Андрей Ливадный - Резервный космодром
— Саша, я все понял. — Вадим взял микрочип, не упомянув, что нет больше истребителей, о которых говорил Положенцев, зато появились новые проблемы.
Спирали, снижающиеся в атмосфере Алексии, и похожий на дольку апельсина огромный сегмент, отделившийся от базового корабля иной расы.
Глава 7
Полярная станция южного полюса Алексии.
Девять часов утра местного времени…
Там, куда ее привезли, искрился снег. Замерзшее море дыбилось торосами льда, со стороны синевато-белого, ослепительного простора дул сильный, пронизывающий жгучим холодом ветер.
Небо сиреневое, ясное, безоблачное опрокидывалось над головой хрустальным куполом, и тем удивительнее выглядели искрящиеся в воздухе мелкие, колючие снежинки.
Наверное, частицы ледяной крошки, приносимые ветром, — подумала Инга, зябко, безрезультатно кутаясь в нелепое, не подходящее ей по размеру пальто.
Полярная станция, куда эвакуировали всех гражданских, оказавшихся на момент атаки инопланетного корабля в опасной близости от космопорта, продолжала функционировать в автоматическом режиме, осуществляя контроль над погодой, производя автоматические замеры, необходимые для других климатических систем, расположенных на освоенных людьми континентах.
Сюда, в стылую реальность полярного дня, не долетали даже отголоски событий, происходящих за тысячи километров от станции, но Инга, вернувшись в тепло приспособленных под временное жилье ангаров, где стояла законсервированная техника, не чувствовала себя в безопасности. Напротив, здесь все казалось еще страшнее, чувства, мысли как будто обострились от жгучего холода, больше не возникало желания лгать себе, пытаясь поддерживать иллюзию уверенности, что все разрешиться само собой, без ее участия.
Оставаться тут, среди ледяного безмолвия, среди едва знакомых, испуганных людей, не знающих чем себя занять, уже через час после прилета изнывающих от неизвестности, выглядело для Инги настолько нелепым, противоестественным, что принимать решения стало намного проще, словно все, что было в ней натянутого, настороженного, наигранного, превратилось в хрупкую наледь и тут же сломалось, осыпаясь ледяной крошкой.
Она вновь вышла из тепла на холод.
Ветер кусал незащищенные одеждой участки кожи, жег щеки, от стужи немедленно занемели пальцы, но Инга не хотела возвращаться в ангар, где даже словом перемолвиться не с кем, — о чем она станет говорить с бесцельно бродящими среди древних, хранящихся тут с незапамятных времен машин, людьми, когда те не скрывают облегчения и страха, создавая жуткую эмоциональную атмосферу притаившейся в темных уголках ангара безысходности. Это чувство быстро выползает из потаенных уголков сознания, заполняет мысли, изменяет речь, ломает поведение, — долго ли смогут они пребывать в неизвестности?
Скорее всего, уже через сутки или даже раньше, здесь наступит полное уныние.
Инга внезапно поняла — почему.
Те, кто был способен принять обрушившуюся беду, взглянуть в глаза своему страху, — они остались, чтобы принять бой на орбитах планеты.
Почему же она оказалась тут? Что заставило ее ступить на борт транспортного флайбота?
Не страх. Скорее опасение собственного безрассудства, страх перед жгучим желанием активно вмешаться в боевые действия, и тем самым выдать столь тщательно скрываемую тайну…
Инга едва не расхохоталась от мечущихся в сознании мыслей.
Можно подумать, что Вадим ни о чем не догадался. Промолчал, не задал неудобного, ранящего вопроса, но ведь понял все отчетливо.
Чего же я страшусь теперь?
Рука Инги скользнула за отворот одежды, извлекла из-за пазухи тонкий футляр, из ударостойкого экранирующего металлопластика.
Открыв его, она несколько секунд смотрела на притаившиеся в мягких гнездах кибермодули, затем, прямо тут на пронзительном ветру, решительно сняла неотличимую от естественной кожи длинную тонкую заглушку из пеноплоти, обнажая гнезда пяти дополнительных имплантов, расположенных против обыкновения на запястье левой руки.
Установка кибернетических модулей отняла почти минуту: пальцы озябли и не гнулись, но как только гнезда имплантов оказались в контакте с кибернетическими расширителями сознания, холод исчез, она престала ощущать его, погружаясь в иную реальность, — ее рассудок, и без того воспринимавший близкие и явные сигнатуры, как будто очнулся, мгновенно получив возможность улавливать даже слабые, приглушенные огромным расстоянием эманации энергий.
