Антон Грановский - Жестокая Земля: Соло-Рекс
— Интересно, — пробормотал он, ухмыляясь, — можно ли это считать самоубийством?
Командор Джек повернулся и положил ему руку на плечо:
— Не нужно об этом думать, Ян.
Уманский резко повернулся и посмотрел на командора сквозь заляпанные кровью стеклышки очков.
— Не думать? Ты предлагаешь мне об этом не думать? И как же мне это сделать? Как можно не думать о том, что мы только что совершили?
— Ты первым открыл огонь, — напомнил Клов. — Мы лишь присоединились к тебе.
Глаза Уманского сверкнули гневом.
— Заткни пасть, мозгоправ! — рявкнул он. — Или я сам тебе ее заткну!
— Попробуй, — спокойно проговорил Клов.
Джек обхватил пальцами ствол автомата Уманского и задрал его вверх.
— Успокойся, Ян, — строго сказал он.
Уманский яростно уставился командору в лицо, но не выдержал прямого взгляда Джека и отвел глаза.
— Прости, командор, — пробурчал он. — Нервы на взводе.
— Джек, скоро здесь появятся еще четверо, — сказал Клов. — Не думаю, что нам стоит дожидаться их появления.
— Мы уйдем через чердачный выход соседнего подъезда, — сказал командор, нахмурившись. — Пошли!
Выпустив автомат Уманского, Джек зашагал к чердачному выходу соседнего подъезда.
— Постойте, — окликнул его Уманский.
Джек обернулся:
— Что еще?
— Локатор.
— И что?
— Он нас не видит. — Техник смотрел на экран небольшого прибора, который только что достал из сумки. — Если верить локатору, то нас с вами здесь нет.
Некоторое время все молчали. Тишину прервал командор Джек. Он протянул руку и коротко приказал:
— Дай его мне.
Уманский нахмурился, но возражать не стал. Взяв у него локатор, Джек швырнул прибор под ноги и раздавил его каблуком. Затем посмотрел Уманскому в глаза и веско проговорил:
— Запомни: мы — есть. Повтори!
— Мы есть, — пробормотал Уманский.
Джек кивнул:
— Молодец. А теперь — за мной!
Он повернулся и быстро зашагал к чердачному выходу крайнего подъезда. Остальные, секунду поколебавшись, последовали за ним, беспрестанно оглядываясь и держа пальцы на спусковых крючках своих автоматов.
6
— Я знаю, что такое Клоака, — сказал Клов, шагая рядом с Уманским и дымя сигаретой.
— И что же? — уточнил Уманский, воззрившись на него сквозь мерцающие стеклышки очков.
— Плод недоразумения. Серая мантия не знает, что такое страх, смерть, любовь. Все эти понятия ей недоступны. Она положилась в этом на нас, но мы оказались не на высоте. Клоака — это мы. Вернее, вся та дрянь, которая накопилась в наших душах.
— Высокопарная чушь, — поморщился Уманский.
— Нет, не чушь. Чудовище, которое пыталось затащить меня в подъезд… Я знаю, что это было.
— И что же?
— Мой собственный страх. Часть той темной материи, которую принято называть подсознанием.
— Как торжественно, — усмехнулся техник. — Еще немного, и ты скажешь, что серая мантия — это подсознание Земли. Ее, так сказать, «темная материя». И что планета, на которой когда-то жили наши предки, сошла с ума. Рехнулась, как телеоник Моузес.
— Это имело бы смысл, — заявил Клов.
— Чушь! Вы там, в Космоцентре, понятия не имеете о Земле.
— Хватит спорить, — сказал командор Джек. — И шире шаг. Солнце уже садится. Мы должны убраться из этого проклятого места до наступления темноты.
— Мы успеем, командор, — сказал Уманский. — До силовой стены идти всего ничего. Быть может, завтра нам повезет больше.
Джек не ответил. Лицо его было хмурым и недовольным. Решение уйти из Клоаки без телеоников далось ему с большим трудом. Но иного выхода не было. Если верить сборщику, с наступлением темноты Клоака превратится в настоящий ад. И Джек не собирался подвергать своих людей смертельной опасности. Хватит с них и дневных приключений.
Джек вздохнул и вдруг подумал о фляге с кукурузным виски, которая висела у него на поясе. Было бы неплохо сейчас к ней приложиться. Да, глоток-другой виски сейчас бы точно не помешал. Но как это сделать? Тори и Уманский прекрасно знают, что во фляге у него не вода. Если он… Они расценят это как проявление слабости. Вот уже двадцать минут они продвигаются к выходу из Клоаки, но пространство ведет себя странно. На пути попадаются деревья одной и той же формы. Даже конфигурация веток не меняется. Командор был уверен, что другие это тоже заметили, но пока не отдали себе в этом отчета. Но подспудно они уже чувствуют беспокойство и страх. И если Джек даст слабину и приложится к фляге с виски, это может подействовать как катализатор. Подспудные страхи проявятся и станут осознанными. И тогда…
Как хорошо было бы сейчас приложиться к фляжке.
