Борис Иванов - Диаспора
Если это и можно было назвать заключением, то лишь условно: небольшая спальня-кабинет, в которую был помещен федеральный следователь, запиралась на замок, открывавшийся элементарным нажатием на дверную ручку. Эти апартаменты находились в трехэтажном здании довольно своеобразной архитектуры, расположенном то ли посреди заброшенного парка, то ли вообще в лесу. Здание, в том числе находящегося в нем федерального следователя, охраняли бойцы внутренней милиции Диаспоры. Охрана к разговорам была не склонна, но и свободу передвижения своего подопечного никак не ограничивала. В том, правда, была своя логика: Каю просто некуда было бежать. Так что незачем было искушать судьбу и пытаться покинуть сей странноприимный дом.
Внутри дом состоял из причудливо — на разных уровнях — размещенных комнат, соединенных тамбурами, лесенками и короткими коридорчиками. Ничего похожего на земную тюрьму или гостиницу здесь не было. Заблудиться в этом лабиринте было проще простого. Если кто-то, кроме Кая и полудюжины охранников, и обитал здесь, то этот кто-то ничем не проявлял себя. Была ли в доме кухня, Кай установить пока не успел. Кормили его, впрочем, регулярно. И, слава богу, наличествовали «удобства» (отменно странной конструкции) и душ. Чему служат торчащие из стен тут и там под небольшим углом вверх стержни, оправленные упругим рифленым пластиком, федеральный следователь понял не сразу.
Комната, отведенная ему, была обставлена по-спартански и явно с учетом вкусов и потребностей Homo sapiens. Скорее всего сами Homo смастерили и узкий диван, долженствующий служить ложем для сна, и письменный стол — некое подобие бюро, долженствующее служить также и обеденным столом, и рамки картин — по всей видимости, пейзажей Инферны, — украшавших светлого камня, без намека на какие-либо обои стены. Лишь своеобразный каменный столик — взамен журнального — и легкий переносной универсальный терминал были, скорее всего, изготовлены ранарари и для ранарари, так как и тот и другой были отменно неудобны в пользовании для человекообразного существа.
В первые же часы после водворения в «лесной домик», Кай — обысканный, допрошенный и переодетый в пижаму не по размеру — приступил к реализации «аварийного» варианта операции «Тропа». Преодолевая наваливающийся на него огромной и мягкой грудой сон и справившись с непривычным терминалом (слава богу, в нем была предусмотрена возможность использовать латиницу), он написал документ, который, не мудрствуя лукаво, озаглавил «докладной запиской». В нем он, насколько мог доходчиво, изложил обстоятельства дела и план возможного продолжения операции. Привел коды каналов связи, по которым органы следствия Инферны могли связаться с руководством операции. Перечитав получившийся текст, федеральный следователь устало пожал плечами и отправил его по заботливо указанному в «меню» его терминала адресу следователя-ранарари.
Он не питал иллюзий относительно того, что документ этот произведет на хозяев планеты какое-то впечатление, но следовал букве выработанного им с подполковником Дель Реем плана. Ничего другого предпринять он просто не мог и с чистой совестью провалился в сон. Разбудил его охранник — пора было снова идти на допрос. Собственно, кроме периодически повторявшихся допросов, в «лесном домике» не происходило решительно ничего.
Оставалось только одно: использовать бездну свалившегося на него после посадки и ареста свободного времени для наведения справок по здешней информационной сети, совершенствования в изучении языка ранарари да для привыкания к здешним еде и питью.
Последнее давалось федеральному следователю с трудом. Предпоследнее же, судя по всему, было бессмысленно — за все время пребывания на Инферне Каю довелось повидать четверых или пятерых ранарари. Зато людей — не менее двух десятков. И все они прекрасно говорили на галактическом пиджине. Ранарари общались с ним через переводчика. За последние тридцать часов — немногим более здешних суток — с федеральным следователем провели четыре собеседования. Допросами эти действа назвать было трудно: во всяком случае, никто и ни разу не предложил ему поставить подпись под протоколом или выполнить какое-либо подобное бюрократическое упражнение. Впрочем, сходство с земными судейскими их здешние коллеги все-таки имели: задаваемые с унылой монотонностью вопросы повторялись, их последовательность была выстроена так, чтобы поймать отвечающего хотя бы на малейшем противоречии, а завершалась каждая встреча с парой ранарари-следователь — человек-переводчик неизменным вопросом, не имеет ли подследственный претензий к режиму своего содержания или каких-либо просьб. Кай всякий раз отвечал, что претензий не имеет, а что касается просьб, то их у него две: во-первых, он просит поставить его в известность о судьбе своих спутников, а во-вторых, он хочет связаться с Консулом Федерации Аугусто Райном для конфиденциальной беседы.
