Александр Плонский - Алгоритм невозможного
— Ну, было… Зато какой научный результат! Великий Физик говорил…
— Не прячься за его спину! Приказ есть приказ. Нарушил, пеняй на себя. -
Прозвучал сигнал срочного вызова. — Это не для твоих ушей, уходи! — отрезал шеф.
Но не успел Соль выйти за ворота космоцентра, как его вернули.
— Ну и наглец же ты, Соль! До Преземша дошел!
— Да я его в глаза ни разу не видел!
— А он сейчас за тебя заступился. Как там с медициной? — спросил шеф помощника.
— Заключение: годен. Только у него сердце теперь с другой стороны!
— Так уж получилось, — пряча глаза, подтвердил Соль.
— Ну?! — изумился шеф. — Дай послушать! Ишь ты, действительно справа. Как же тебя угораздило, братец?
— А что особенного? Подумаешь, зеркальная инверсия! Сказано же вам, я здоров!
— Здоровье это еще не все в нашем деле, — изрек шеф. — Так ведь? — повернулся он к помощнику.
— Точно. Петерс, уж какой здоровяк, а попал в нештатную, и психика отказала. Напрочь! На балкон не выходит, боится упасть.
— У меня с психикой порядок, — заверил Соль.
— А это еще не факт, — с усмешкой сказал шеф. — Случись что с тобой, как перед Преземшем оправдаюсь? Почему, спросит, не сберег моего любимца?
— Да ну вас, — покраснел Виктор.
— Ладно, погоняем тебя на тренажере, а там видно будет! Займись им,
Роб.
— Не доверяете? Мне, запредельному пилоту? Как мальчишку собираетесь проверять?
— Могу и передумать! — хлопнул по крышке стола шеф. — В нашем деле
Преземш мне не указ!
— Не выпендривайся, парень, — посоветовал помощник.
Тренажер был чистой формальностью, и Соль счел за благо не бунтовать. Шеф хочет сохранить лицо, вот и придумывает. Его прихоть можно и перетерпеть, пускай старик тешится, в душе, небось, завидует, ведь дальний космос для него закрыт навсегда…
Было от чего снисходительно усмехнуться. Но усмешка продержалась недолго: первый же простенький маневр Соль провалил вчистую. А за ним и еще два.
Электроника вышла из повиновения, и подчинить ее не удавалось.
— Тренажер неисправен! — убежденно заявил Соль. — Вы нарочно это придумали, чтобы поизмываться надо мной!
— Дурак, — беззлобно сказал Роб, в недавнем прошлом действующий пилот, хотя и не запредельщик, но уж никак не «извозчик». — А ну, пусти!
Он сел за пульт, и после первого же, куда более сложного, маневра Соль с ужасом убедился, что тренажер ни при чем.
— Вот так, приятель, — насмешливо проговорил Роб, одну за другой выполнив блестящий каскад фигур. — Это ты неисправен, а тренажер в полном порядке. И никто не думал над тобой измываться. Ну, попробуй еще! Э-э, да ты все делаешь наоборот. Что с тобой?
Ни разу в жизни Соль не испытывал такого жестокого разочарования. Любое его действие давало результат, противоположный ожидаемому. Как видно, и пилотажные навыки претерпели зеркальную инверсию, словно летать предстояло на «перевертыше», а не на обычном космообсервере.
Для запредельного пилота недопустимая роскошь обдумывать элементы пилотажа — нет времени. Годами тренировок вырабатывается автоматизм, благодаря которому движения рук рефлекторно предвосхищают команды, подаваемые мозгом. Не зря Виктор шутя говорил, что в полете думает не головой, а руками.
И вот теперь автоматизма не осталось в помине. А раз так, то пилот-запредельщик Соль перестал существовать. Да что там запредельщик, ему нельзя больше доверить даже грузовую каботажную ракету! И сам Преземш, пожелай он вмешаться (а в том, что его власть огромна, Виктор не сомневался), не сможет ничего изменить…
Бывший запредельный пилот в мрачном раздумье брел по одному из параллельных лучей пешестрады. Сочная ухоженная трава мягко пружинила под ногами. Обрамленная лиственницами, похожими на мачты старинных каравелл с пышными зелеными парусами, пешестрада напоминала парадную аллею дворцового парка. Впрочем, в этом отношении она мало чем отличалась от прилегавших к ней улиц.
С поверхности земли в городах исчез пластогудрон, в жаркие дни пахнувший смолой, а вместе с ним экипажи с углеводородными моторами и даже экологически безупречные, но своей бесшумной быстротой опасные электромобили. На месте небоскребов были разбиты скверы; проектировали их талантливые флорархитекторы, состязавшиеся на ежегодных конкурсах: экспозиция большинства скверов регулярно обновлялась, и лишь те из них, которые были признаны истинными произведениями искусства, сохранялись со скру пулезной тщательностью наравне с шедеврами зодчества.
