Александр Зорич - Пилот особого назначения
– Ты прав, времени нет...
– Тогда я действую?
Абонент замолчал надолго. Безразличные электромагнитные волны наконец донесли тяжелый вздох и слова:
– Черт возьми... Не могу поверить... Действуй!
– Мне потребуется окно на орбите, товарищ Растов.
– Будет тебе окно, товарищ Иванов.
– Через час-два я сброшу график мероприятий.
– Жду. Отбой.
Флуггер "Альтаир" представительского класса "Спэйс Крузер" – настоящий космический лимузин, изготовленный на верфях концерна "Аврора" по спецзаказу, золотой молнией вырвался из объятий атмосферы и в обманчивой медлительности завис на фоне космической черноты.
Под его брюхом разворачивался вечный балет облаков и циклонов, которыми так богата Земля, а по сторонам на почтительном удалении замерла четверка истребителей РОК-14 "Змей Горыныч".
Быстрокрылые "Змеи" вынырнули на орбиту вместе с подопечным и теперь синхронно выключили двигатели, ожидая, когда диспетчер выдаст добро на свободный коридор.
Пилот "Альтаира" как раз общался с наземными службами, только что доведшими его машину от частного космодрома в Эссексе, Англия, до орбиты.
– Борт семь говорит. Жду коридор.
– Слышу вас, борт семь. У нас небольшая заминка. Оставайтесь на связи.
– В чем дело? Вы в курсе, кого я везу?
Конечно, диспетчер не был в курсе. И не мог быть. Маршруты следования высших лиц государства – тайна того самого государства. Однако, статусный номер, два звена охраны и предписание на "зеленую улицу" говорили сами за себя. Наводили на размышления. Задержать такой рейс хоть на минуту можно было только по очень веским причинам.
Итак, диспетчер был не в курсе. Но причины, судя по всему, имел достаточно убедительные.
– Да мне плевать, кого ты там везешь, борт семь! – огрызнулся он. – Я должен передать тебя крепости "Память "Меркурия"", а оттуда говорят, что их прямо сейчас рокируют с "Памятью "Азова"" в шестнадцатый квадрат! И они никого вести не могут! Потому что уже почти на той стороне шарика! А я на земле и скоро вас потеряю!
– Ну извини, – пошел на попятную пилот. – Я ж не знал. Просто у нас график плотный, спрашивать-то с меня будут, если что, вот я и интересуюсь.
– Да ладно, чего там, – диспетчер тоже сбавил тон. – Все понимаю. Срочно ищу проводку.
– Так это... – неуверенно сказал пилот. – Какая тут проводка? На родной орбите, да на полчаса лету! Я ж не ребенок! Может того, я сам как-нибудь?
– Не положено, – отрезали с земли.
И тут на экране замигал вызов по каналу "борт-борт". Охрана вызывала.
– "Альтаир", прием. "Горыныч" вызывает.
– Что еще? – бросил пилот, автоматически переключая каналы.
– У нас приказ передать тебя смене.
– Какой, в растакую-то дюзу, смене?! Вы там что, все хором рехнулись?! – пилот начинал нешуточно злиться. Еще бы! Правительственный борт так мурыжить на орбите!
– Спокойно. Мы приписаны к "Памяти "Меркурия"", крепость рокируют, нам надо домой, приказ. А тебя мы прямо сейчас сдадим вон тем симпатичным флуггерам.
Тактический экран и в самом деле показывал пять зеленых точек примерно в тысяче на юго-восток.
– Короче говоря, вот предписание... Вот позывные, вот пароль, вот наш приказ. Примите и распишитесь, – резюмировал старший эскорта.
Пилот сумрачно пробежал глазами до тошноты надоевшие и тысячекратно читаные строки стандартных летных формуляров, не глядя мазнул стилом по экрану текстовых сообщений, и отсканировал радужку.
– Ну вот и все. Мы полетели. Чао – и мягкой посадки! – сказал старший, после чего "Горынычи" превратились в счетверенную молнию, быстро погасшую у горизонта.
Начал разгоняться и "Альтаир". Пилот справедливо рассудил, что новый эскорт примет его в точке упреждения и нечего терять время. Тем более, что с земли передали, что такой-то коридор свободен.
– Диспетчерская вызывает. Можете лететь. Вас ведет авианосец "Дзуйхо".
– Добро.
Золотой, вызывающе заметный на любом фоне, что может предложить космос, "Альтаир" выполнил прицельное маневрирование, на короткие секунды процветя огнями маневровых дюз, а потом принялся чертить недолговечный пунктир над горами облаков внизу. Пилот переговаривался с пятеркой эскортных флуггеров, догонявших его машину на скрещенных курсах.
