Гарри Гаррисон - Плененная Вселенная
– Я вижу там Малиньче. Она славная девушка и работящая.
Через незавешенный дверной проем им была видна Малиньче, твердо стоящая на земле широко расставленными босыми ногами, с выпирающими из-под накидки большими круглыми грудями, с опущенными вдоль тела руками, как будто в ожидании чего-то. Чимал отвернулся и, опустившись на циновку, стал пить холодную воду из кувшина.
– Тебе уже почти двадцать один, сын мой, – с раздражающей невозмутимостью произнесла Квиау, – и ты должен выполнить свой долг перед кланом.
Чималу все это было известно, но у него не было ни малейшего желания подчиняться обычаям. В двадцать один год юноша должен жениться, а девушка в шестнадцать – выйти замуж. Женщине нужен мужчина, который будет добывать для нее пищу; мужчине необходима женщина, которая будет готовить еду. Вожди кланов решают, кто на ком должен жениться, чтобы этот союз принес клану наибольшую пользу, и посылают сваху.
– Пойду, может, удастся поймать рыбы, – сказал вдруг Чимал и взял из ниши в стене свой нож.
Мать промолчала, ее низко опущенная голова покачивалась в такт работе. Малиньче ушла, и Чимал быстро прошел между хижинами к тропинке, уходящей, петляя между кактусами и скалами, к южному концу долины. Было по-прежнему очень жарко; когда дорожка привела его к краю оврага, стала видна река внизу, превратившаяся от засухи в лениво текущий ручеек. И все же это была вода, и от нее, казалось, тянуло прохладой. Чимал заторопился к пыльной зелени деревьев – за ними почти вертикальные каменные стены смыкались, ограничивая долину. Здесь, в тени, было не так жарко. Чимал заметил упавшее дерево – его не было, когда он был здесь в последний раз. Можно будет принести домой дров.
Он дошел до небольшого озера в скалах. Его взгляд скользнул к водопаду, тонкой струйкой низвергавшемуся с высоты. Журчащий поток впадал в озеро, сильно обмелевшее и окруженное широкой полосой грязи, хотя, Чимал знал, в середине все еще глубокое. Здесь должна быть рыба, крупная вкусная рыба; она прячется под камнями у берега. Он срезал длинную тонкую ветку и принялся мастерить острогу.
Лежа на животе на выступе скалы, нависающей над озером, Чимал вглядывался в прозрачные глубины. Он заметил серебристый отблеск – в тени мелькнула рыба, но слишком далеко. Воздух был горяч и сух, далекий стук дятла раздавался в тишине неестественно громко. Зопилоты – птицы. Они питаются любым мясом, в том числе человеческим, он сам это видел. Когда это было? Пять или шесть лет назад?
Как всегда, он попытался прогнать это воспоминание, но на сей раз не смог. Заноза раздражения, засевшая в нем еще на поле, не давала ему покоя, и с внезапной злостью Чимал ухватился за мысль о той ночи. Что же он все-таки видел? Куски мяса. Чьего? Может быть, кролика или броненосца? Нет, ему не удастся обмануть себя. Человек – единственное существо, куски плоти которого достаточно велики. Кто-то из богов – возможно, бог смерти Микстек – бросил их стервятникам, своим слугам, заботящимся об умерших. Чимал видел подарок бога и обратился в бегство – и ничего не случилось. С той ночи он молчаливо ожидал возмездия, а его все не было.
Куда ушли годы? Что стало с мальчиком, который вечно попадал в неприятности, который вечно задавал вопросы, на которые нет ответов? Острие раздражения вонзалось все глубже, и Чимал заерзал на скале, перекатился на спину и стал смотреть в небо; там, еле доступные взгляду, парили стервятники, как черные вестники судьбы. «Я был ребенком, – Чимал рассуждал уже почти вслух, впервые признаваясь себе в том, что тогда произошло, – и я так испугался, что замкнулся в себе, создал защитную оболочку: так делают оболочку из глины для рыбы, прежде чем жарить ее на углях. Но почему это беспокоит меня сейчас?»
Он мгновенно поднялся, озираясь будто в поисках жертвы. Теперь он мужчина, и его не оставят в покое так легко, как когда он был ребенком. Ему придется взять на себя ответственность, делать новые для него вещи. Он должен жениться, построить дом, обзавестись семьей; он состарится и в конце концов…
– Нет! – рявкнул он изо всех сил и спрыгнул со скалы.
