Кэролайн Черри - Сайтин-1. Измена
Играла торжественная музыка. Ресионцы столпились у гроба, дабы отдать последнюю дань уважения покойной. Затем солдаты почетного караула накрыли гроб крышкой. Снаружи скорбный груз уже поджидало подразделение почетного караула и сотрудники службы безопасности Ресиона.
Ариану Эмори должны были отправить в космос. Она сама просила еще при жизни: никаких памятников. Тело кремировать и прах отправить в космос. Волю покойной решено было уважить: после кремации урну с прахом планировали доставить на транспортник «Галлант», весьма кстати залетевший в Сайтинскую систему. Экипаж транспортного корабля должен был зарядить пеплом покойной одну из ракет и выпустить ее в сторону Солнца. Таков был последний каприз, исполнения которого Ариана добилась от правительства Союза.
«Стерва постаралась предотвратить возможность использовать ее генетический материал, — смекнул Кореин. — И потому в качестве склепа выбрала Солнце».
7
Убийство и последующие похороны занимают не так много времени, чтобы мог слететься весь Совет (даже на столь грандиозное событие) — но Секретари Комитетов находились частью в Новгороде, частью на станции; сенат Сайтина проводил очередную сессию; заседал и Совет Миров. Послы же Земли и Альянса прибыли с Сайтинской станции. Налицо были и три Советника: Кореин из Комитета по гражданским делам, Илья Богданович из Комитета по государственным делам и Леонид Городин из Комитета по обороне.
Фактически, рассудил Кореин, налицо большинство — две трети — центристов. Но во время похорон пользы от этого было не очень много.
Разумеется, требовалось высказать Наю ряд дежурных любезностей в связи с его назначением временно исполняющим обязанности председателя Комитета. Без положенного в таких случаях банкета — к этому обязывал скорбный момент, даже если бы Най не был двоюродным братом погибшей. Но скорбь не означала отказа от посещения кабинетов, хозяйкой которых еще недавно числилась Эмори. И отказа от проявления формального уважения. Необходимо было хотя бы на короткое время пересечься с Наем, выразить ему соболезнования по поводу утраты. И изучить этого человека, попробовать угадать, что он собой представляет, причем времени на общение отводилось крайне мало. Что только осложняло задачу: оппоненты Эмори во что бы то ни стало должны были понять, кто он — Жиро Най, вынырнувший словно ниоткуда, дабы примерить мантию Арианы…
Не более пяти минут отводилось на то, чтобы по возможности определить, сможет ли новичок (между прочим, тоже из категории Особых) уверенно взять бразды правления и продолжить политику предшественницы.
— Господин, — молвил Най, пожимая Михаилу руку, — мне кажется, будто я вас знаю. И немудрено — в свое время мы с Ари вели длинные застольные дискуссии. Она отзывалась о вас с большим уважением.
Кореину стало не по себе: во-первых, оттого, что он не знал Ная, а тот уже оказался осведомлен о нем; во-вторых, зная, что представлял собой Най, нетрудно было догадаться, как отреагировала бы на создавшееся положение сама Ариана.
Какие-то доли секунды Михаил даже испытывал искреннее сожаление по поводу гибели Эмори. Конечно, она была порядочная стерва, однако Кореин истратил целых двадцать лет, дабы изучить ее. Най же казался сплошной загадкой. И оттого Михаил ощутил смесь горечи и растерянности.
— Мы постоянно с ней спорили, — пробормотал Кореин тоном, каким привык разговаривать с новоиспеченными коллегами за долгий период своего пребывания в Совете. — Однако оба мы пеклись об интересах государства. Скорблю, скорблю от души. Не думаю, что когда-либо признавался ей в чем-то подобном. Не думаю также, что кто-нибудь из нас по-настоящему представляет себе, каким станет Союз без доктора Эмори.
— Мне нужно обсудить с вами ряд серьезных проблем, — отозвался Най, не отпуская руки собеседника. — Если точнее, речь о проблемах, которые тревожили бы и ее.
— Я готов встретиться с вами в любое удобное время.
— Если бы вы смогли выкроить время прямо сейчас…
Кореину были не по душе внезапные, без предварительной договоренности, встречи. Однако новое знакомство было слишком важным, чтобы демонстрировать характер. Больше всего Кореину не хотелось начинать знакомство с отказа в общении — под благовидным предлогом.
— Как вам угодно, — отозвался Михаил, направляясь с Жиро в еще недавно принадлежавший Ариане кабинет. Новый хозяин немедленно уселся за стол, и дотошный Михаил мигом отметил отсутствие Флориана и Кетлин. Но зато здесь был новый ази по имени Аббан, прошедший процесс омоложения и украшенный благородной сединой. В отличие от Аббана, Най не успел поседеть полностью, хотя обоим было не менее сотни лет. Аббан приготовил кофе, а Кореин, усевшись, подумал вдруг о любопытных журналистах и политиках, не спускавших глаз со всякого, кому случалось заглянуть в эти кабинеты. Любопытные мигом подмечали, кто куда вошел, с кем и как долго оставался.
