Фронтера - Шайнер Льюис

— Послушай меня, — сказал Глаголи Кёртис. — Ты же переживаешь за свою мать, не так ли? Когда она тебе объясняет про лояльность, измену, ответственность и всякое такое, ты ей веришь?

Молли понимала, что происходит, но не могла увернуться, как дикий зверь, ослепленный лучом прожектора машины охотников.

— Ты доверяешь ей, не так ли? Тебе хочется верить, что она благородный, смелый и любящий человек. Но представь, ей было известно нечто важное, а она тебе не сказала, потому что боялась навредить твоему проекту.

— Она бы так не поступила, — ответила Глаголь.

— Я иного мнения. А если эта новость тебя бы так вывела из равновесия, что ты бы не смогла продолжить работу?

— Что-о? — прошептала Глаголь. — Ну давай же, говори.

— Мать свою спроси, — Кёртис скрестил руки на груди.

— И? — спросила Глаголь. — В чем дело? Это важно?

— Да, — у Молли сдавило горло, и она способна была говорить только хриплым шепотом.

— Тогда расскажи сейчас.

— Мы думали… мы думали, Боже, мы надеялись что-нибудь сделать. Мы не хотели тебя пугать…

— Ты считаешь, сказанного еще недостаточно, чтобы напугать?

— Существует заболевание, известное как синдром Тёрнера. У тебя не в точности такое, но похожее. Болезнь Тёрнера вызывается отсутствием одной X-хромосомы, яичники не формируются.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу иметь детей? Что же, меня это не волнует. С какой стати мне стремиться иметь детей?

Молли помотала головой.

— Нет. У тебя полный набор X-хромосом, но там полно… неавтономных элементов, они инактивируют гены. Когда ты достигнешь половой зрелости… — Молли расплакалась. Она попыталась продолжать, но слова просто не лезли из горла. Я так долго сдерживала их, думала она, а теперь они не идут, хоть ты тресни.

— Скажи, — обратилась Глаголь к Кёртису.

— Тебя это убьет, — сказал тот. — Гипертензия, эдема, белок в моче. Конвульсии. Кома. Смерть.

Глаголь кивнула. Она все еще смотрела на Молли, а Молли не могла отвести от нее взгляда. «Реагируй же — молча приказала она. — Заплачь, ударь меня. Боже, сделай хоть что-нибудь».

— Мы это знали с твоего трех- или четырехлетнего возраста, — сказала Молли наконец. Слезы текли по ее лицу и шее, струились под воротник скафандра и между грудей. — Это… связано с тем, что наделило тебя таким уровнем интеллекта. Вроде выгорания вундеркиндов или еще чего… ты просто сгоришь в одночасье.

— Вы могли бы мне сказать.

— Знаю, — ответила Молли. — Но сделать же ничего нельзя.

— Ну и какая, — лицо Глаголи вдруг налилось краской, а руки сжались в кулаки, — мне, черт побери, разница? Я в курсе, что сделать ничего нельзя. Я уже три года это знаю.

Молли поглядела на Кёртиса, который стоял, как истукан.

— Ты… знала? — спросила она.

— Естественно, знала. Я прочла все медицинские файлы, включая те, какие вы тщетно пытались укрыть. И каково, по-вашему, мне было это узнать, сидя здесь в одиночестве, следя за зелеными буковками на черном экране? А? Я дала вам множество шансов мне это сказать, я как могла сдерживала свое знание, потому что хотела услышать от вас. Но вы так и не сказали, а знаете, почему? Потому что вам на меня насрать. Вы меня за полноценного человека не считаете — и не считали никогда. Если бы, скажем, у твоей собаки обнаружили смертельное заболевание, ты бы ей попросту выделила теплое местечко для сна и полную кормушку до конца ее дней, а потом бы оплакала, и это было бы всё.

— Сара…

Молли потянулась было к ней, но девочка с отвращением покосилась на руку матери. «А так ли это?» — задумалась Молли. Будь Сара более любящим, более… нормальным внешне ребенком, имело бы это какое-то значение? Помогло бы настойчивей воспротивиться Кёртису, когда тот наказал Молли ничего не говорить?

Глаголь отвернулась от них обоих, безгласные рыдания сотрясли ее покатую спину и узловатую шею. Молли на миг поддалась отчаянию. Если мне повезет из этого выпутаться… Между нею и Кёртисом все кончено, перемирие, действовавшее с обеда, разрушено. Если придется, она его убьет.

