Олег Авраменко - Галактики, как песчинки
— Нет. Сейчас это… нежелательно. Её лучше не втягивать. Я кое-что обнаружил. Такое…
— Ну, что же?
— Я подключился через твой терминал к компьютеру твоего отца. И посмотрел, чем он занимался перед уходом. Теперь я всё понял.
Снедаемая нетерпением, я схватила его за грудки и хорошенько встряхнула.
— Так что же ты понял?!
— Эти ребята, — Валько указал на мирно спящих рядышком Аню и Сашу, — никакие не доморощенные подпольщики. Твой отец проанализировал досье всех пятерых — Кореевой, Киселёва, Иванова, Компактова и Ворушинского — и выявил в их биографиях одну общую черту. Короче говоря, они агенты извне, внедрённые на Новороссию три года назад.
Олег потрясённо ахнул. А я почему-то сразу успокоилось. От этой новости ситуация не стала лучше, но во всяком случае прояснилась.
— Они не пятидесятники, — сказала я.
— Конечно, нет. Они люди. Другой вопрос — откуда они, кого представляют и какие цели преследуют.
— Сейчас мы это выясним. Сейчас мы всё выясним. Обождите минутку.
Я выбежала из комнаты, быстро поднялась на второй этаж, вошла в спальню отца и Анн-Мари, а оттуда — в ванную. Порывшись в аптечке, я вскоре нашла упаковку инъекционных ампул с надписью: «Диметилатропина гидрохлорид». Не самый лучший препарат, зато весьма эффективный, который напрочь лишал человека воли и способности сопротивляться. Я не ошиблась в Анн-Мари — она оказалась достаточно предусмотрительной и на всякий пожарный обзавелась средством для «развязывания языка». Ещё я прихватила из аптечки синергин, после чего вернулась в гостиную.
Там Валько при содействии Олега деловито обыскивал наших пленников. На журнальном столике возле дивана уже лежали Анины серьги и колечко, пара наручных часов — изящные женские и массивные мужские, телефоны, медальон с золотой цепочкой и несколько пластиковых карточек.
— Если они агенты, — объяснил мне Валько, не прекращая обыск, — то у них могут быть штучки вроде наших аварийных передатчиков… Ага! Вот это интересно.
Он выудил из заднего кармана Аниных брюк какой-то небольшой плоский приборчик с тремя сенсорными кнопками и крохотным дисплеем, на котором высвечивался текст: «Активно: П Л Т». Теми же буквами — «П», «Л» и «Т», — были маркированы и кнопки.
— Так-так, — задумчиво произнёс Валько. — Что бы это значило?
— Что бы ни значило, лучше не трогай, — посоветовала я.
— Вообще-то ты права. Однако устройство активно, и это мне не нравится. Очень не нравится.
— Мне тоже, но…
— Послушайте! — несмело вмешался Олег. — А «П» и «Л» не может означать «парализаторы» и «лучевое оружие».
Я вопросительно посмотрела на него:
— В каком смысле?
Он смутился.
— Ну… У Вейдера есть своя секретная виртуальность. Даже несколько виртуальностей. В одной из них игроки должны захватить военную базу чужаков. И у каждого имеется генератор специального защитного поля — в радиусе тридцати метров вокруг него парализаторы и лучевики противника не действуют. А наше оружие, конечно, в полном порядке.
Валько фыркнул:
— Ха! Можно не сомневаться, что с таким преимуществом вы всякий раз задаёте мохнатикам жару. У нас тоже хватает игр, где хорошие парни обладают всевозможным супероружием, с помощью которого укладывают чужаков штабелями. Такие игры вредны, они расслабляют человека, на подсознательном уровне внушают ему ложное чувство неуязвимости. Поэтому всем нашим военнослужащим строжайше запрещено в них участвовать. Да, что касается оружия массового уничтожения, то тут мы на две головы выше всех Иных рас; однако старые добрые парализаторы и всевозможные лучевики как у нас, так и у чужаков совершенно одинаковы, в их конструкции ничего принципиально не менялось уже лет пятьсот, они надёжны и безотказны.
