Илья Новак - Высокая магия
Картинка окружающей меня реальности еще плавала под веками, но быстро темнела и расплывалась. Я лежал неподвижно, очень четко чувствуя, кто я и где нахожусь, ясно осознавая толщу каменных сводов вокруг и ток холодного воздуха, слышал падение капель и щелканье механизма в водяных часах…
В темном пространстве появилась белая точка. Она плавала под веками в медленном ритме, лениво пульсируя тусклым неживым светом.
Точка позеленела. Теперь вокруг двигались тени, извивались, проходя друг сквозь друга, плоскости, состоящие словно из серого марева… а еще размытые пятна бледно-синего и иногда бурого оттенков клубились в невообразимой глубине…
Точка увеличилась, превратившись в сгусток мерцания, от нее стремительно протянулся дрожащий завиток холодного огня. Он высветил еще одну точку, чуть дальше; свет разбегался, зажигая другие крапинки, а от них – еще дальше, во все стороны одновременно…
Они бесшумной вспышкой озарили темное пространство, и Патина разгорелась мириадами мерцающих узелков-входов.
2
Я висел над бесконечной плоскостью из соединенных завитками огня зеленоватых точек. Казалось – в каждой из них заключен целый мир, хотя на самом деле точки были всего лишь хрустальными шарами или родимыми пятнами на запястьях.
Приглядевшись, я понял, что с тех пор, как в последний раз находился здесь, кое-что изменилось. Исчезла область Абрикосового Рассвета, раньше узким клином рассекавшая Безоблачность и Малый Двузуб, а эти последние разрослись, особенно Двузуб, который теперь уж не был Малым. На севере, где обитали полудикие кочевники-аскеты и где раньше вообще не было никаких узелков, поскольку аскетские шаманы именовали Патину «Темной Сетью» и отказывались сотрудничать, возникла небольшая область. Кто-то из шаманов решил, что стоит идти в ногу со временем… Остальные районы несколько изменили очертания: одни увеличились, другие уменьшились, но Колониальное Единство, одно из самых больших и центральное во всем массиве, я нашел сразу.
Я начал опускаться. Хотя я пока еще ни с кем не вошел в связь, но, приближаясь к Единству, услышал, как мертвая тишина наполняется звуками. Бессмысленный шепот – эхо множества мыслей, просачивавшихся сюда сквозь многочисленные метки разных людей; потрескивание статической магии и беспорядочные шорохи. Плоскость, состоящая из меток-входов и соединявших их завитков, осталась далеко вверху, расплывчатые тени обволокли меня, шум усилился. Я опустился еще ниже, и Колониальное Единство распростерлось вокруг во всей своей блеклой красе.
Приблизившись к Эплейскому ному и осмотрев его с высоты, я заметил Сирое Пятно и устремился к нему. По мере того как опускался, изменялись перспектива и детали. Подо мной словно провернулись элементы игрушечного калейдоскопа, похожего на те, что купцы привозят из-за океана, но не яркого и аляповатого, а бесцветного. Сирое Пятно увеличилось, овал разросся и вскоре занял все поле зрения, обнаружив внутри себя множество точек. Выбрав юго-западную, я опустился к ней, и все повторилось: пятно-овал постепенно стало таким необъятным, что тоже пропало, точка же увеличилась, и открылось, что внутри ее есть много чего интересного…
…К примеру, этот зал. Прорвавшись сквозь его потолок, я опустился на мраморный, иссеченный трещинами пол. Точка подстроила меня под свой антураж – я обнаружил, что воплотился здесь в виде фигуры в длинном темном плаще с наброшенным на голову капюшоном. Лица своего, естественно, не видел, но вокруг бродило в безмолвии множество гостей с одинаковыми лицами – вытянутыми и изможденными.
Судя по всему, это был зал некрологов, а поскольку Сирым Искусством на континенте называли магию, то, соответственно, здесь помещались некрологи магов.
Пол, хоть и мраморный, мягко пружинил под ногами, потолок не был виден. Дымные горизонтальные слои висели, лениво шевелясь, по всему залу, фигуры в плащах бродили между колоннами. У каждой колонны было высеченное в камне большое лицо, а под ним – надпись. Звучали очень тихие, неразборчивые голоса, плач и причитание, издаваемые не посетителями, а словно самим пространством, в котором мы находились.
Выглядело все очень реальным. Мрамор, тяжелые занавеси на высоких стрельчатых окнах, портреты и фигуры существовали лишь в иллюзорном пространстве Патины, но область была солидной, богатой, и маги, обслуживавшие Эплейский ном, хорошо знали свое ремесло: иллюзия отличалась достоверностью. Я пошел туда, где возле особенно массивной колонны толпилось больше всего фигур. Шагов своих я не слышал, но полы плаща издавали тихий шелест.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что капитель колонны выполнена в псевдомингрейском стиле. Четыре горгульи застыли, сцепив хвосты и воздев лапы в немой скорби. На колонне был помещен объемный портрет. Его, словно окно, обрамляла треугольная рама с завитушками. С портрета на меня смотрел Микоэль Неклон.
