Гордон Диксон - Хозяева Эверона
Они находились в небольшой впадине, на дне которой синело маленькое озеро площадью один-два акра, не больше. Со всех сторон впадины возвышались остроконечные вершины гор. Воздух был холодным и разреженным, начинался день, было достаточно светло, хотя солнце еще не взошло. Только редкие хвойные деревья росли на каменистых берегах озера. Порыв ветра погнал рябь по гладкой поверхности воды и секундой позже коснулся своими холодными пальцами его лица и рук.
Джеффа мучила страшная жажда. Он с трудом поднялся с камня, с трудом прошел несколько шагов до берега и упал лицом вниз. Он стал жадно пить, и от ледяной воды заболел каждый зуб, а тело, казалось, набухало, как губка, с новым глотком влаги.
Утолив жажду, он сел и посмотрел на стоявшего за его спиной Майки.
— Где мы? — спросил он. — Что это за место? Он получил ответ и понял, что им еще предстоял долгий путь. Майки обошел его и стал пить, прижавшись к земле, как кошка, но не лакая воду, а всасывая ее.
— Почему мы остановились? — спросил Джефф, когда Майки утолил жажду.
Майки посмотрел на него закрытыми глазами. Он попытался сообщить о своей неспособности продолжать сейчас путь, что несколько озадачило Джеффа, пока он не понял.
— Имеешь в виду, что не можешь больше нести меня. — Джеффа внезапно охватило чувство вины. Он сам был едва жив после такой прогулки, а что мог чувствовать Майки, двенадцать часов подряд тащивший на спине около девяноста килограммов веса, если учитывать, что он служил верховым животным уже несколько дней.
Майки понял его состояние и попытался выразить несогласие.
— Я не понимаю, — начал было Джефф, но вдруг до него дошло. Дело было не в том, что Майки стал более понятно выражать свои мысли, просто усилилась способность Джеффа понимать их. Он вдруг осознал, что начал понимать внушения Майки с почти сверхъестественной легкостью. Как будто усталость и легкое головокружение от недостатка пищи наделили его сверхчеловеческими способностями.
— Ты имеешь в виду, — сказал Джефф, — что дальше я не могу ехать на тебе, и мы оба должны идти пешком. Отлично. Просто превосходно. Небольшая прогулка пешком пойдет мне на пользу.
Он слышал свои собственные слова так, словно их произносил кто-то другой, находившийся на расстоянии. Потом его изрядно смутило сильнейшее чувство голода и усталости.
— По правде говоря, не уверен, надолго ли меня хватит, — неуверенно произнес он. Майки мысленно подбодрил его.
— Вот если бы я немного подкрепился… Отрицательный ответ. Ему не только нельзя было ничего есть, но и есть было нечего.
— Могу я хоть немного отдохнуть?
Конечно, если только недолго. Майки тоже хотел отдохнуть.
Они посидели. День осветил солнце над головой, озеро и каменистая впадина приобрели трехмерную глубину и полутона. Наконец Майки поднялся, Джефф попытался последовать его примеру, но закачался. Удержаться в вертикальном положении он смог, лишь схватившись за мощное плечо Майки.
— Все в порядке, — успокоил он маолота. — Просто тело немного онемело, сейчас пройдет.
Майки направился к узкому ущелью на дальней стороне впадины. Там они оказались на тропе настолько узкой, что не могли идти рядом. Тропа шла по крутому склону, с одной стороны был обрыв, с другой — вертикальная стена, таким образом, почти все время приходилось карабкаться. В дополнение к крутизне, тропинка была усеяна небольшими камнями и щебнем, которые расползались под ногами, и любой шаг мог завершиться потерей равновесия и падением по крутому склону, а потом с обрыва, что грозило неминуемой смертью.
Каждый шаг давался Джеффу с огромным трудом — сказывалась слабость и неровная поверхность. Каждый шаг приходилось обдумывать. Иногда ему казалось, что сил осталось не больше чем на дюжину шагов. Тем не менее он упрямо шел вперед. Майки шел впереди, передвижение на четырех лапах давало ему несомненное преимущество на такой ненадежной поверхности. Солнце уже взошло, но теплее не стало. Воздух был разреженным, было видно голубое небо, облачность была такой густой, что солнечные лучи пробивались не более чем на несколько минут, пока их не закрывала очередная масса водяных паров. С северо-запада постоянно дул прохладный ветер.
