Михаил Кисличкин - Дипломат поневоле
— Но она же инопланетянка! — возразил Илья.
— А то ты с инопланетянками дел в постели не имел.
— Ты на что намекаешь?
— Да на то самое! Сам на целую ночь к своей Высокой бегаешь, а еще возмущаешься. Тебе одному можно, а нам нельзя?
— У меня с Элитьен ничего не было! — решительно возразил офицер. — Я с ней не в постели кувыркался, а по делу говорил.
— Вот и я по этому же самому делу! Можно подумать, мы все во взводе слепые, не знаем, чем вы с Элитьен наедине занимаетесь, — пожал плечами Ким.
— Это Липатов, гад, что-то рассказывал?
— При чем здесь вообще Липатов? И так все понятно.
Последние фразы Илья и Ким чуть ли не проорали в лицо друг другу. Не имевшая автопереводчика дружинница, видимо, решила, что сейчас офицеры могут подраться и начала что-то быстро говорить на своем языке. Так и не надевшей САДК поверх комбинезона Ким понять ее не мог, зато Илья в наушниках хорошо слышал сбивчивый из-за эмоциональной и быстрой речи дружинницы перевод.
— Что она говорит? — живо заинтересовался кореец.
— Берет всю вину на себя. Говорит, что соблазнила и взяла этого мужчину, поддавшись сильным чувствам, и готова возместить моральный ущерб его госпоже, если она у него есть. А если же он свободен и не имеет госпожи, то она вообще-то не последняя альваланка в роду Иллор и имеет насчет тебя серьезные намерения, а не просто так, — удивленно прокомментировал перевод Илья. — Что-то вроде этого. Слушай, Ким, у тебя есть госпожа?
— Да ну тебя.
— Ну, значит, будет. Давай, надевай шлем своего САДКа и объясняйся со своей любовью лично. Я пойду, пожалуй. Насчет увиденного сегодня буду молчать, даю слово, — серьезно сказал Илья. — И запомни: у меня с Элитьен ничего не было. Не было! Ферштейн?
— Хорошо, Илюх, — задумчиво ответил Ким.
— Все, бывай.
— Свободная Демократическая Конфедерация Илинрит? — задумчиво произнес Липатов, словно пробуя на вкус каждое слово. — Плохо.
— Почему? — сразу спросила его Элитьен. — Мне понравилось.
Всего в зале совета сидели шесть отцов-основателей нового государства. Илья, Элитьен, Липатов, Ярцев, Высокая госпожа рода Иноэрн Вальен и глава гильдии Тритт Ваулф. Элитьен только что закончила импровизированный доклад на тему: «Как жить дальше, или Почему мы решили создать первое на Альвале государство». Слушатели, особенно не подготовленные заранее к такому развитию событий Ваулф и Вальен, были впечатлены. Возможно, даже ошарашены. Но пока спокойно сидели на своих местах и переваривали услышанное, хотя можно было не сомневаться — вопросы у них будут. Пока же слово взял Липатов и начал сразу с второстепенного, на взгляд Ильи, вопроса: как назвать государство. «Психологические приемчики, — подумал про себя лейтенант. — Хочет переключить общее внимание на мелочи, как будто основной вопрос уже решен. Не перемудрил бы подполковник, тут не детский сад, все собравшиеся в бюрократических вопросах должны хорошо разбираться». И действительно — несмотря на всю революционность для Альвалы высказываемых сейчас идей, Ваулф и Вальен не торопились с вопросами и выводами, слушали внимательно.
— Потому что каждое слово в названии государства должно отражать реальность или служить какой-то цели, — пояснял подполковник. — Название Илинрит — пойдет. Иллор, Иноэрн, Тритт — тут все понятно. Идем дальше — слово «свободная». С этим я тоже, пожалуй, согласен, — продолжал офицер. — Свобода — отличное слово. Наверное, нет такого человека или альваланина, для которого оно само по себе вне контекста несло бы отрицательный оттенок. При этом слово «свобода» не накладывает никаких реальных обязательств, не наполнено конкретным смыслом и может при желании толковаться очень разнообразно, вплоть до своей противоположности. Кроме того, оно дает нам лишний плюс в пропаганде — Революционному Совету будет трудно объяснить, почему восставшие должны воевать против «свободных». Отличное слово! По сути, свобода — это фантик, красивая обертка, не стесняющая маневров. Для наших целей годится. Есть правда минусы в его восприятии Высокими, но, думаю, они не столь уж велики. Пойдет, — кивнул головой в такт своей речи подполковник.
— Но какого ляда вы вообще связались с демократией? — продолжил Липатов. — Для восставших это слово ничего не значит, для Высоких тоже. На Альвале, слава богу, о демократии никто не слышал и, надеюсь, не услышит. Между тем это слово непростое, оно уже кое-что подразумевает, в отличие от «свободы». Вы что, всеобщие выборы собрались проводить?
