Василий Головачев - Реквием машине времени
– Красиво, – сказала Вероника, не сводя глаз с темно-вишневой полосы. – Что это было? «Глаз дьявола»?
– Вы уже неплохо ориентируетесь в нашей терминологии.
– Просто все настолько неординарно, что запоминается сразу. Кстати, вас снова ждут журналисты, им не все ясно.
– Вот как? Старые знакомые?
– И старые и новые. Приехали корреспонденты центральных газет и журналов. Многих я знаю по работе.
Ивашура замедлил шаг, задумался на несколько секунд.
– Знаете что, давайте посмотрим на Башню сверху. Вы ведь, наверное, еще не видели ее в таком ракурсе?
Вероника посмотрела на него удивленно, в глазах отразился свет окон ближайшего домика.
– А можно?
– Разве я не начальник экспедиции?
Вероника засмеялась.
– Богаев назвал вас «волюнтаристом с докторским дипломом», и он прав, по-моему.
– Конечно, прав, я волюнтарист, даже анархист, если хотите, но, к счастью, обладаю обостренным чувством риска: знаю, когда можно рисковать, а когда нет. Как видите, пока я не ошибался.
– Потому и в «зону ужасов» пошли, что предполагали благополучный исход «разведки боем»?
– Не предполагал – знал. Не верите? Ей-богу, не вру! Со мной ничего не может случиться, пока я держу свое бытие в прогнозируемом русле.
– А вы не хвастаетесь часом, «волюнтарист»?
Ивашура улыбнулся.
– Есть немного, из желания понравиться. Итак, летим?
– Летим! – без колебаний ответила девушка. – Только сообщите все же о своем решении Богаеву, я его почему-то побаиваюсь. И вообще как-то странно: директор Центра и вдруг – заместитель своего подчиненного… Вы не находите?
– Нет, все закономерно. Богаев стар, через год уходит на пенсию, да и сердце у него слабое, а тут забот невпроворот.
– А как вы с ним в Центре уживаетесь?
– Нормально. Я его уважаю, он меня, надеюсь, тоже.
– Я слышала обратное…
– Чепуха! – Ивашура начал сердиться. – Просто был случай, когда я оказался прав, а он нет. Но я сказал правду: мы уважаем друг друга. Еще раз спрашиваю…
– Да лечу, лечу, не сердитесь, Игорь. – Вероника взяла Ивашуру под руку. – Не хотелось бы пилотов беспокоить.
– Пилотом пойду я. Постойте минуту, я предупрежу Михаила. – Ивашура бегом отправился назад к штабному домику и вскоре вернулся. – Все, идемте.
Они пошли к стоянке вертолетов, перебрасываясь на ходу ничего не значащими фразами.
Ивашура первым залез в кабину, включил свет, прогревание и помог девушке подняться.
Двигатель, застывший на морозе, долго не хотел просыпаться, фыркал, бурчал, тряс кабину, но все же завелся. Медленно закружились лопасти винтов, побежали веселей, и вертолет взлетел.
– Я гляжу, все, что мне о вас говорили, сбывается, – сказала Вероника.
– А что говорили? – Ивашура натянул на голову дугу с наушниками, поправил на горле ларингофон и выключил в кабине свет.
– Ну, например, что вы все умеете и все знаете.
– Снова преувеличение. Почему вы избрали профессию телекомментатора? Вам надо работать журналистом.
– А я и так журналист, во всяком случае, три года назад окончила факультет журналистики МГУ.
– Я так и знал, – с сарказмом сказал Ивашура. – Чего еще от вас можно было ожидать!
Вероника рассмеялась.
– С вами интересно, Игорь. Позвольте вопрос…
– Женат ли я? Нет, пока не женат.
– Ну вот. – Девушка с сожалением покачала головой. – Я думала, у вас есть чувство меры.
– Простите, – быстро сказал Ивашура и коснулся руки соседки. – Это со мной бывает очень редко. Простили?
– Я подумаю.
Вертолет облетел Башню кругом, порывы ветра то и дело заставляли его крениться с боку на бок, и приходилось не столько смотреть вперед, сколько прилагать усилия, чтобы удержаться на сиденье.
– Держитесь за меня, – предложил Ивашура, сам он словно врос в пилотское кресло. Вероника подумала и приняла его предложение.
Вертолет вошел в облака, кабину затрясло.
– Выйдем вверх – тряска прекратится, – пообещал Ивашура.
– Игорь, что будет… – Вероника помолчала. – Что, если Башня не остановит свой рост?
Ивашура, казалось, увлекся управлением машиной и не слышал вопроса. Вертолет наконец пронзил облачный слой и оказался под темно-фиолетовым куполом с великолепным звездным узором. В пяти километрах от него парила угрюмая, светившаяся багровым накалом округлая гора Башни.
