Фронтера - Шайнер Льюис

— Да, — сказала она.

— Превосходно. Первым моим побуждением было запулить канистру антивещества на ваш «Салют» и просто сбить его с неба. Затем я пришел к выводу, что в этом случае сообщение, которое я желаю передать, все же может быть неверно понято. Поэтому я намереваюсь переслать более объемистую канистру на Красную площадь, к стенам Кремля.

— Нет, — прошептала Маяковская.

— Сейчас у нас примерно без десяти десять… да, 21:50. Вы дали нам сроку до полуночи, а я установлю его на полчаса раньше. Итак, если до 23:30 ваш «Салют» не выполнит перехода на траекторию возврата к Земле, вы потеряете Москву.

— Вы блефуете, — сказала Маяковская, хотя не была в этом уверена.

— Наденьте маску, — приказал Кёртис. — Когда выйдете за дверь, поверните направо и подойдите к стене купола. Там телефон. Я позвоню ровно через три минуты.

Телефон умолк в ее руках.

— Кёртис? — вежливо уточнил Такахаси. Конечно, он все слышал.

Она кивнула. У нее подкосились ноги, пришлось на миг опереться о край кухонного стола, восстанавливая равновесие.

— Вы, пожалуй, можете пройти со мной, — сказала она.

Он сдвинул брови и едва заметно качнул головой, не поняв ее.

— Вы, наверное, захотите это увидеть, — сказала она. — Начало конца.

Спустя минуту с небольшим она отыскала в одном из наблюдательных альковов висящий на стене телефон. Аппарат располагался на краю панели, где имелись еще три кнопки под щитками, помеченные ЧП, ЭВАКУАЦИЯ и ОТКЛЮЧЕНИЕ соответственно. Это зрелище вызвало у нее тревогу и тоску. Вот истинный враг, подумала она, глядя в залитую мутным светом марсианскую ночь, и тем не менее мы делаем все, чтобы помочь ему.

Директорат должен был сообразить, что это произойдет, они обязаны были предусмотреть подобное развитие событий. Совсем как тогда, когда Кеннеди взялся унижать селюка Хрущева. Шантаж и балансирование на грани, оружие слишком мощное, чтоб его использовать, и порочные круги страха. Неужели этот сюжет так и будет воспроизводиться?

Телефон зазвонил. Она схватила трубку.

— Продолжайте.

— Что вы видите снаружи? — спросил Кёртис.

— Не так много. Песок. Несколько солидных валунов.

— Хорошо. Видите вон ту группу примерно из четырех камней?

— Да, вижу.

— Выберите один из них.

Мерзость какая, подумала Маяковская, но что остается делать?

— Лучше низкий скальный отрог примерно в ста метрах за этой четверкой кам…

— Ладно, — сказал Кёртис и снова отключился.

Возможно, у него не получится, подумала она. Возможно, эта штуковина взорвется прямо у него в руках. И добрый дедушка Ленин спасет нас всех.

— Значит, нам обещают наглядную демонстрацию, — догадался Такахаси.

Она удивленно обернулась. Он держался так тихо, что она и позабыла про японца.

— Да, думаю, так.

— Перекуем орала на мечи?

— Что?

— Неважно, — сказал Такахаси. — Вспышка будет? Глаза поберечь? Отвернуться?

— Гамма-лучи, наверное. Я в этом слабо разбираюсь. — Она опустилась на одну из бетонных скамеек, потом встала опять. — Может, у него не…

Вспышка получилась такой яркой, что Маяковская непроизвольно отвернулась, прикрыв глаза руками. Немедленно вслед за этим пришел звук, ударной волной пронзил ее ноги, колени, громоподобным раскатом сотряс барабанные перепонки — ей почудилось, что уши сейчас лопнут. Она потянулась к скамейке и почувствовала, что та тоже трясется; сомкнула веки и прижала голову к коленям, продолжая, однако, слышать какой-то фантомный визг в промежутках между ударами камней и песка о купол.

Телефон снова зазвонил.

— Да слышу я, — пробормотала она по-русски, цепляясь за скамейку. — Ёб твою мать, я тебя слышу.

Взрывом от купола оторвало крупные грязные куски беловатого пластика, но почему-то не продырявило совсем. От скального выступа не осталось ничего, кроме уплотнения в облаке красновато-коричневой пыли.

