Бен Бова - Венера
Злоба вспыхнула во мне, как только он упомянул брата:
- Вы же сами бросились за этими деньгами, как собака за костью,- отчаянно ответил я, не помня себя от ненависти, даже не задумавшись о том, что этот человек может вышвырнуть меня как щенка за борт своего корабля.
Фукс безрадостно улыбнулся. Могу сказать одно: эта улыбка могла означать что угодно, кроме веселья.
- Что ж, упрек, не лишенный оснований. Справедливые слова. И я подниму эту кость.
Долгий, затянувшийся миг мы стояли друг напротив друга, буравя взорами каждый своего соперника. Маргарита и прочие члены экипажа молча взирали на этот безмолвный поединок.
Фукс отступил первым. Мне было нечего терять.
- Ну, что ж,- сказал он, указывая пальцем на Маргариту.- Вы будете моей гостьей на корабле. Добро пожаловать, мисс Дюшамп.
С шуточным легким поклоном, который он произвел с медвежьей грацией и такой же зверской улыбкой, он приветствовал ее. Но не меня.
Для меня у него были припасены другие приветствия:
- А ты, Хамфрис,- продолжал он, поворачиваясь ко мне,- можешь заменить члена команды, которого я потерял из-за тебя.
- Из-за меня?
- Ну да, во время твоего спасения.
- Как? Вы потеряли человека? Поморщившись, Фукс объяснил:
- Мой первый помощник испытал внезапный приступ героизма. Когда ваше судно стало разваливаться на части и третий в связке стал падать, мой героически настроенный первый помощник попытался спасти его.
- И что случилось? - спросила Маргарита.
- А как ты думаешь? Он спрыгнул на тросе и схватил его за лодыжки, понадеявшись на крепость страховочного троса.
- Но эти тросы могут выдержать нагрузку в несколько тонн,- услышал я свой голос.
- Они-то могут,- саркастически отвечал Фукс.- Но поручни, к которым они привязаны, на это не рассчитаны. Поручень сорвало - и все,- он отмахнул рукой в сторону.- Олух Царя Небесного!
Значит, помощник капитана пытался спасти Родригеса. Это их предсмертные крики преследовали меня все время, пока я падал на корпус «Люцифера».
Фукс ткнул коротким толстым пальцем в техника, сидевшего справа от командирского кресла. Это была высокая, крепко сложенная женщина с округлым, плоским азиатским лицом. Больше всего она походила на эскимоску.
- Так что теперь вы, Амарджагаль, будете моим первым помощником.
Он снова ткнул пальцем, на этот раз в жилистого молодого человека рядом с ней.
- Нодон, вы - второй пилот.
Оба, получившие новые должности, кивнули. Неужели так ничего и не скажут? Может быть, Фукс набрал в команду немых?
Теперь он опять повернулся ко мне.
- У меня появилась вакансия техника по связи,- сказал он несколько смягчившимся тоном.- Теперь это место займешь ты, Хамфрис. Эта работа не требует особого труда и способностей, так что ты с ней вполне справишься.
- Минуту, Фукс, я только…
Он пнул меня в левую голень, так что я сморщился от боли. Когда я взвыл и склонился к ушибленному месту, я увидел, как на меня опускается его правый кулак. Но с этим я уже не мог ничего поделать. Он ударил меня в селезенку, а потом еще добавил слева, попав на этот раз в лицо. Я упал на палубу так, что у меня в глазах стало двоиться.
Фукс склонился надо мной, уперев кулаки в бедра, с кривой улыбкой на широкоскулом лице.
- Больно, не правда ли?
Я не мог ответить. Все, что я мог,- корчиться и стонать от боли.
- Это первый урок дисциплины на моем корабле,- сказал он ровным бесстрастным голосом.- Ты будешь обращаться ко мне «сэр» или «капитан Фукс». И следовать моим приказам точно и неукоснительно. И быстро. Понял?
Я видел вспышки перед глазами. Я не мог ничего сказать, даже дышал через силу. Фукс пнул меня в ребра.
- Еще раз повторяю: понял?
Я кивнул. Слабо, как поверженный воин. Удовлетворенно хмыкнув, он отошел.
- Найдите койку для нашего нового техника,- распорядился он.
Боль - это еще не самое страшное. Для меня было страшнее всего присутствие Маргариты, которая стояла безмолвно, как статуя. Пока я лежал на палубе, она ничем не выразила желания поддержать меня или прийти на помощь.
Я терял сознание. Дыхание с трудом вырывалось из моих легких. Когда мир поплыл перед моими глазами, последнее, что я увидел, был Фукс, который манил своим толстым коротким пальцем Маргариту.
- Пойдем со мной,- позвал он ее. И она пошла.
Все кануло во мрак.