Искусство неизвестного художника-мага преобразило черты старого негодяя. Лицо Неклона всегда было хищным, плотоядным. Сейчас же с портрета глядел благообразный старец, всю жизнь положивший на алтарь служения народу Кадиллиц. Подбородок казался не таким массивным, глаза стали шире, нос – короче и прямее. Высеченная в мраморе надпись гласила:
МИКОЭЛЬ НЕКЛОН, ПОСВЯЩЕННЫЙ СЕРОГО ИСКУССТВА.
РОДИЛСЯ 372, УМЕР – 482.
ПОСЛЕДНИЕ СЕМЬ ЛЕТ ЖИЗНИ БЫЛ ПЕРВЫМ МАГОМ
ПРОТЕКТОРА КАДИЛЛИЦ БЕЗЫМЯННОГО-IX.
ТЕМНАЯ ПАМЯТЬ ВО ВЕКИ ВЕКОВ!
Изможденные фигуры разглядывали портрет с надписью и о чем-то негромко переговаривались. Я попятился, выбираясь из толпы, отошел в глубь зала, к колонне почившего четыре столетия назад Мага Трав и Мха Безкарсула. Здесь никого не было, и я остановился, привалившись плечом к старому мрамору.
Я бы закрыл глаза, но хозяева зала некрологов такого не предусмотрели. Веки отсутствовали, так что я просто стоял и бездумно пялился на колонну. Микоэль Неклон и в самом деле умер. Я мог возвращаться.
* * *Времени на сборы ушло всего ничего. Кошель с деньгами и, конечно же, оружие, хотя его было немного. Беручи – два усеянных острыми шипами железных шарика на тонкой длинной цепочке – разместились на поясном ремне вместе с кинжалом и свернутой кольцами длинной веревкой. Я очень уж спешно покинул тогда Кадиллицы и не успел собраться в дорогу, а ржавое оружие, оставшееся от бывших хозяев лагеря, теперь никуда не годилось.
В последний раз я обошел пещеры. Отверстие выхода в дальнем углу было завалено камнями. Я дотронулся до стеклянного ключика на своей груди, затем откатил камни. Преодолев длинный, узкий и извилистый ход, раздвинул ветки густых зарослей, шагнул наружу и очутился на склоне горы. Чуть ниже находился верхний порт старой канатной дороги.
Перед тем как уйти, я остановил водяные часы, и равномерное щелканье механизма смолкло – впервые за полгода.
3
Я спускался не слишком торопясь, но и не медля. На каменных склонах виднелись островки зелени, кусты чигилизника, трава и кривые деревца. Пуховую тишину Старых гор никто не нарушал, даже птицы молчали. Только из-под моих ног иногда скатывался случайный камешек да беручи тихо позвякивали на ремне.
За склоном открылась заросшая зеленью перемычка, соединявшая, словно мост, две горы. Порт канатной дороги должен был находиться на дальнем ее краю, и я пошел быстрее, надеясь, что дорога еще действует. Хотя ею вряд ли часто пользовались, но механизм там простой – ломаться вроде и нечему.
Продираясь сквозь заросли, я, как и раньше, старательно отгонял мысли о том, что стану делать, когда достигну города. Я рассчитывал, что попаду туда уже той ночью. Если все осталось по-прежнему, то стража в воротах за пару-тройку монет пропустит меня без лишних разговоров. Еще несколько монет можно будет потратить на постоялый двор средней руки, такой, где мелкие кусачие твари не мешали бы сну. А затем… В отдаленном уголке сознания мысль о мести, которую я тщательно лелеял все это время, медленно пробуждалась, подчиняя себе остальные желания. Тот, кому я мечтал отомстить, был очень могущественен, хотя сейчас, со смертью Микоэля Неклона, защита его ослабела. Стоило торопиться: очень скоро Протектор Безымянный-IX найдет себе нового мага, и тогда к нему вновь станет трудно подобраться. Но, действуя быстро, можно успеть…
– Чтоб ты сдох, Дурбила!
Я упал в кусты. И сделал это достаточно тихо, судя по тому, что четверо эльфов меня не услышали.
Невысокого роста, в остроконечных шапочках-колпаках, широченных грязно-серых штанах, кожаных кирасах и мягких тапочках из сплетенных шнурков, узкоглазые и худые… Четверка диких горных эльфов расположилась на краю перемычки и, кажется, в ближайшее время уходить никуда не собиралась. Рядом стояла небольшая хиробаллистра на покосившейся подставке, тетива ее была натянута. Заплечные котомки валялись на земле вместе с оружием. Трое сидели на корточках, один стоял на самом краю, приложив ко лбу узкую ладонь, и смотрел вниз, в ущелье. Над ущельем протянулись канаты, закрепленные на опорах, горизонтально торчащих из склонов. Рядом с эльфами, между двумя столбами покоилась открытая подвесная люлька.