Позывные? Есть позывные. Предписание? Есть предписание. Конечно, его парсер уже принял и согласовал все необходимые допуски на рокировку эскорта, но порядок есть порядок.
– Вы что, с "Дзуйхо"? – наконец спросил пилот, когда формальности утряслись на бюрократических полках.
– Нет, мы на "Дзуйхо". Меняем приписку с крепости на авианосец. По пути нам приказали взять вас за ноздрю и довести в целости до посадочного створа космопорта Колчак. На радар глянь. Вон где "Дзуйхо"! На севере!
– А вы откуда?
– А тебе не все равно?
– Да вообще-то пофигу.
– То-то же.
– А какого черта с вами десантная "Фаланга"? – пилот засек совсем не истребительную сигнатуру одного из флуггеров. Четверо остальных были "Горынычи", а вот пятый, прямо скажем, не очень подходил на роль космической охраны.
– Чудак человек! Я же тебе говорю: меняем приписку! Мы и "Фаланга"! Наше дело маленькое! Приказали на взлет – мы взлетели. Приказали по пути вас подхватить – мы подхватили.
– А... ну тогда ладно.
– Ну и хорошо, что ладно, – заключил истребитель.
Еще через пять минут флуггер-лимузин, каковые издревле в народе прозываются "членовозами", окружили новые сопровождающие, а позади пристроилась "Фаланга" – здоровенный черный паук, прятавший в бугристых развитиях центроплана цепкие захваты-манипуляторы.
Пилот видел их невооруженным глазом, благо дистанция теперь исчислялась метрами. Как то уж очень близко подлетел эскорт. Как на параде. Практически крыло в крыло. Слишком близко, даже для сопровождения. Для любого радара они теперь превратились в одно крупное пятно засветки. Различить детали отныне можно было лишь в оптику, если бы кто-нибудь догадался поинтересоваться, кто это там так красиво катается. Только "Фаланга", чьи динамические характеристики заметно уступали легким машинам, несколько отставала.
– Вы чего по голове ходите? – недовольно спросил пилот. – Места мало?
– Мы же охрана, – ответили с "Горыныча". – Вот и охраняем.
– Ага... – начал было пилот, но его перебили. Веселым таким, свойским тоном, перед которым пасовала даже цифровая анонимность радиотрансляции.
– А с пилотажем у нас полный порядок, так что не кипеши – не поцелуем!
Пилот и не думал "кипешить". Просто ему стало скучно – тянучая жвачка рутины достанет кого угодно. Вот он и развлекался. Не каждый день выпадает такое разнообразие!
По левую руку от него шел "Горыныч", борт 5129, по правую – 7980. Типичные крепостные номера, у палубной авиации таких в русском военфлоте не бывает, там они трехзначные.
С двадцать девятым пилот и общался. А вот на восьмидесятый поглядывал. Что-то ему не нравилось. Что-то, что он пытался вспомнить, но никак не мог. И вдруг его осенило.
– Вспомнил! – закричал он радостно, едва не подпрыгнув в ложементе.
– Что ты вспомнил? – поинтересовались с борта 5129.
– Да я все никак не мог понять, что мне твой коллега напоминает! РОК-14, номер 7980! Бляха муха, мужики! Не поверите! У моего свояка брат на Новосатурне служит! Точно на такой машине! С таким номером! В декабре на шашлыках он фотографиями хвастался!
Пилот в подробностях помнил те посиделки. Последнее пиво с жаренным мясом в кругу семьи перед войной. И фотографии улыбчивого брюнета с летным шлемом подмышкой и машину сзади: "Змей Горыныч". И картинку с фигуристой девушкой под обтекателем. И номер: 7980. И вот тут ему стало тревожно. А потом страшно.
– То есть... служил... Он же погиб... свояку похоронка пришла... На флоте что, стали сбитые номера восстанавливать? – спросил он с внезапной надеждой, а у самого вспотели ладони.
Хоть и не боевой пилот, но он отлично знал, что такого в крепостных полках не бывает. В принципе.
На истребителе секунду молчали. Потом другой голос, наполненный фрикативными согласными, как консервы шпротами, ответил.
– Яка гарна зрительна память у хлопца! И за шо мене такое люблю? Надо ж шобы так не перло! Ну шо робыть? Поехали? А ты, хлопчик, не журуйся, не обидим.
В помертвевшем эфире разнеслось еще не вполне понятное, но уже страшное:
– "Фаланга" на позиции.
– Начинаем.
– Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводи-и-ил!
Больше пилот золотого "Альтаира" ничего не слышал, так как наушники потонули в сплошной волне помех. Его рука заколотила по кнопке тревоги, но бездушный парсер отрезал:
– Машина облучается средствами ИНБ. Внешняя связь невозможна. – Новый удар по кнопке сопровождал все тот же безразличный женский голос:
