Андрей Ливадный - Черная Луна
Перехватчики… Побег… Стратосфера…
А ведь когда-то был дождь…
Он вздрогнул, сгоняя наваждение.
Сознание стало пустым, как чисто подметенный плац.
Кто-то приближался к заброшенному терминалу.
Луч фонаря метался по мокрому скату осевшей крыши. Тяжелое дыхание шло мимо. Запах пота, усталости, мокрых вещей, слипшейся шерсти на впалых боках…
Он ощущал все это… Различал запахи и звуки. Стена дождя, секунду назад полонившая сознание, вдруг отодвинулась, превратившись в нудный шумовой фон.
Тело само знало, что ему делать…
Лежа на влажном и холодном полу старого пакгауза, оказалось легко передвинуться в тень, слиться с фоном стен, стать частицей плотного сумрака… Но запах мокрой шерсти приближался, и от него не могла укрыть тьма.
Потом показался пес.
Статный, холеный, капельки влаги блестят на иссиня-черной шерсти, верхняя губа злобно вздернута, обнажая здоровые белые клыки. Он все видит, но молчит, только утробное рычание уже подкатывает к его горлу…
Из уголка пасти срывается, растягиваясь, тягучая капля слюны… В глазах — жажда крови…
— Рекс! — Голос прозвучал совсем рядом, в пяти или шести метрах. — Куда ты подевался?
В глазах пса проступает осмысленное выражение.
Он смотрит на полуживого человека, лежащего на бетонном полу, и шерсть на загривке дыбится… но пес не решается напасть. Просто смотрит в глаза человека и медленно пятится, едва слышно поскуливая, словно в усталом, изможденном взгляде жертвы присутствует такое, что мозг пса не в состоянии осмыслить… потом он поворачивает голову, неожиданно чихает и встряхивается всем телом в тщетной попытке высушить шерсть.
Говорят, что животные, особенно собаки, обладают не только исключительным чутьем, но и интуицией.
— Чертова погода… — выругался рядом невидимый охранник.
Скорчившийся на бетонном полу пакгауза человек прикрыл глаза… Странно, но он видел охранника. Это походило на цветной сон, в котором преобладали зеленые и красные тона. Тот стоял у покосившихся ворот и напряженно вглядывался в дождливый сумрак. Фонарь в его руке походил на маленькое зеленое солнышко. Пес шнырял по окрестным кустам, то и дело выскакивая из темноты прямо в круг света, и его шерсть роняла на землю капли красноватой ауры. Охранник поднял руку, поправил дужку коммуникатора, и тотчас раздался его хриплый, простуженный голос:
— Центральная, я шестой. Нахожусь у старого терминала на северо-востоке… Все чисто. Продолжаю поиск…
Голос не мог принадлежать сну или бреду беспамятства. Это была явь. Значит, он действительно видел все это, лежа с закрытыми глазами, словно обладал компьютерным видением…
Голос незнакомого человека удалялся, становился тише и глуше, и четкая картинка тускнела, теряя краски…
Проваливаясь в черную мглу собственного сознания, он успел подумать, что собаки стали совсем уж похожи на людей… Они, как и мы, порой оценивают ситуацию и отступают вполне осмысленно. Иногда нужно проявить чуть-чуть невнимательности, и тогда смерть пройдет мимо…
Почему-то человек был уверен: сделай собака еще хоть шаг или подай голос — он бы убил ее. И пес, видимо, тоже понял это. Потому и отступил.
— Кого мы ищем? — Голос прозвучал совсем близко.
— Хрен его знает, Майкл. Думаешь, начальство со мной делится?
Тишина… Шум дождя…
— Хм… Случаем, не того придурка, что сбежал на космическом истребителе? Ну, помнишь, сутки назад пришла ориентировка по Интерстару?
— Не знаю… — Ответ сопровождало шипение, словно в лужу воды упал окурок. — Конечно, все может быть… Там написано, что он наш земляк… — нерешительно изрек невидимый охранник космопорта.
Он лежал, вслушиваясь в голоса, и мучительно пытался вспомнить, не о нем ли речь?..
Потом алые контуры вдруг начали удаляться, и до него долетел обрывок фразы:
— Все, Майкл, отмучились. Северный патруль нашел истребитель. Передают, что пилот сгорел вместе с креслом… Пошли, будем сушиться…
***Дождь закончился под утро.
Открыв глаза, человек увидел, как солнечные лучи ласково змеятся по влажным пластиковым скатам провалившейся вовнутрь здания крыши. От нее шел пар. Пахло мокрой листвой, влажными испарениями земли и еще чем-то терпким, знакомым и в то же время таким далеким… несбыточным.
