Адмирал Империи 33 (СИ) - Коровников Дмитрий
Ивану Федоровичу, похоже, в свою очередь ужасно не понравилась снисходительно-насмешливая интонация канцлера. Круглое лицо адмирала мигом залила краска стыда и гнева. Он резко подобрался в кресле, сжав могучие кулаки. Казалось, командующий вот-вот сорвется и отвесит своему утонченному визави хорошую оплеуху.
Однако Самсонов сумел сдержать свой порыв. Особенно сейчас, когда на кону стояли интересы всей Империи, да и его собственное будущее. Ведь, как ни крути, а ненавистный умник Шепотьев внезапно сделался одним из ключевых игроков, способных либо вознести его на вершину власти, либо низвергнуть в бездну забвения.
— С чего это ты взял, что я о нем беспокоюсь? — все же не удержался от резкости Иван Федорович, сверля канцлера тяжелым взглядом исподлобья. В голосе адмирала звучала плохо скрываемая обида вперемешку с угрозой. — Странно было бы, если бы Таисия Константиновна после того, что сделал этот подонок, продолжала испытывать к полковнику какие-то иные чувства, кроме ненависти и желания лично всадить предателю пулю промеж глаз… Кстати, о Зубове, его еще не вздернули на виселице?
Выдержав паузу, канцлер наконец соизволил заговорить. Каждое его слово произносилось таким ровным тоном и с такой безупречной дикцией, что придраться, в общем-то, было не к чему.
— Полковник жив, более того, чувствует себя прекрасно…
Лицо Ивана Федоровича вытянулось от неподдельного изумления. Глаза адмирала полезли на лоб, а пышные усы встопорщились — ну прямо как у старого боевого кота, завидевшего добычу.
— Жив? Но, как такое возможно?
— О, не берите в голову, любезнейший Иван Федорович, — снисходительно улыбнулся канцлер. По его тону чувствовалось — сейчас последует очередная шпилька в адрес простодушного вояки. — Полковник Зубов действительно жив-здоров и вовсю наслаждается жизнью. Более того, он чувствует себя просто превосходно — учитывая некоторые специфические обстоятельства.
Чуть помедлив, Шепотьев выдержал паузу и уже совсем другим, доверительным голосом добавил:
— Видите ли, у меня к этому господину имеются кое-какие деликатные вопросы. А потому в интересах дела я посчитал разумным сохранить ему жизнь. Ну и, само собой, обеспечить ему необходимый комфорт и уход. В обмен на некоторые услуги с его стороны, разумеется.
Глаза адмирала чуть не вылезли из орбит от подобного откровения. Некоторое время Иван Федорович лишь беззвучно открывал и закрывал рот, силясь подобрать слова. Но потом все же сумел совладать с охватившим его потрясением и выдавил сквозь зубы:
— Черт возьми, Юлиан Николаевич! Ты и впрямь держишь в своих руках все нити тайн и заговоров на столичной планете. Ну-ка, немедленно выкладывай начистоту, что там у тебя за дельце с этим мерзавцем Зубовым?
В последних словах Самсонова слышалась неприкрытая угроза. Стало понятно — терпение адмирала на пределе. Шепотьев, впрочем, ничуть не смутился и не дрогнул под тяжелым взглядом собеседника. Напротив канцлер мгновенно принял самый смиренный и покаянный вид. Он торопливо вскочил с кресла и отвесил Ивану Федоровичу нижайший поклон, согнувшись чуть ли не пополам и прижав руки к груди.
— Помилуйте, ваше превосходительство! — зачастил царедворец, искательно заглядывая адмиралу в глаза. — Уверяю вас полковнику Зубову сохранена жизнь исключительно в интересах дела, нашего с вами дела… Подробности которого, с вашего позволения, я расскажу чуть позже. Нам же с вами следует вернуться к обсуждению Илайи Джонса и его миссии. Это сейчас вопрос первостепенной важности, вы же понимаете…
Иван Федорович слегка успокоился. Его лицо разгладилось, а в глазах появился расчетливый блеск. Что бы там ни было, а канцлер прав — личные счеты и эмоции сейчас следовало отбросить. Перед ними стояла куда более масштабная задача — обеспечить командующему Самсонову стратегический перевес в предстоящей схватке с адмиралом Шуваловым.