КОШМАР
Я брел по своему садику, разбитому возле дома в Майорке. Рядом шла Гвинет. Она была в каком-то легком платье, прозрачном настолько, что я мог видеть сквозь ткань ее обнаженное тело. Платье вздымалось волнами от бриза, веющего со стороны моря.
За ухом прозвенел москит. Я оказался крайне раздосадован. Генетический контроль уничтожил насекомых-паразитов по всему острову. Что случилось? Что-то не так?
Я повернулся спросить Гвинет, но ее уже не было. Маргарита. Она шла рядом со мной в скафандре, при полном комплекте, со шлемом в руках, точнее, в перчатках. В скафандре, в моем прекрасном саду, на берегу Средиземного моря, в солнечный весенний полдень!
Я улыбнулся. И она улыбнулась в ответ. Но затем я почувствовал жало насекомого в обнаженном предплечье и прихлопнул его.
- Тебе лучше надеть скафандр,- сказала Маргарита мне, и тут я увидел, что это была не Маргарита, а ее мать.
- Но вы же умерли,- пробормотал я, не веря своим глазам.
- То же самое ждет и тебя, если не наденешь скафандр! - очень серьезно предупредила она.
- Но у меня же нет скафандра,- возразил я.- Зачем бы я стал хранить здесь скафандр?
Вместо ответа она указала рукой в перчатке на Средиземное море. Море кипело, пузырясь и с диким шипением испаряясь, превращалось в громадный массив облаков, встающих в небе, где внезапно пропал голубой цвет, сменившись на чахлый серо-желтый. Интенсивное свечение прожигало облака… Солнце казалось таким близким, гигантским и жарким, словно какое-то все испепеляющее божество сошло на землю, чтобы истребить все, чего оно коснется.
- Скорее! - закричала капитан. Теперь я не мог точно определить, была это Маргарита или ее мать. Она уже надела шлем.
Я стремительно развернулся и стал озираться по сторонам, в поисках скафандра в своем саду. Но все, что я нашел,- это прекрасные цветы и лозы, которые уже ссыхались, коробились и обугливались у меня на глазах.
Все насекомые вдруг набросились на меня, кусая, терзая мою плоть, зарываясь мне под кожу и пожирая внутренности. Я чувствовал, как они гложут меня изнутри, и когда я попытался крикнуть, из меня не вышло ни звука. Они сожрали даже мой голос.
Но я слышал другие крики. Долгие, душераздирающие вопли мужчин и женщин, которые падали и падали сквозь кипящий горячий воздух, стеная: «Спаси-и-ите-е!»
СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
Я открыл глаза. Я лежал на койке, куда меня бросили, и тело мое все еще ныло после побоев Фукса. Мои апартаменты на этот раз состояли из крохотной секции, отгороженной от других коек тонкой пластиковой задвигающейся дверью типа японского «шодзи».
Как давно я здесь валялся, не знаю. Я уже долго был без сознания. Я слышал, как мимо меня ходят люди. Из-за перегородки доносились разговоры на незнакомом гортанном языке.
Я ощущал во всем теле чудовищную слабость. Без регулярных уколов транквилизаторов количество красных кровяных телец падало до такой степени, что я мог впасть в кому и умереть. «Может быть, это не самый худший вариант»,- думал я сейчас, лежа здесь, жалкий и совершенно одинокий. Никого моя смерть не обеспокоит. Никто меня оплакивать не будет. Я ничего не значил ни в чьей жизни. И, собственно говоря, никакой разницы для мира нет, буду я в нем жить или нет. Кому я нужен: отцу, который от меня избавился; брату, которого уже давно нет; или Гвинет, которой, как и остальным живым, нужны прежде всего деньги? Да, для мира не составит никакой разницы, буду я в нем жить или оставлю его навсегда.
- Ван? - голос Маргариты позвал меня тихо из-за перегородки «шодзи». Я видел сквозь экран ее силуэт: темная тень легла на белые квадраты пластика.
- Ван, ты проснулся? - позвала она вновь.
- Зайди,- сказал я, удивленный, что я еще могу что-то сказать. На самом деле я определенно не чувствовал в себе сил даже для того, чтобы вести разговор.
Она отодвинула экран. Мою койку скрывала перегородка, и войти здесь было некуда - Маргарет просто встала в проходе, там, где за экраном находились помещения остальных членов экипажа. Я видел, что там никого нет: должно быть, все ушли на вахту.
На Маргарите был плохо подогнанный серый комбинезон, мешковато сидевший на ее изящной фигуре. Она подвернула штанины и рукава. Глаза у нее покраснели: видно, что она недавно плакала. Но сейчас глаза были сухими. Волосы тщательно расчесаны и убраны с ее прекрасного лица, стянуты назад в косу.
- Как ты? - спросила она, и в голосе чувствовалась робость. Словно она чувствовала себя виноватой за то, что со мной произошло.