И первое и второе ему обещали всенепременнейшим образом, но пока — без малейших тому последствий.
После четвертого допроса Кай почувствовал, что кора головных полушарий у него заметно пробковеет, и, поглядев на часы, понял, что давно пора ложиться спать — за время после посадки ему не перепало и пяти часов нормального сна. Допив отвратительный настой, заменявший жителям Диаспоры чай, и постояв минут пять под вполне по-земному устроенным душем, он замертво свалился на оснащенный спальным мешком диван и мгновенно провалился в сон. Во сне этом не замедлил появиться его старый приятель — прокурор-инспектор внутренней Службы дисциплинарных расследований полиции Ванников. Сидя на специально для того приспособленной жердочке (такие были предусмотрены в любом помещении, выстроенном на Инферне), Пьер Ванников, поправляя очки в тонкой золотой оправе, всерьез доказывал ему, что он теперь наведет у этих кожистокрылых порядок в делопроизводстве — вот только выправит патент на занятие места следователя здешней прокуратуры.
Кай начал с жаром объяснять почтенному прокурору, что, будучи Homo sapiens и гражданином Федерации, он никак не может претендовать на занятия какого-либо — хоть мальчиком на посылках — места в учреждениях на планете «чертей», даже если все три года, оставшиеся ему до пенсии, просидит на чертовой жердочке и высидит на ней яйца.
— Вот как?! — возмущенным и гортанным, вовсе ему не свойственным голосом вскричал следователь. — На посылках? Не устраивают их «хомо»?! Это р-р-расиз-м!! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Яйца высижу?! Я тебе покажу «яйца», мальчишка! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Каррр!!!
С этими словами старый дурень неожиданно взмахнул невесть откуда взявшимися, смахивающими на крылья гигантского нетопыря крыльями и вспорхнул с насеста прямо к потолку с явным намерением долбануть федерального следователя своим носом — костистым и хищно изогнутым — прямехонько в маковку. Каю не оставалось ничего другого, как проснуться в холодном поту.
— Извините нас за вторжение, — произнес тот самый гортанный голос, что так удивил его во сне. — Но мы с вами весьма ограничены во времени...
Исходил голос не из уст господина Ванникова, а из небольшой коробочки, висевшей на груди у довольно крупной особи ранарари, занявшей наяву тот самый насест напротив дивана, на который во сне Кая претендовал прокурор-инспектор. «Вот он — этикет по-ранарари, — подумал он. — Тебя не запирают — иди куда хочешь. Но и к тебе в спальню вламываются все кому не лень — и это когда ты спишь! Свинство, если вдуматься...»
— Видите ли, — в картонном голосе преобразователя появились извиняющиеся интонации, — я по роду своей деятельности нахожусь в курсе основных особенностей поведения землян... И готов еще раз принести свои извинения... Под землянами я подразумеваю...
— Представителей рода людского вообще. Я понял, — вздохнул Кай и начал одеваться. — Принимаю ваши извинения. Раз уж время нас так торопит... Вы хорошо говорите на пиджине. Кстати, с кем я имею дело на этот раз?
Он уже успел понять, что имеет дело с фигурой покрупнее тех чиновников в кожаных униформах с малопонятными знаками различия, с которыми имел дело до этого. Этот «черт» был одет, по всей видимости, партикулярно и, по местным понятиям, не без роскоши. Во всяком случае, он по сравнению со своими коллегами больше напоминал летучую мышь, норовящую превратиться в расшитую золотом и каменьями бабочку, чем помесь черта с комиссаром. К тому же он говорил на языке землян, и простого частотного преобразователя было достаточно для того, чтобы сделать его речь понятной.
— Можете называть меня Лирига, — представился гость. — Я отвечаю за работу одного из секторов нашей контрразведки. Назовем это так. Я не самый лучший знаток ваших языков, но два года стажировался у вас, в Метрополии... Я наделен примерно теми же полномочиями, что и господин Дель Рей, с которым я имел удовольствие общаться менее чем час назад по подпространственной связи.