— Ладно, черт с тобой, — проворчал Самсонов, небрежно махнув пухлой дланью. — Возвращаемся к Джонсу. И все же, неужто ты всерьез рассчитываешь, что этот однорукий американец станет слепо выполнять любые твои, то есть мои приказы? Что-то слабо верится, Юлиан Николаевич.
Адмирал задумчиво пожевал губами, вперив в собеседника испытующий взор. Было видно, что командующего обуревают самые серьезные сомнения по поводу лояльности вице-адмирала Джонса. В конце концов, Иван Федорович сам однажды, еще в «Тавриде», порывался зарубить этого нахального «янки», не посчитавшись с тем, что тот военнопленный. И лишь вмешательство княжны Таисии тогда спасло американца от неминуемой гибели.
Как знать, не затаил ли теперь Илайя Джонс обиду на вспыльчивого русского адмирала? И не попытается ли отомстить, переметнувшись на сторону его соперника Шувалова в критический момент сражения?
Словно прочитав мысли Самсонова, канцлер вновь позволил себе лишь снисходительную усмешку. И, отвечая на невысказанные сомнения адмирала, промолвил:
— Ну, не любой приказ, конечно. Все-таки, вы же знаете этих свободолюбивых и кичащихся своей независимостью американцев. Чуть что сразу за кольт хватаются, истошно вопя о попранной демократии… Однако, могу вас заверить, господин… — канцлер как бы невзначай стал обращаться к собеседнику на восточный манер, просто «господин», опуская чин или должность. Излюбленная уловка придворных лизоблюдов, когда требуется польстить. — Так вот, будьте спокойны: уж в чем-чем, а в преданности вице-адмирала Джонса вы можете не сомневаться. Скажу больше — когда дойдет до дела, этот «янки» скорее удавится, чем станет подчиняться приказам адмирала Шувалова.
— Даже так? — недоверчиво пробасил Иван Федорович, хмуря пышные брови.
В глазах командующего мелькнул огонек недоверия, слишком уж елейно говорил с ним этот тщедушный канцлер. Несмотря на всю свою грубость и прямолинейность, Самсонов был далеко не так прост, как могло показаться со стороны. За годы придворной службы он сам не раз прибегал к таким приемам.
— Я всегда был честен с вами, Иван Федорович, — между тем вдохновенно продолжал Шепотьев. Теперь в голосе канцлера звучали нотки неподдельной страсти. — И торжественно обещаю: в нужный момент Джонс непременно отведет свои корабли в сторону.
— Ты невероятно умен, канцлер, — прогудел Самсонов, решив что убьет этого прощелыгу, если тот в итоге его обманет, но сейчас решил сыграть в доброго и благодарного господина для своего слуги. — Истинный первый министр Российской Империи, ничего не скажешь. С такой хваткой ты еще и не то провернешь!
Польщенный похвалой, Юлиан Николаевич поспешно вскочил с кресла и отвесил адмиралу очередной церемонный поклон.
— Премного благодарен, господин командующий! — льстиво зачастил царедворец, не разгибая спины. — Ваше доверие для меня величайшая честь. Так что будьте покойны — уже сегодня я лично полечу в расположение гвардейской эскадры Шувалова и встречусь там с вице-адмиралом Джонсом. Обсужу все детали предстоящей операции. К утру мы будем полностью готовы, а там — дело за вами и вашими непобедимыми «черноморцами». Завтра Шувалова и его капитанов ждет сокрушительное поражение и бесславная смерть, не сомневайтесь!
— А я и не сомневаюсь, — хмыкнул Иван Федорович, который не спешил разделять восторги канцлера. При всем уважении к изворотливому уму и поистине макиавеллиевской хватке Шепотьева, здравый смысл и флотская интуиция подсказывали командующему: не стоит слепо полагаться на удачу в столь тонком деле. Слишком много случайностей, слишком велик риск нечаянного провала, способного разрушить их грандиозный план в одночасье.
— Все это звучит заманчиво, канцлер, — настороженно пробасил Самсонов, испытующе глядя на собеседника. — Но не слишком ли опрометчиво мы поступаем, доверяясь лишь на слово этому чужаку Джонсу? Ну как этот хитрый «янки» возьмет и продаст нас с потрохами Петру Шувалову?
Однако Шепотьев быстро развеял сомнения старого служаки. С укоризненной улыбкой он мягко положил тонкую бледную кисть на могучее плечо собеседника — и, чуть наклонившись к его уху, вкрадчиво прошептал:
