует ли образец его изысканным желаниям.
– Тьфу, – Лаврушин еле заметно перекрестился. Непризнанный по суду вампир брезгливо поморщился и отвернулся.
Кухня в ресторане была отменная. Обильная трапеза как нельзя лучше способствует борьбе с дурными мыслями. А после стаканчика белого итальянского вина друзья почувствовали себя вполне прилично. И проблемы как-то измельчали. Стали вовсе и не такими проблемами. В конце концов и в Караван-сити неплохо с двумя мешками денег. А что черный лимузин и незнакомец с барбосом бродят где-то поблизости, так плюнуть и растереть.
К семи часам в холле шестнадцатого этажа начал собираться народ. Лаврушин и Степан успели занять места около самого окна – огромного, от пола до потолка. Отсюда открывался прекрасный вид на сказочный город с пиками небоскребов, с серыми, суровыми домами, с дикими переплетениями автострад.
– Сейчас, сейчас, сейчас, – ерзал на сиденье бывший шериф. Он то и насоветовал друзьям этот отель, м сам заселился сюда на третий этаж. – Еще пять минут. Всегда точно появляется.
– Не, в прошлом году на семь минут опоздал, – сказал один из собравшихся зевак – тучный черный как смоль негр. Он был в белоснежном смокинге и выглядел в нем как шоколадка, выглядывающая из белой обертки.
– Это у тебя часы опоздали, сынок, – возмутился шериф. – В прошлом году я сидел в этом же кресле. И как только стрелка коснулась этого деления, он появился.
– А я говорю, опоздал, – настаивал негр.
– А я говорю, – бывший шериф вытащил свой огромный револьвер и прокрутил вокруг пальца, – что он пришел вовремя.
– А ведь и правда, – тут же согласился негр. – Как я забыл.
– Время, – наконец сказал шериф.
– Дела-а, – протянул Степан.
Из-за крайнего небоскреба появилось нечто. Огромное, волосатое, метров тридцати высотой.
– Кин-Конг, – воскликнул Лаврушин.
– А ты кого ждал, сынок? – улыбнулся шериф.
– И что, каждый год в это время приходит?
– Секунда в секунду.
– А почему?
– А кто обезьяну поймет, – развел руками шериф. – Сперва его стрелять пытались. Живучий. Оклемался. А сегодня можно было бы его, конечно, противотанковой пушкой, но плюнули. Просто дома и дороги на его пути восстанавливать перестали – чего на один год строить.
– А вдруг свернет в сторону.
– Не. У обезьяны замкнуло в мозгах. За полсотни лет не свернул ни разу, и не свернет. На небоскреб взберется, руками помашет, по груди себя кулаком поколотит, а потом обратно.
– Куда?
– Говорят, в горы на севере… Повезло с ним Караван-сити. Столько туристов поглазеть приезжает.
Кин-Конг пнул ногой давно разломанный мост подземки. Поколотил кулаком по земле. Заорал трубно, скорее как мамонт, чем как человекообразная обезьяна.
– Ах, – прокатилось по холлу.
Зрители были поражены в самое сердце. Из-за небоскреба появилась еще одна обезьяна! Пониже первой. И какая-то нежно-хрупкая, если такое можно сказать про существо трех десятков метров высотой.
– Отпад! Он с чувихой приканал! – воскликнул молодой, ярко одетый парнишка, прилипший к стеклу.
– Точно, с леди. Ах, молодец, сынок. Ах, молодец, – бывший шериф всплеснул руками от избытка чувств.
Теперь уже две обезьяны сноровисто полезли по коричневому, уже сотню лет подпирающему облака небоскребу. На вершине Кин-Конг потряс шпиль, будто пробуя его на прочность. Его подруга сидела на краешке, свесив ноги, и ожесточенно чесалась.
– Интересно, какого размера должны быть блохи у такой твари? – прошептал Степан.
Кин-Конг поколотил себя кулаками в грудь – глухой барабанный звук донесся до «Атлантики». Оглядел город. Досадливо взревел. Пнул еще раз шпиль и полез вниз. За ним последовала его подруга.
Вскоре они пропали из вида.
– Как голубки счастливые, – бывший шериф умиленно вытер платком набежавшую слезу.
* * *
Ночь выдалась не более спокойная, чем в Нью-Йорке. Можно сказать даже – более беспокойная.
Стемнело. Друзья расположились на балконе в пластмассовых креслах, на которые были положены мягкие подушечки. Степан держал в руках купленный только что бинокль. Лаврушин решил воспользоваться длинной, очень сильной подзорной трубой.