Да, это было бы великолепно. Алкоголь снимет напряжение и поднимет дух. Из сердца уйдет эта странная тоска, связанная с какими-то полузабытыми воспоминаниями.
Всего один глоток, и ты придешь в норму, Джек.
Командор инстинктивным движением облизнул пересохшие губы.
Клов искоса посмотрел на Джека.
— Все в порядке, командор? — осторожно спросил он.
— Да, — отозвался тот. — Все в полном порядке.
Клов кивнул. Он решил не перечить верзиле-командору в его решении вернуться на базу. В любом случае, завтра капитан сможет наведаться в Клоаку снова. Телеоников похитили не для того, чтобы убить, это очевидно. Следовательно, за сутки с ними ничего не случится. А завтра он подготовится лучше. И, конечно же, возьмет побольше боеприпасов. Жаль, что у него нет винтовки «Кирлиан», но до сих пор необходимость в ней возникла лишь однажды, и лишь в тот момент, когда он расслабился, потерял осторожность, поддавшись мимолетному позыву, продиктованному любопытством и инстинктом самоуничтожения.
Один вопрос оставался для Клова открытым: что делать с наблюдателями? Капитан мог бы убить их всех, но стоит ли это делать? Во-первых, они могут оказаться полезными. А во-вторых… Во-вторых, Клову не хотелось их убивать. Впервые за полтора года работы в оперативном отделе он испытывал симпатию к потенциальным жертвам.
«После вечерней медитации, когда расшалившиеся нервы успокоятся, а голова станет холодной и ясной, я пойму, что мне делать дальше, — думал Клов. — И если приму решение убить их всех — сделаю это без колебаний. После медитации я смогу это сделать».
— Джек! — окликнул командора Уманский. — Пятнадцать минут назад мы уже проходили мимо этого тира.
— Навигатор и компас показывают, что мы идем правильно, — произнес командор странным, отстраненным голосом, словно в этот момент мысли его были заняты совсем другой проблемой.
— Может, это не тот тир? — предположила Тори.
— Или Клоака сознательно водит нас по кругу, — сказал Клов.
Всего один глоток, Джек. Он не причинит тебе ущерба, но настроит твои мысли на правильный лад.
— Пять минут на отдых, — распорядился командор.
Уманский достал из сумки очередной прибор и огляделся. Взгляд его остановился на небольшой деревянной будке с надписью «Охрана парка».
— Джек, — окликнул он командора, — я хотел бы зарегистрировать фоновые поля внутри помещения. Можно я сделаю это в будке охраны?
— Мне это не нравится, — сказал Джек.
Глоток виски. Это совсем немного, Джек. Для других это просто алкоголь, но для тебя виски — это настоящая кровь, которая побежит по твоим артериям и позволит тебе вновь почувствовать себя живым. Лишь один глоток, и ты снова на коне.
— Хорошо, — выдохнул Джек. — Проверь, только осторожно.
— Да, командор.
Уманский улыбнулся и бодро зашагал к будке охраны.
Джек почувствовал подушечками пальцев прохладную поверхность пластиковой фляги. Пальцы, как бы действуя отдельно от тела и сознания командора, торопливо сняли флягу с пояса.
Всего один глоток, Джек! Всего один глоток!
Будка охраны была обставлена убого — пластиковый стол, два стула, умывальник в углу, над ним — старенькое зеркало. На столе Уманский заметил несколько белых костяшек домино. Одна из них стояла на ребре.
«Надо же, — подумал он. — Все выглядит так, будто люди покинули будку несколько минут назад. При том, что людей здесь никогда не было и быть не могло».
Он сделал замеры и убрал прибор в сумку. Затем повернулся, чтобы выйти из будки, но тут взгляд его упал на зеркало.
«Отражение, — подумал Уманский. — Если я — это я, то у меня должно быть отражение. Если я — фантом, то отражаться в зеркале я не буду. Зеркало не может отразить то, чего не существует».
Ухмыляясь, он с деланым безразличием подошел к зеркалу. Запыленное, оно было треснуто в нескольких местах. Сверху амальгама сползла, обнажив черную изнанку. Уманский поднял руку и провел ладонью по стеклу, стирая пыль. Он увидел собственное отражение.