Ей вспомнились импортные кожаные пальто в витрине ГУМа, угрюмый красный гранит Мавзолея Ленина на другой стороне вымощенной булыжниками улицы, буйное разноцветье куполов собора Василия Блаженного на южной стороне Красной площади, византийская пышная вычурность Исторического музея на северной стороне. Через полтора часа все это тоже станет пылью.

Телефон продолжал трезвонить.

— С вами все в порядке? — спросил ее Такахаси. У него из ноздри текла тоненькая струйка крови. Она кивнула и посмотрела через его плечо на собравшуюся толпу зевак.

— Вы! — крикнул чей-то голос, женский, но непонятно кому принадлежавший. — Это ваша работка?

Маяковская лишь глядела на них. Такахаси заслонил ее собой.

— Нет, — проговорил он. — Это Кёртис. Ваш парень. Но все уже кончилось. Все будет в порядке.

— Ничего не кончилось, — произнесла Маяковская, но так тихо, что ее не услышали. Когда ей снова удалось поднять голову, толпа уже рассеялась в скопище перепуганных и озадаченных колонистов, бесцельно снующих в искусственных сумерках.

Она встала со скамьи.

— Надо это прекращать. Я вызываю корабль.

— Я бы на вашем месте заглянул в пещеру, — сказал Такахаси.

— В пещеру?

— Кёртис должен быть там. Первое поселение. Системы оттуда феноменально нагружает. Наверняка они именно там.

Маяковская покосилась на телефон, который наконец смолк.

— Хорошо, — сказала она. Поднялась. Ноги дрожали, но она сохраняла способность передвигаться. — Я остановлю его. Я обещаю.

Дом — жилой модуль, в американской терминологии — С-23 словно перенесли сюда из комедийного телесериала более чем полувековой давности. Пригородный коттедж, так это называется, если Маяковская правильно запомнила. Фасад здания был зачем-то ослаблен крупными прозрачными пластиковыми вставками, а вокруг высадили бесполезные декоративные кустарники.

Среди кустарников лежало тело.

— Блок? — окликнула она его осторожно.

— Ага, это я, — отозвался Блок. Маска у него съехала, под глазом набухал синяк. — Риз ушел. В пещеру подался.

— Значит, в пещере транспортер. Блок, ты мне ничего не сказал.

— Там… дети. Не хотел, чтоб им… навредили.

— Заходи внутрь, — сказала она, — времени мало.

Она помогла ему перебраться в дом и уложила в одной из спален. Блок плохо соображал, его отдубасили основательно, но не критично.

— Валентин? — позвала Маяковская.

Он сидел в гостиной и смотрел на нее широко раскрытыми глазами, правая нога нервически подергивалась. Амфетамины, подумала Маяковская.

— Идем. Тебе нужно это услышать.

Она пошла к себе в спальню и вызвала орбиту.

— 22:00, код Памир, код Памир. Перенаправьте меня на «Зарю».

«Заря» была кодовым обозначением калининградского ЦУПа. На базе Фронтера Солнце уже зашло, и приходилось ретранслировать сигнал через порядком потрепанный американский спутник локальной связи, обращавшийся на дальней стороне Марса.

— Вас слышу, — сказал Чаадаев. — Что там внизу творится? Несколько минут назад мы зафиксировали какой-то взрыв. С вами все в порядке?

— Нет, — ответила она. — Все очень плохо…

Кейн вырвался из хватки ребенка-переростка в тот самый миг, когда Риз замерцал и исчез. Он побежал к сияющему порталу, срывая с головы шлем с инфракрасным визором.

— Нет! — заорал он.

Он споткнулся обо что-то во тьме и полетел вверх тормашками, головой в стену пылающих частиц.

Правая рука дернулась в сторону этой огненной стены, приблизившись к ней так, что волоски на тыльной стороне встали дыбом и зашевелились. Затем Кейн обнаружил, что валяется на пенопластовом полу пещеры, а металлический проем портала высится над ним. Энергия, питавшая портал, отключилась. Риза нигде не было видно.

Кейн приподнялся на четвереньки и огляделся. Конусы света выхватывали из тьмы мониторы и всевозможную научную аппаратуру. Зеленые символы сверкали практически со всех экранов. Иллюзия бескрайнего звездного пространства, замеченная Кейном еще от воздушного шлюза, исчезла, не оставив никаких зацепок к расшифровке своей природы: была то голограмма или очередная навеянная имплантом галлюцинация?