Александр Зорич - Консул Содружества
Правила метабола были простыми, как раз по мне. Беги, лети, хватай, лягайся и рвись к цели с прижатым к груди сокровищем – уведенным мячом! Желательно только не выбить кому-нибудь из «гномов» глаз локтем. Нельзя также устраивать большие свалки с битьем по лицу. А жаль, между прочим.
Фактически метабол представляет собой нечто среднее между традиционным американским футболом, волейболом и регби. Соответственно, имеются две пары ворот и три типа игроков – «высотники», «гномы» и «отбиралы».
«Гномы» отвечают за нижние, «футбольные» ворота, которые, правда, расположены на высоте двух метров. А «высотники» – за «баскетбольную» корзину (семь с половиной метров). «Отбиралы» профессионально отбирают мяч. Остальным «отбирать» (но не «хапать»!) запрещается.
Чтобы допрыгнуть до «баскетбольной» корзины с мячом, нужно проявить большую ловкость, поскольку искусственно ограниченная линия максимальной высоты, на которую могут затащить гравипояса, оканчивается на два с половиной метра ниже корзины, а опереться в воздухе не на что – только на плечи своих «гномов» и «отбирал».
Слава богу, в тот день по жребию мне досталась роль «высотника».
– Ну давай, давай! Ну давай же! Ну что ты за мудила?! Сунь же ему как следует! – Это наш специалист-подрывник Эстер Карлскрона в запале игры подбадривала рядового Файзама Рахими, «отбиралу».
Мгновение назад, дерзко продефилировав почти под самым потолком, Файзам спикировал вниз и попытался завладеть свободно летящим мячом на вражеской территории. Через секунду двое плечистых «высотников» из палубной команды «Юнгера», чьих имен я еще выучить не успел, уже держали его за ноги, а третий, «отбирала», пытался выдрать мяч у свернувшегося над добычей ежом Файзама.
– Да лягни его как следует! Нечего миндальничать!
– Правильно, Эстер? – кричала сержант Медицинской Службы Беата Даль. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы определить, что Беата и Эстер спят друг с другом. Я лично понял это в первый же день.
– Чем орать, так лучше полетели поможем. А, ч-черт! Я же сегодня «гном»! – взвыла рядовая первого класса Тайша Вассерфаль, в отчаянии треснув себя кулаком по бедру.
Она была прелесть как хороша – коротко остриженные кудрявые волосы, ясные зеленые глаза, дивные формы… Но – увы: меня, кажется, опередил рядовой Джо Топак, землянин из Мюррейской автономии австралийских аборигенов.
Топак прорвался на помощь Файзаму. Спустя секунду доблестный абориген профессионально раскидал свалку (недаром же он был тренером по греко-римской борьбе!) и отдал мне пас.
– Мне! Серж! Давай мне! – верещала Тайша, взмывая на недопустимую для «гномов» высоту.
– Не слушай ее! Ей же нарушение вкатают! – взревел центаврианец Кизи Кен Аман, очень рассудительный молодой человек.
Пока я соображал, кому же дать пас, а длилось это доли секунды, на спину мне бросился водитель-пилот Абубве.
– Там еще один! Серж! Я сейчас! – кричал мне Файзам, что было мочи выгребая в мою сторону.
Я и не заметил, как «высотник» команды супостата, которым оказался не кто иной, как флэг-лейтенант Иштван Радуль, между прочим первый комендор «Юнгера», уже подобрался ко мне снизу и, о ужас, схватил меня за ноги, чтобы облегчить работу своим «отбиралам»…
– Не сдавайся, Серж! Держись! – советовала мне Тайша, оживленно жестикулируя.
– Я уже иду! – заверил меня Лесь-Николай Гайдамака…
Тем временем добытый с такими трудами мяч у меня все-таки вырвали, И в два паса пилот посадочного катера Дюваль вае Литта, с огромными, как у гориллы, лапами, вбросил его в баскетбольную корзину прямо над моей головой, в нашу родную корзинку…
– Мудила!
– Наша взяла!
– Маздай!
– Козел!
– Победа!
– Дегенерат!
– Ура-а!
В общем, как и на всех матчах по всем видам спорта, кричали разное… В зависимости от принадлежности к той или иной команде. Гвалт стоял такой, что никто из нас не заметил, как в зал для метабола вошел ворэнт Свечников.
Он никогда не играл с нами, говорил, что не умеет. Не знаю кто как, но я лично понимал: не играет Свечников потому, что боится потерять авторитет во вверенном ему взводе. Попробуй его сбереги, этот авторитет, когда каждые десять минут двое молодчиков раздирают тебя напополам, как жареного краба в ресторане, на глазах у твоих подчиненных…
Что же до умений, то никаких особых навыков для игры в метабол не требуется. Кроме владения техникой перемещений в гравипоясах. Ну да этому всех учат в первую же неделю в учебке…
– Взвод, слушай мою команду! – пробасил Свечников.