Вода озера, питаемого тающими горными снегами, была холодна; она давила на Чимала все сильнее, по мере того как он погружался все глубже и глубже. Он не закрывал глаз: его окружили голубоватые тени, над ним играла бликами подернутая легкой рябью поверхность воды. Здесь был другой мир, и Чималу хотелось в нем остаться, не возвращаясь к унылой действительности суши. Он нырнул еще глубже, в ушах возникла боль, а руки погрузились в ил на дне озера. Да, он хотел бы остаться здесь, но его легкие жгло огнем, и руки самопроизвольно вынесли его на поверхность. Не дожидаясь его сознательной команды, рот его широко раскрылся, и он глубоко вдохнул живительный воздух.
Чимал выбрался на берег, вода струйками стекала с его набедренной повязки и хлюпала в сандалиях; он смотрел на водопад, на окружающие скалы. Нет, остаться навсегда в подводном мире он не сможет. И тут во внезапной вспышке прозрения он осознал, что не сможет больше жить и в долине, своем родном мире. Если бы он был птицей и мог улететь отсюда! Когда-то выход из долины существовал – какие тогда, должно быть, были чудесные времена! Но землетрясение положило конец этому. Перед его внутренним взором предстало болото на противоположном конце длинной долины, доходящее до подножия чудовищной груды скал и валунов, закрывающей выход. Вода понемногу просачивалась сквозь камни, птицы могли перелетать через преграду, но для людей пути не было. Они заперты громадными нависающими скалами и тяготеющим над ними проклятием, которое, пожалуй, преодолеть еще труднее. Это проклятие Омейокана, бога, чье имя нельзя произносить вслух – только шепотом, чтобы он не услышал. Говорят, когда-то люди забыли богов, храм пришел в запустение, жертвенный алтарь высох. И тогда разгневанный Омейокан целый день и целую ночь тряс горы, пока они не обрушились и не завалили проход, связывавший долину с внешним миром, на пять раз по сто лет – тогда, если люди будут хорошо служить храму, выход откроется снова. Жрецы никогда не говорили о том, сколько времени уже прошло, да и какое это имело значение? Наказание не кончится при их жизни.
Что собой представляет внешний мир? Там есть горы, это он знал. Можно было видеть их далекие пики, которые зимой покрывал снег, остававшийся летом только на северных склонах. Больше ему ничего не было известно. Там должны быть деревни вроде его собственной, он был почти уверен в этом. Что еще? Жители тех мест должны знать вещи, неизвестные его соплеменникам, например где искать металл и как его получить. У обитателей долины еще сохранилось несколько драгоценных топоров и мачете, сделанных из блестящего материала, называемого железом. Они были мягче обсидиановых, но не ломались так легко, и их можно было точить снова и снова. А у жрецов хранилась шкатулка, сделанная из этого железа, украшенная сверкающими драгоценностями, которую они показывали народу в дни особых празднеств.
Как бы он хотел увидеть мир, сотворивший все эти чудеса! Если бы ему только удалось вырваться отсюда! Если бы только существовал выход – даже боги не смогли бы остановить его. И все же, рассуждая так, Чимал съеживался и закрывал голову руками в ожидании неминуемого удара богов.
Боги остановят его. Коатлики настигнет и покарает – он сам видел ее безрукие жертвы.
Чимал вновь впал в оцепенение – что ж, это и к лучшему. Нельзя причинить боль тому, кто ничего не чувствует. Его нож лежал на скале там, где он его оставил. Чимал вспомнил о нем потому, что изготовление ножа стоило ему многих часов тяжелой работы: не так-то легко высечь из куска обсидиана подходящее лезвие. Но рыба, как и дрова, вылетела у него из головы; Чимал прошел мимо сухого дерева, даже не взглянув на него. Ноги сами привели на тропинку, и он в благословенной бесчувственности направился мимо деревьев обратно в деревню.
Дорожка шла вдоль русла обмелевшей реки, и на противоположном берегу были видны храм и школа. Какой-то мальчик – он был из другой деревни, Заачилы, и Чимал не знал его имени, – стоя на высоком берегу, махал ему и что-то кричал, приложив руки ко рту. Чимал остановился и прислушался.
– Храм… – донеслось до Чимала, потом что-то еще, похожее на «Тецатлипока». Чимал надеялся, что это ему показалось: имя владыки небес и земли, насылающего и излечивающего ужасные болезни, нельзя произносить всуе. Мальчик, поняв, что Чимал его не слышит, спустился с откоса и, разбрызгивая воду, пересек узкий поток, вскарабкался туда, где стоял Чимал. Он совсем запыхался, но глаза его возбужденно сверкали.
– Попока – ты его знаешь? Паренек из нашей деревни… – Не дожидаясь ответа Чимала, мальчик продолжал, захлебываясь словами: – Ему было видение, он об этом рассказывал, жрецы услышали и позвали его в храм, и они говорят, что Тецатлипока… – как ни возбужден был мальчик, произнеся имя бога вслух, он запнулся, – …вошел в него. Жрецы забрали Попоку в храм на пирамиде.