Несмотря на все это, физическая нагрузка и даже нещедрое солнечное тепло наконец стали успокаивать боль в онемевших мышцах Джеффа. Боль от движений перестала быть мучительной и превратилась лишь в неприятный фон. Он начал обращать внимание на окружавшую их местность, видеть дальше очередного шага, который предстояло сделать.
Впервые его охватило новое, несколько противоречивое чувство. Он то ощущал себя внутри собственного тела, то вне его. Сейчас, когда боль и усталость отступили на второй план и он мог легко их игнорировать, он ощущал воздействие природы на свои чувства так сильно, как никогда прежде.
Солнечные лучи, пусть редко пробивавшиеся сквозь разреженный воздух, окутывали его драгоценным, как позолота, теплом. Даже прохладный ветерок был незабываемым, как вкус очень терпкого, но изысканного вина. Свет солнца словно добавил еще одно измерение окружавшим его вещам. Твердые тела выглядели еще более твердыми, он видел в камнях, деревьях и горных вершинах больше, чем могли заметить обыкновенные глаза. Они словно обрели дополнительные прямые углы, придававшие им гиперкубический эффект.
Редкие звуки — стук камней под ногами, тонкое пение ветра, далекие крики похожих на птиц созданий Эверона, жужжание насекомых — казались ему не только богаче, чем раньше, они приобрели новый смысл. Этот смысл он пока еще не способен был понять, но осознавал, что все эти звуки сейчас давали ему огромную информацию. Эту информацию можно было представить как содержание книги, а получаемую им раньше — как краткие сведения, напечатанные на обложке.
То же самое можно было сказать и об оттенках цвета. На первый взгляд казалось, что он шел по достаточно унылой местности, основными цветами которой были темные и светлые оттенки серого. Лишь изредка встречался голубой или серебристый блеск воды, темно-зеленая листва или серо-коричневые стволы горных деревьев. Зеленые крылья крошечного насекомого, темно-красное пятнышко птицы на фоне синего, казавшегося твердым в этих широтах, неба, белые клубы быстро летевших облаков — вот и весь спектр цветовых оттенков, окружавших его. Тем не менее он реагировал на них так, словно шел сквозь радугу.
Каждый цвет пел для него, каждый цвет казался Насыщенным и по-своему невероятно красивым, невероятно живым. Впервые в жизни он понял, что любой цвет нельзя воспринимать как неизменный. Каждый цвет изменялся даже от малейшего смещения луча света в течение доли секунды так, что казался живым существом, постоянно развивавшимся и включавшим в процесс своего развития Джеффа, начинавшего с каждой секундой все лучше понимать происходящее. И все это как-то по-новому запечатлевалось в его сознании.
Открытые участки его кожи позволяли получить живое пульсирующее ощущение температуры, давления и структуры всего окружающего. Это ощущение, а также восприятие звуков и оттенков цвета складывались вместе и, дополняя друг друга, создавали симфонию физических и эмоциональных переживаний, настолько богатую, что, бросив взгляд на дерево, мимо которого он проходил в десяти метрах. Джефф, не дотрагиваясь до него, мог ощутить структуру его коры, остроту иголок. Давление и прохлада воздуха на губах давали ощущение вкуса, физически не существующего и одновременно невероятно реального, похожего на беззвучную мелодию, которую струны скрипки могли посылать в другое измерение в нетерпеливом ожидании момента, когда их коснутся пальцы музыканта-виртуоза. Даже ощущаемые им усталость и голод обрели новый смысл, неподвластный обычному восприятию, так что даже эти неприятные ощущения были наполнены глубоким содержанием.
Тем не менее вместе с этим нахлынувшим на него потоком богатейшей информации пришло и странное ощущение того, что он как бы находится вне самого себя. Такое чувство, как и обостренное восприятие окружающего, он испытывал впервые в жизни, и, даже испытывая это, не мог до конца поверить в реальность происходящего. Это была логическая несообразность. Он мог пользоваться всеми преимуществами постороннего наблюдателя, таковым не являясь.
Такой некоторой оторванностью от самого себя, как показалось Джеффу, объяснялась его усилившаяся способность к внутреннему видению. Ему казалось, что никогда еще в жизни его мозг не обладал способностью, возможностью и свободой обработать всю информацию, полученную с момента рождения. Сейчас он мог это сделать. Сейчас все было лишено рамок времени, мозг не был ничем ограничен. Ему удалось вырваться из тесных границ собственного разума, в который мысли раньше поступали словно через узкую дверь и только по очереди.