Но его никто не услышал. У нас были занятия и поинтереснее – например, выяснить, кто больший дегенерат, – а кто – меньший.
Мы, как проигравшие, начали качать права и орать что-то про нарушение правил. Наши противники из команды рейдера, как и положено победителям, высокомерно кивали в сторону электронного арбитра, который нарушений со стороны юнгеровцев не зафиксировал… В общем, все как всегда.
– Взво-од, ма-алчать! – попробовал еще раз Свечников.
Но никто даже не обернулся в его сторону – Тай как раз взялась мылить шею хамоватому младшему коамендору «Юнгера», запамятовал его имя. Я, естественно, тоже не отреагировал на призыв Свечникова – Тай-ша нравилась мне все больше, а уж как она молотила своими кулачками…
И тогда Свечников пошел на самую настоящую подлость.
Он решительным шагом двинулся к координациенному щитку гравипоясов и, громко выругавшись, дернул рубильник вниз.
В тот же миг гравипояса прекратили свое действие и искусственная сила тяжести «Юнгера» завладела нашими телами, и все мы попадали на пол, что твои переспевшие груши.
– Матьево! – прорычала Эстер.
– Это нечестно! – заныл Кизи, потирая ушибленный бок.
– А при чем тут мы, ворэнт?! – возмутился Иштвая-Радуль. И было отчего: в отличие от нас, упавшие вместе с нами юнгеровцы не состояли в подчинении у Свечникова.
– Что за дела, Святослав? – наистервознейшим тоном поинтересовалась Беата.
Сам я счел за лучшее промолчать – я ведь тоже, как-никак, теперь «начальство».
– Капитан Эверт Вальдо вызывает всех в кают-компанию. Сбор на месте через пять минут.
Эффект от слов Свечникова был таким, будто ворэнт вместе с гравипоясами выключил к чертовой матери заодно и звук. Повсеместно. Никто больше не орал и не препирался – все усиленно думали.
Было ясно: раз Вальдо вызывает в кают-компанию, значит, кончился метабол, кончились обеды-ужины, кончился весь наш расслабленный режим.
– Мы находимся в секторе АН-9007. С завтрашнего дня все вы, – Эверт обвёл наш взвод властным взглядом, – начнете честно отрабатывать свое жалованье.
Наверное, кое-кому интересно, что такое АН-9007 и где мы на самом деле находимся?
Я, Свечников и Беата сдержанно кивнули. Да, нам было интересно. Настолько интересно, что никто не решился перебивать Эверта.
– Кстати, кто знает, за что Содружество платит нам с вами жалованье и плюс к нему – астрономические надбавки? – продолжал интриговать капитан. – Мысли есть?
Никто и не пикнул. Какие могут быть мысли, когда Вальдо решил, наконец, обнародовать военные тайны?
Ни тени улыбки не было в лице Эверта, когда он изрек:
– Военнослужащим штурмовой пехоты Содружества надбавки обычно платят в четырех случаях. Первый:
пребывание в зоне боевых действий. Второй: пребывание на линии огня. Третий: пребывание в тылу противника, то есть за линией огня. Четвертый: плен.
Т-твою дик-кую дивиз-зию! Да он же над нами просто издевается! А мы так надеялись на откровенность…
– Наша ситуация – третья, – продолжал Вальдо, наблюдая, как на наших разочарованно-озлобленных физиономиях проступает испуг.
Выходит, мы сейчас находимся в тылу кровернов?!
– Начну, для наглядности, издалека. Предположим, у вас есть ручная обезьянка. Представили?
– В общих чертах, – подал голос Абубве.
– У вас также есть два одинаковых апельсина, – продолжал Эверт. – Вы кладете один рядом с обезьянкой, а другой – на расстоянии двух метров от нее. Спрашивается, какой апельсин она возьмет?
– Что тут думать – ясно, возьмет тот, который ближе, – подал голос Файзам Рахими. – У меня на Лофелии был ручной питон. Настоящий, не это киберфуфло.
Так, ему мышь нужно было прямо в пасть закладывать, иначе он ее не жрал. Такой был ленивый.
Все заулыбались. Видимо, представили себе Файзама, заталкивающего мышь в глотку питону.
– Верно, Файзам. Животные очень ленивы. Точнее, они эргономичны. Из двух одинаковых апельсинов обезьяна всегда выбирает тот, что ближе. Но скажите, Файзам, что бы вы подумали, если бы обезьяна взяла вдруг не ближний, а дальний апельсин?
– Ну… что у нее крыша съехала, – неуверенно предположил Файзам, все больше смущаясь.
– А если бы было очевидно, что с соображением у обезьяны все в порядке? Что бы вы тогда подумали? – не отставал Вальдо.