– Не знаю, – ответил Ивашура вдруг, словно вспомнив вопрос. – Этим делом займется специальная комиссия.
– Ну, а ваше мнение?
– Мое? – Начальник экспедиции снова замолчал.
– Ну да, твое. – Вероника не заметила, что перешла на «ты». – Не верю, чтобы у знаменитого доктора наук Ивашуры не было своего мнения по любому вопросу.
– Мое мнение – придется пригрозить тем, кто в Башне. Как – пока не знаю, – предупредил он следующий вопрос Вероники. – Что-что, а способ пригрозить у нас найдется.
Вертолет поднялся еще выше, и стало заметно, что колонна Башни с высотой как бы теряет плотность, становится зыбкой, прозрачной и постепенно исчезает, теряется в небе, и от этого не только сама Башня, но и мир вокруг становится нереальным, наделенным неведомыми свойствами, пугающим и неземным…
– Хочется закрыть глаза и проснуться… – прошептала Вероника.
Ивашура вместо ответа повел вертолет еще выше и повернул к Башне. Над Башней на высоте пяти километров он остановил движение, вертолет завис.
Только здесь становилось отчетливо видно, что Башня круглая. А в ее глубине, как в стакане рубинового стекла, плескалась и мерцала перламутровая жидкость-сияние.
Они завороженно смотрели минут десять, потом на крошечной панели управления вертолета мигнул зеленый огонек, и в наушниках проскрипел голос Рузаева:
– Игорь, как дела?
– Все отлично, – ответил Ивашура, поглядев на спутницу. – Возвращаюсь.
И они полетели обратно.
Перед тем как лечь спать, Ивашура побродил вокруг лагеря по утоптанным тропинкам, сожалея, что отпустил Веронику, подавил желание вызвать ее снова и, вспомнив разговор с Меньшовым, направился к вагончику ВЦ.
Экспедиции была придана экспериментальная ЭВМ среднего класса ЕС-2289, способная работать в режиме разделения времени и транспортируемая в закрытом фургоне.
Вычислительным центром вагончик с ЕС-2289 назвать было трудно, однако функции он выполнял аналогичные кустовому ВЦ. Работало на ЭВМ двадцать специалистов, нередко в три смены. В этот вечер в фургоне дежурила смена Кобцева, укомплектованная молодыми программистами и математиками, вчерашними выпускниками вузов страны.
– Привет служителям культа интеллектроники, – поздоровался Ивашура с начальником смены, с лица которого никогда не исчезала скептическая усмешка, будто он сомневался в способностях машины решать сложные задачи.
– Привет начальству, – прохрипел Кобцев, не отрываясь от клавиатуры и дисплея. – По делу или без?
Ивашура покачал головой.
– Ты, Борис, никогда не станешь дипломатом.
– Это почему же?
– Ты прямой, как полет стрелы. Я на секунду. Тут у тебя работали физики, стажеры Меньшова, где результаты их работы?
Кобцев, не оглядываясь, позвал:
– Константин, выведи ему на контрольный дисплей данные по изолиниям.
Молодой программист, розовощекий, с открытым лицом, подозвал Ивашуру, пощелкал клавишами задатчика программ, и дисплей послушно высветил на экране результаты работы физиков.
По данным, поступающим с датчиков и зондов вокруг Башни, ученые рассчитали линии, соединяющие точки с равными потенциалами: изотермы – с одинаковой температурой, изодинамы – с одинаковой напряженностью магнитного поля, изогравы – с одинаковой силой тяжести, изопикны, изоклины, изохроны и так далее, и тому подобное. Картина вырисовывалась интересная, хотя и ожидаемая: вокруг Башни природа «сошла с ума», реализуя чудеса, которые нигде на Земле не повторялись с такой частотой и силой. И средоточием этих чудес была сама Башня, порождение жутких по мощи и психологической значимости таинственных и непонятных сил.
– Вот их последние расчеты. – Константин прошелся пальцами по клавиатуре терминала ввода-вывода. – Сейсмопрофилограммы от подвижек Башни.
Ивашура кивком поблагодарил и долго разглядывал зубчатые профили сейсмогейстов. Башня стала центром сейсмической активности в той местности, где никогда не бывало землетрясений.
– Ясно, – очнулся наконец Ивашура. – Голова кругом… А чем вы сейчас занимаетесь?
Кобцев не ответил, а Константин с виноватой улыбкой, извиняясь за начальника, проговорил:
– Работы много, не хватает времени, захлебываемся. Сейчас машина считает конфигурацию электромагнитных полей и строит график в реальном времени – для прогноза активности Башни. Потом надо будет сделать расчеты закономерности появления «глаз дьявола» и «мертвых выбросов», рассчитать безопасные подходы к Башне, точки воздействия, вероятные разрушения… – Константин пожал плечами. – Ну и все такое прочее.