Как назло, у Михаила не было возможности осторожно ускорить ход встречи.
— Думаю, вы в курсе, — тихо молвил Жиро, отхлебывая кофе, — что очень многое изменилось. Уверен также, что вам известно мое намерение баллотироваться на вакантный пост.
— Это меня не удивляет.
— Я хороший управленец. И я — не Арии. Я просто не знаю, как стать похожим на нее. Мне хочется протолкнуть проект «Надежда» — он был чрезвычайно дорог Ариане. Да я и сам верю в его успех.
— Что до меня, то мое мнение вам известно.
— Что поделаешь: расхождений не избежать. Но чисто философских. Если меня выберут председателем Комитета по науке, — Най отпил кофе. — Хотя куда более насущный вопрос теперь — как вы, надеюсь, понимаете — дело Уоррика.
Сердце Кореина учащенно забилось. Что это, подумал он, ловушка? Или предложение?
— Ужасная трагедия, — сдержанно молвил он.
— Для нас это — ошеломляющий удар. Как глава — теперь уже бывший — ресионской службы безопасности я много общался с доктором Уорриком. И потому вправе заверить вас, что в основе случившегося лежат личные мотивы. И ничто иное…
— Вы говорите так, будто он во всем сознался?
Най смущенно кашлянул и, сделав глоток, посмотрел собеседнику в глаза. И осторожно сказал:
— Ари было невероятно трудно не приставать к помощникам-лаборантам. Именно здесь и кроется причина. Джастин Уоррик, сын Джордана, — родительская производная. А отношения доктора Эмори и Джордана Уоррика уходят корнями глубоко в историю.
«Дело осложняется с каждой минутой», — с тоской отметил Михаил, чувствуя странную неловкость от откровенности едва знакомого человека. И предпочел промолчать, хотя Най нарочно умолк, чтобы позволить ему высказаться.
— Ари затеяла перевод на другое место ази экспериментального образца, который фактически является членом семьи Уорриков, — продолжил Жиро. — А все для того, чтобы держать под прицелом отца и сына. Во всяком случае, так нам теперь представляется. Парнишка, разумеется, засуетился и кинулся на защиту товарища, отослав ази к людям, которых считал друзьями отца. К сожалению — пока еще выяснены не все подробности — те оказались связаны с партией Роше. И с экстремистами.
«Проклятие! — мысленно выругался Кореин. — Столь заметный след — сущая беда. Конечно, он нарочно дает мне почувствовать опасность».
— Разумеется, ази мы вернули, — продолжал Най. — Собственно, тут и зарыта собака. Ази никак не сумел бы добраться до Ари: он постоянно находился в госпитале, под наблюдением. Но Джордан Уоррик сумел разузнать, что Ари вытворяла с его отпрыском. Улучил момент, когда она оказалась одна в лаборатории, и закатил ей страшный скандал. Ари ударила Джордана, он ответил тем же, она упала и ударилась головой о край стола. Но это было еще не убийство. До настоящего убийства дело дошло, когда он взял какой-то лабораторный инструмент и повредил трубы, после чего захлопнул дверь хладокамеры и поднял давление в системе. Увы, инженеры определили, что это не был несчастный случай.
— Совет во всем разберется, — отозвался Кореин, с тоской думая, что убийство одного Особого другим — явление неслыханное. К тому же еще один Особый — сам по себе человек опасный — настойчиво старался выложить ему лишние подробности. Почувствовав озноб, Михаил обхватил ладонями горячую чашечку, желая хоть немного унять неприятное ощущение.
— Уоррик не хочет доводить дело до суда.
— Почему?
— Закон распространяется на него с определенными изъятиями, но репутацию можно загубить навсегда. В особенности репутацию сына.
— То есть — простите за любопытство — кто-то намекнул ему на возможность такого развития событий?
Най скорбно покачал головой:
— На суде мотив преступления все равно всплывет. Ничего не поделаешь. Мы же должны руководствоваться другими соображениями. Мы не станем разглашать информацию, связанную с этим делом. Потому-то я и пришел к вам — важно, чтобы вы все поняли. Нам известно, что недавно вы долго беседовали с Уорриком. Мы оба понимаем, что расследование, начавшись, может зайти слишком далеко. Чего доброго, вспыхнет этакая политическая драка! Вот вам и хваленое правосудие. Мерино, возможно, сумеет сдержаться, зато Роше не останется в стороне, если дело станут рассматривать в Совете. То, что получится в результате, нам совсем не нужно — как и вам. И уж тем более это не нужно Комитету по обороне; это вообще не в интересах национальной безопасности, даже не в интересах самого Джордана Уоррика. Он уже во всем сознался. Но не желает выступать свидетелем в суде — и, как вы сами понимаете, не может свидетельствовать во время психодопроса; а аналогичное свидетельство юного Джастина просто ужасает. Мы не хотим использовать его как оружие против отца. Парень здорово намучился, и терзать его далее — бессмысленная жестокость. Особенно принимая во внимание неподсудность его папаши.