Там на резервном космодроме вновь с коротким разбегом в небо взмывали похожие на фантастических птиц сигнатуры аэрокосмических истребителей.
Ничего не изменилось.
Я никогда не убегу от себя самой.
* * *В космосе кипел бой, когда в чистом безоблачном небе над арктическим побережьем появились сотни плазмоидов.
Инга, увидела их прежде, чем почувствовала: сознание, сконцентрированное на далеких, блеклых, смазанных сигнатурах, не сразу сумело абстрагироваться от напряженного восприятия событий, происходящих за сотни тысяч километров от затерянной во льдах научной станции, и лишь когда сквозь полуприкрытые веки пробился ультрафиолет, она вздрогнула, резко приходя в себя, возвращаясь из невообразимой дали, в реальность скованной вечной мерзлотой земли Жан-Поля Вервью…
На мгновенье ей стало жутко: полярная ночь растворилась в резком сиянии, рассудок, переключившись на восприятие ближайших энергий, едва не «ослеп»: небосвод от края до края пересекало сонмище медленно снижающихся, полыхающих в мнемоническом восприятия как ярчайшие прожектора, сигнатур одинаковых как братья-близнецы энергетических сгустков.
Первая мысль отдавала паникой: ей почудилось, что плазмоиды нацелились испепелить небольшую, затерянную во льдах научную станцию, едва вмещавшую всех беженцев с материка.
Но нет.
Она ошиблась. Сгустки энергии плыли мимо, снижаясь над океаном.
Жуткая, величественная, зловещая и непонятная картина.
Она стояла, не в силах сдвинуться с места, колючий морозный ветер, несущий поземку кристалликов льда, сек руки, лицо, и таял на бледной коже капельками воды.
Она, не отрываясь, смотрела в небо. Энергетические сгустки, снижавшиеся как волны пришедшего из космоса сюрреалистического прибоя, плавно останавливали полет, паря над торосами бесконечной ледяной пустыни.
Вслед им, фактически на пределе ментального восприятия, появились слабые, невыразительные на фоне ослепляющей засветки, сигнатуры материальных объектов.
Инга могла лишь только наблюдать, и ее рассудок потянулся навстречу необъяснимому явлению.
Она еще не подозревала, что стала первым свидетелем наступления новой эпохи, нового вызова, брошенного беспощадным космосом едва окрепшему Содружеству…
В данный момент, невероятным напряжением сил, используя все возможности рассудка, она смогла понять, различить лишь одно: диск исполинского инопланетного корабля, отбив очередную атаку, внезапно сбросил спирали обрамлявшей его «бахромы».
Не поддающиеся осмысленному сканированию спиралевидные образования снижались так же плавно, неторопливо, как и плазмоиды, казалось, что их поддерживает, обволакивает незримым полем некая сила, источник которой находился на борту корабля иной расы.
Понять, что означает разворачивающееся перед ней действо, Инга не могла.
Напряженно сияющие сгустки энергии парили в десяти-пятнадцати метрах от ледяного панциря, сковавшего южный полюс планеты, лед под ними таял, курясь маревом испарений, ночь, превратившаяся в призрачный день, взрывалась гейзерами пара, над торосистой равниной зарождались шквалистые порывы ветра, а плавно снижающиеся спирали вдруг начали разделяться на сотни сегментов…
Плазмоиды, покачивающиеся под порывами ветра, внезапно пришли в движение.
Инга уже не ощущала холода.
Мир физический перестал существовать для нее, от буйства энергий, что концентрировались неподалеку, разум сжимало тисками пульсирующей боли, по телу пошла испарина, но сознание впитывало невероятные конфигурации распределения энергий, картины происходящего впечатывались в разум, она как будто превратилась в бездушный регистрирующий аппарат…
Распавшиеся на сегменты спирали прекратили снижение на высоте одного километра.
Непонятно, что за сила удерживала их в воздухе, Инга смутно различала расширяющийся конус исполинского луча, накрывающего сотни квадратных километров…
Плазмоиды, разделившись на группы, образовали кольцевые построения, закружили пятьюдесятью хороводами, вспарывая лед; над образовавшимися на глазах Инги полыньями воздух вдруг стремительно начал закручиваться смерчами, поднимая, будто насосом, тонны воды.