В качестве демонстрации к своим словам он достал из кармана парализатор, замаскированный под обычный фонарик, направил его в стену и нажал на спуск.
Ничего не случилось. Ровным счётом ничего. Озадаченно хмыкнув, Валько повторил попытку. Всё тот же результат.
Между тем Олег взял пистолет Саши Киселёва и выстрелил в стену. Раздался характерный треск разряда, сверкнула голубоватая вспышка.
— Вот видишь, работает.
Валько прижал палец к сенсорной кнопке «П» прибора. Текст на дисплее сменился: «Активно: Л Т». После этого испробовал свой парализатор — он работал исправно.
— Ну и дела!..
Сделав «П» снова активным, он убедился, что его оружие опять заклинило.
— Круто! Нечего сказать… А «Л», значит, «лучевики»? Тогда и вправду можно мочить чужаков, как мух. Надо только избегать выстрелов издали… — Он повернулся к Олегу: — А что такое «Т»?
Тот пожал плечами:
— Не знаю. В той игре у нас была защита только против парализаторов и лучевиков.
Валько задумчиво почесал нос.
— Гм-м. Танки? Торпеды? Термоядерное оружие?… Нет, глупо.
— Топоры, томагавки, — злорадно предположил Олег.
— Прекрати! Сейчас не время для шуток.
— Вот именно, — вмешалась я. — Не время. Ни для шуток, ни для экспериментов. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с отцом и Анн-Мари.
— Да, действительно, — согласился Валько. Он поочерёдно нажал все три кнопки — «П», «Л» и «Т». Дисплей высветил: «Не активно». — Вот так-то лучше. Ну, и кого будем допрашивать — Корееву или Киселёва?
— Лучше Аню, — предложил Олег. — Из них двоих она главнее. К тому же Саша мне больше нравится.
— Хорошо, — кивнула я и указала на конфискованные у пленников побрякушки: — Но сперва нужно убрать их подальше… Нет, постойте. Этого мало. «Жучки» могут быть и в одежде.
— Ты что, предлагаешь раздеть её? — смущённо спросил Олег.
— Да, догола. И не красней, как невинная барышня. Можно подумать, ты никогда не видел голых девчонок. Хотя ладно. Сбегай ко мне, принеси один из моих халатов. Пощадим твою стеснительность.
К тому времени, когда Олег вернулся, я сняла с Ани всю одежду, включая бельё. Прикрыв наготу девушки коротким халатиком, я распорядилась вынести все её вещи в холл, а после некоторых раздумий велела ребятам оттащить туда же и бесчувственного Сашу Киселёва. Кто знает — может, спрятанные в его одежде «жучки» сработают и от Аниного голоса.
Плотно закрыв дверь гостиной, мы удобно усадили Аню на диван. Валько и Олег уселись справа и слева, придерживая её за руки.
— Ноги тоже держите, — сказала я. — Ниже колен, чтобы она не брыкалась, когда очнётся.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — произнёс Валько. — Лично я совсем не разбираюсь в «наркотиках правды».
— Зато я немного разбираюсь, — ответила я, доставая из упаковок ампулы. — Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы не повредить её здоровью.
Склонив Анину голову набок, я сделала ей в шею инъекцию синергина, нейтрализуя действие парализатора. Подождав, когда она начнёт проявлять признаки жизни, я вколола ей диметилатропина.
Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое — явное свидетельство, что наркотик подействовал.
Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.
— Молчать! — властным тоном приказала я. — Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?
— Да.
— Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.
— Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот…
— Нет! — перебила я. — Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.
— Я… не могу сказать.
— Ты должна. Отвечай!
Она вяло мотнула головой:
— Мне нельзя.
— Почему?
— Запрещено.
— Кем?
— Мной.
— Я снимаю запрет, — сказала я. — Разрешаю отвечать.
— Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.
— Чёрт! — отозвался Валько. — Она что, зомби?
— Ты психокодирована? — спросила я.
— Да, — последовал короткий ответ.
Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот…
— Психокод подавляет твои мыслительные способности?
— Нет.
— Почему?
— Он включается, когда нужно.
— А именно?
— Не могу сказать.
Валько вполголоса прокомментировал:
— Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.