Стоило Молли так подумать, как Кёртис наклонился и что-то подобрал с пола. Оружие, из которого стреляли в Риза. Он принес его с собой из-под купола. Пушка легла Кёртису в ладонь, как приклеенная.

Глаголь снова обернулась к ним, перестав плакать и взяв себя под контроль. Взгляд девочки метнулся к пушке в руке Кёртиса, затем медленно переместился назад к его лицу.

— Тебе это не понадобится, — сказала она. — Я тебе расскажу всё, что ты пожелаешь знать.

— Он говорит, это важно, — произнес Валентин.

Маяковская затрясла головой, пытаясь окончательно проснуться. Значит, подумала она, мне все же удалось заснуть.

— Ну ладно, — сказала она, — сейчас выйду.

Она влезла в комбинезон, поморщившись от неприятного запаха, и осторожно прошла в гостиную. Посетитель оказался невысоким японцем в безрукавке, демонстрирующей развитую мускулатуру.

— Мы знакомы? — уточнила она.

— Нет, — сказал он. — Меня зовут Такахаси, я работаю на председателя совета директоров Моргана. — Он нахмурился и поправил себя: — На «Палсистемс», точнее сказать.

— Чего вы хотите от меня?

— Кёртис не будет договариваться с вами, — сказал Такахаси. — И если ваша угроза реальна, то я погибну вместе с остальными жителями базы сегодня в полночь.

— А новости тут быстро расходятся.

Такахаси пожал плечами.

— У нас одна и та же цель. Я большую часть дня копался в главном компьютере. Я установил, кто в основном использует его. Это означает, что мне известно, где ведется работа над проектом и в чем она состоит. С другой стороны, у вас имеется лазер. Почему бы нам не заключить сделку и не списать Кёртиса?

Она наконец вспомнила, кто такой этот Такахаси. Не просто сотрудник «Палсистемс», а младший вицепрезидент, член совета директоров, представитель интересов дзайбацу, контролирующего токийский филиал.

Она ему не доверяла, как и японцам вообще. После неожиданной японской атаки на Порт-Артур в 1904-м Россия и Япония в основном враждовали; Япония даже предпочла союзничество с американцами после Второй мировой, хотя именно американские бомбы стерли с лица Земли Хиросиму и Нагасаки.

— И, предлагая свое участие в этом деле, вы надеетесь разжиться новым знанием, не так ли?

— Разумеется.

— Не понимаю, чем вы могли бы нам пригодиться.

— Если вам удастся установить местонахождение аппаратуры, а это не так легко, как вы, вероятно, думаете, то вы все равно не поймете, как с ней работать и что делать.

— А вы?

— Я получу недостающие ответы.

Звякнул телефон.

— Мне кажется, вы блефуете и важничаете, только и всего. — Прежде чем Такахаси успел ответить, она подняла руку. — Извините.

Она пересекла комнату и взяла параллельный телефон.

— Маяковская слушает.

— Это Кёртис. Можно с вами поговорить?

— Конечно.

— Да. Начнем с некоторых базовых моментов, потому что они и мне оказались в новинку. Вы интересуетесь транспортером, не так ли? Машиной, способной пересылать или изымать материю на скорости света или близкой к ней?

Она почувствовала подступающие восторг и облегчение.

— Да-да, кажется вероятным, что именно этой аппаратурой.

— Отлично. Вам также должно быть известно, что мы в состоянии производить довольно ощутимые количества антивещества — собственно, машина, о которой идет речь, питается энергией его аннигиляции.

Маяковская оглянулась на Такахаси и с трудом подавила улыбку.

— Кёртис, если хотите, можем обсудить это с моими…

— Думаю, вам сначала следует дослушать меня до конца. Антивещество хранится в банках Лейденфроста, энергия его распада используется для его же конфайнмента. Вы следите за моей мыслью?

— Да. — Она отвела правую руку от губ, чтобы ответить. Она обнаружила, что непроизвольно грызет ноготь большого пальца.

— Процесс управляется электромагнитным полем. В ходе пересылки контейнера с антивеществом через ранее упомянутый мною транспортер поле можно отключить. Если это произойдет, то вещество контейнера будет быстро уничтожено аннигиляцией. Последует взрыв. Его мощность, как вы наверняка догадываетесь, достигнет весьма значительной величины. Вы меня слушаете?