Повернувшись на бок, он невольно стиснул зубы, едва не застонав. Бок нещадно саднило. Во рту — вязкая горечь. В голове — сплошной туман. Трудно оказалось вспомнить даже собственное имя.
Имя?!
На мгновение его разум оказался во власти страха. Неужели не помню?
Дэн?.. Нет, Денис. Точно, Денис.
Имя… И больше ничего?
Несколько минут он сидел, привалившись к шероховатой стене, и мучительно пытался выудить из своей памяти что-то еще, кроме имени…
Безрезультатно. Там плавал какой-то туман да размытыми слайдами лежали воспоминания о проведенной в этом обвалившемся пакгаузе дождливой ночи.
Так… Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Насытившись зрелищем провалившейся крыши и серых бетонных стен, на которых застыли ржавые потеки от воды, перевел взгляд на клочок лазурного неба в провале крыши, а потом на себя.
Картина показалась ему удручающей.
Плотный комбинезон из черной ткани выглядел более чем неряшливо. Местами порванный, местами опаленный, весь в грязи и к тому же мокрый.
Преодолевая дурноту и боль в мышцах, Денис склонился над лужей дождевой воды. Оттуда на него уставилось смутно знакомое лицо в обрамлении коротких и мокрых волос. На щеках и подбородке многодневная щетина. Голубые глаза смотрят пытливо и устало.
Да, без сомнения, это был он… Вот только кто?!
«Денис… Именно так, потому что Дэн — это несколько другое имя. Так его звали…» — дальше мысль безнадежно забуксовала.
Нелепая ситуация. Денис зачерпнул ладонью теплой воды из лужи и плеснул себе на лицо. Потом привалился к стене и закрыл глаза, которые болели, словно в них насыпали песка.
Однако запретить себе думать он не мог. А ситуация складывалась крайне паршивая. Если не воспринимать ночные события как бред, то, по словам одного из охранников космопорта, получалось, что он — преступник, сбежавший откуда-то на космическом истребителе…
Точно… Его память хранила в себе смутные урывки воспоминаний. Какие-то ярко освещенные коридоры… белые халаты… Резкий свет… Топот тяжелых сапог с магнитными подошвами. Рядом с белыми халатами — черные фигуры… Форма космической пехоты… какая-то странная, ненастоящая…
Денис мучительно стиснул зубы. А что в его сознании настоящее? Как отличить горячечный бред от реальности, если все смешалось, превратившись в туманную кашу из ирреальных образов…
Точно он знал только одно. Сейчас утро, и он находится в неизвестном месте, оборванный, изможденный и избитый. Без реальной памяти и всякого представления, куда попал и что надлежит делать дальше…
«Уже что-то…» — мысленно усмехнулся он, вставая с холодного мокрого пола.
Голова оказалась на уровне разлома обвалившейся крыши.
За ней начинался лес. «Нет, скорее парк…» — мысленно поправился Денис, напряженно вглядываясь в прорехи умытой дождем листвы. Одичавший, неухоженный парк. Сквозь мокрые кроны низкорослых деревьев еще угадывалась планировка заросших травой и подлеском аллей. На опушке, что блестела капельками росы, в сотне метров от старого пакгауза на глаза попались остатки бетонного забора.
С самой первой секунды он не мог отделаться от ощущения, что хорошо знает это место. Только в памяти оно представлялось немного другим: высокие деревья, которые вплотную подступали к белоснежному бетонному ограждению… Да… Именно так. Денис вздрогнул, глядя на жалкие остатки того забора. Когда-то он казался ему великой непреодолимой стеной, за которой жила мечта… Ревущая, страшная, но тем более притягательная. Когда взлетал или садился очередной космический корабль, забор дрожал, а вместе с ним и парк начинал волноваться, шуметь листвой…
«Не знаю… Конечно, все может быть… Там написано, что он наш земляк…» — то были слова одного из охранников из ночных полубредовых видений.
Денис напрягся. Значит, правда? Он когда-то уже был здесь, видел этот парк…
«Только куда подевались высокие деревья?..» — подумал он, разглядывая карликовую поросль.
Ответ пришел внезапно и оказался ошеломляющим. Деревья не изменились. Это он вырос.
***Противоположная окраина парка обрывалась крутой насыпью, по которой бежала серая змейка скоростного шоссе.
Денис присел в тени крайних деревьев. На этот раз его память молчала.
Далекий горизонт дрожал и плавился в знойном мареве солнечного полудня.
Со стороны космопорта внезапно послышался шум.