— Против американцев поможет, — возразил Илья, гордящийся своей придумкой. — Как они объяснят, что надо бомбить демократическое государство? Глядишь, хоть эти оставят нас в покое.
— Наивное дитя, — картинно воздел очи вверх Липатов. — Святая простота. Да когда это американцам что-то мешало кого-нибудь разбомбить, кроме ядерного оружия? Вот КНДР сразу и демократическая, и народная, и республика, а толку? Воюют вовсю. Скажут, что нет у вас демократии, и все тут. Только хуже сделаешь — дашь лишний повод упрекнуть в недемократичности. Так вроде бы альвалане не люди, а инопланетяне — что к ним лезть? Но уж если они сами заявили о демократии… В общем, не надо облегчать пропагандистам госдепа их работу. Да и на Земле у слова «демократия» реноме прилично подпорчено, словно у старой проститутки, выдающей себя за девственницу. Уберите его от греха подальше. И, чтобы два раза не ходить, убирайте и «конфедерацию». Конфедерация — это союз нескольких государств. У нас же оно одно предполагается.
— Не согласен, — с места возразил Ярцев. — Конфедерация — самое то. Не стратег ты, Петрович. А у этого названия большой потенциал, пусть оно и не верно, если подходить к делу формально. Не все благородные довольны Высоким Советом, так? — Ярцев посмотрел на Элитьен, и та кивнула в подтверждение его слов. — Часть гильдий тоже не в ладах со своим Революционным Советом. И чем дальше, тем сильнее будут эти противоречия. Революционный Совет должен будет усилить политику продразверсток, реквизиций и конфискаций гильдейского имущества. У него другого выхода нет — в условиях затяжной борьбы любая революционная власть начинает конфискации, так как платить за ресурсы ей нечем, а воевать надо. Гильдиям это не понравится. А тут мы, все в белом — у нас конфедерация, присоединяйтесь, пожалуйста, товарищи равноправные партнеры. Можно, конечно, назвать советом или союзом, но думаю, не нужно. Советов на Альвале уже целых два — не будем вносить неразбериху, нам лучше быть наособицу и от тех, и от других. Союз — неоднозначное слово. Если мы хотим сыграть на обоих полях, то его лучше убрать, во избежание аллюзий с земной историей и восприятием слова на Альвале. И Высокие, и гильдейцы нас спросят — союз кого с кем? Рабов с хозяевами? Не надо нам такого. А вот конфедерация — подходящее слово. К тому же на Земле оно ни в чем плохом не замешано.
— Может, ты и прав, — задумчиво сказал Липатов. — Свободная Конфедерация Илинрит, СКИ. Звучит, конечно, так себе, но пойдет. Вот уж не думал, что на старости лет буду воевать за конфедератов. Давай заодно и «южный крест» над замком Иллор поднимем, а Элитьен?
— Какой такой крест? — недоуменно спросила Высокая. — Зачем?
— Обязательно подымем, — отозвался Ярцев. — Флаг и гимн нужно сочинить в первую очередь. Кроме того, архиважно и архинужно соорудить нечто вроде «Радио свободной Альвалы» или «Голос свободы». Листовки, пропаганду — все как полагается. Наш шанс не в том, чтобы занять глухую оборону и отсидеться в своем углу, — не получится, сомнут рано или поздно. Нам надо показать вцепившимся друг другу в горло рабам и Высоким альтернативу взаимному уничтожению. И мне кажется, что у нас получится. Согласны? — с воодушевлением в голосе произнес полковник, обращаясь к сидящим в зале.
Вопрос, однако, повис в воздухе.
— Все это хорошо, — сказал наконец Ваулф. — Альтернативы объединению у нас нет, поодиночке погибнем. Создавать государство? Пусть так. Но есть два вопроса, без которых наше объединение не имеет смысла. Первый — это вопрос статуса. Кто мы — рабы или свободные? И второй — вопрос собственности. Кому в конфедерации будет принадлежать собственность? Заводы, земля, порты, дороги и прочее?
В зале воцарилась тишина. По большому счету об этом еще никто не думал. Илье и Элитьен было некогда — они пили и писали возвышенные воззвания и манифесты, остальные тоже как-то не удосужились вникнуть во все детали. Да и некогда было.
— Все мы будем гражданами конфедерации, — сказал наконец Липатов.
— То есть я, Высокая госпожа благородного рода, буду таким же гражданином, как какой-нибудь грязный раб четвертой полезности? — немедленно вскинулась Элитьен. — Никогда!
— Ну да, — произнес, помявшись, подполковник. — Будешь.