В окружении деревьев и экзотических цветов виднелись, не бросаясь в глаза, жилые коттеджи. Среди них не было двух одинаковых, они словно вели галантный спор за право называться самым оригинальным, самым красивым, самым изящным, и даже знаток ар хитектуры попал бы в затруднительное положение, доведись ему быть судьей в этом споре. Остроумие компоновки, совершенство ли-ний, неблекнущая свежесть цветовой гаммы, отточенность форм, превращали россыпь столь не похожих друг на друга жилищ в ансамбль, изначально спланированный как одно целое.
Коттеджи освещались и отапливались аккумулированной энерги-ей Солнца (от распространенных в прошлом атомных электростан-ций, поставивших человечество на грань катастрофы, вовремя отказались; лишь за Полярным кругом в глубоких шахтах все еще действовали холодные термоядерные реакторы, питающие резервную сеть промышленной энергетики).
Но если бы Соль сделал несколько шагов в сторону, то между лиственницами перед ним распахнулись бы створки скоростного лифта, и через минуту он оказался бы в разительно ином, подземном, городе, в котором не было ничего идиллического, даже намека на патриархальность — ни цветов, ни зелени, ни нарочитой неспешности.
Этот погруженный в землю, словно айсберг в морскую толщу, многоярусный город, как и полагается айсбергу, во много раз превосходил размерами свое повершье. И если снаружи царили покой и безмятежность, то в глубине буйствовало движение, все источ ало энергию, овевалось струями ионизированного воздуха.
Паутина эскалаторов и самодвижущихся тротуаров органически вплеталась в инфраструктуру делового центра. Ни улиц, ни площадей, ни отстоящих друг от друга зданий не было в нем, а вместо всего этого, столь привычного для городов прошлого, — единый объем, расчлененный транспортными горизонталями и вертикалями на функциональные блоки.
Электромагнитный транспорт с разветвленной сетью магистралей и развязок управлялся единой компьютерной навигационной системой, наилучшим образом упорядочивавшей движение и устранявшей малейшую вероятность заторов.
Пассажиру, пожелавшему попасть в любое место делового центра или наземной, жилой части города, достаточно было ввести в память компьютера нужные координаты и ни о чем больше не заботиться…
Все это жило своей обособленной напряженной жизнью под ногами у Соля, ничем себя не проявляя. Здесь же, наверху, безраздельно господствовала природа и ничто не говорило о масштабах преобразующей деятельности человека.
Подобно большинству современников, Виктор не воспринимал природу как нечто первичное. Таким скорее виделся мир, созданный разумом человека, и первоосновой этого мира была, конечно же, не изящная декорация — творение флор-архитекторов, а некая всевышняя сила и ее порождение — Вселенная.
В госпитале Соль нередко размышлял о том, как сочетается свобода личности с довлеющей над нею предопределенностью. Пытаясь разобраться в их антагонизме, он приходил в отчаяние от скудости своего ума. На самом же деле его ум был не по годам пытли в и проницателен. Но кто из знавших бесшабашного, упрямого и потому казавшегося не слишком далеким парня мог бы догадаться об этом, а заодно признать возвышенность его чувств?! Да и у него самого такое предположение вызвало бы исполненный возмущения смех, мол, за кого принимают запредельного пилота!
Когда однажды Великий Физик назвал Соля экстрасенсом, он тоже рассмеялся:
— Шутите? Я вообще не верю ни в каких экстрасенсов!
— И правильно делаешь, — неожиданно сказал ученый. — На одного истинного экстрасенса приходится миллион дутых. — Но ты-то истинный, — помолчав, добавил он.
На том разговор и закончился.
Но сейчас Солю было не до смеха. Философские проблемы, одолевавшие его во время вынужденного ничегонеделания в госпитале, отошли на задний план, а их место занял житейский, но болезненно острый вопрос, на который тоже не было и, казалось, в принципе не могло быть ответа: как жить дальше? Много ли проку от способностей экстрасенса, если неизвестно, в чем они состоят и как ими распорядиться?
Прежде Соль и представить не мог, что однажды возникнет такая нелепая, противоестественная ситуация. Привык к удаче, сопутствовавшей ему с самого рождения, когда кибердиагносты сочли его мертвым, а он привел их в замешательство, внезапно «воскреснув». Но лишь эта первая удача была подарком судьбы, следующих приходилось добиваться трудом, мужеством, умением рисковать и… подсознательно избегать неоправданного риска.
