Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
— И это еще не все. Насколько я смог проверить в своих материалах, в наше время нет ни одной планеты с названием Аврора. Я уверен, что и ваш компьютер это подтвердит. Есть разные объекты под названием "Заря", но нигде не используется название "Аврора".
— Ничего удивительного, если это слово догалактического языка.
— Нет. Названия все равно сохраняются. Если бы это была первая планета колонистов, она была бы какое-то время господствующей в своем секторе. Были бы планеты с названием "Новая Аврора" или "Малая Аврора". А потом дру…
— Может быть, — перебил его Тревиц, — она не была первой планетой колонистов и никогда не имела большого значения.
— По-моему, есть лучшее объяснение, мой дорогой друг.
— Какое, Янов?
— Если Дениадор рассказал правду и были две волны колонизации. а между ними существовала вражда, тогда то, что ни одна планета новой волны не называется Авророй, это подтверждает, и мы сейчас находимся на планете первой волны, планете космитов.
— Я начинаю понимать, Янов, как работаете вы, мифологи, сказал Тревиц, улыбаясь. — Вы строите прекрасную суперконструкцию, но она может повиснуть в воздухе. Легенды рассказывают, что колонистов первой волны сопровождали роботы. Если бы на этой планете нашли роботов, я бы согласился принять ее за планету космитов. Но после двадцати тысяч лет…
Пелорат, беззвучно шевеливший губами, наконец обрел голос:
— Но, Голан, разве я вам не сказал?… Нет, конечно, не сказал… Я так увлекся, что начал не с главного. Там был робот.
40
Тревиц потер лоб, как будто у него заболела голова.
— Робот? — сказал он. — Там был робот?
— Ну да, — подтвердил Пелорат, энергично кивая.
— Откуда вы знаете?
— Ну, конечно, это был робот! Неужели я бы его не узнал?
— Разве вы когда-нибудь видели робота?
— Нет, но это был металлический предмет, похожий на человека. У него были голова, руки, ноги, туловище. Конечно, это был не столько металл, сколько ржавчина. И когда я к нему подошел, вибрация от моих шагов ему еще больше повредила, так что, когда я до него дотронулся…
— Зачем вам понадобилось его трогать?
— Ну… наверно, я просто не вполне поверил своим глазам. Это получилось машинально. И как только я до него дотронулся, он рассыпался, но…
— Но что?
— До этого у него в глазах что-то как будто чуть-чуть засветилось, и он издал звук, как будто хотел что-то сказать.
— Вы имеете в виду, что он все еще функционировал?
— Еле-еле, Голан. А потом он рассыпался.
Тревиц повернулся к Блисс.
— Вы это подтверждаете? — спросил он.
— Это был робот, и мы его видели, — ответила Блисс.
— И он все еще функционировал?
— В последний момент перед тем как он рассыпался, я уловила слабое ощущение нейронной активности, — бесстрастно сказала Блисс.
— О какой нейронной активности вы говорите? Мозг робота не состоит из органических клеток.
— Но у него есть компьютерный эквивалент этого, как мне представляется, — сказала Блисс, — и это я тоже чувствую.
— Вы почувствовали, что это были мысли именно робота, а не человека?
— Ощущение было слишком слабым, — поджав губы, сказала Блисс, — чтобы понять что-нибудь, кроме того, что оно вообще было.
Тревиц взглянул на Пелората, потом снова на Блисс, и в его голосе послышалась досада.
— Это все меняет, — сказал он.
Часть IV. СОЛЯРИЯ
10. Роботы
За обедом Тревиц погрузился в свои мысли, а Блисс целиком сосредоточилась на еде.
Один Пелорат принялся рассуждать насчет того, что если планета, на которой они находятся — Аврора — первая колонизованная планета, то она должна быть недалеко от Земли.
— Может быть, — заключил он, — надо просто обыскать все звезды поблизости. И всего-то, самое большее, придется обследовать несколько сотен звезд.
Тревиц пробормотал в ответ, что метод проб и ошибок последнее средство, и что прежде, чем приблизиться к Земле, он хотел бы получить о ней побольше информации. Затем он замолчал, и сконфуженный Пелорат тоже умолк.
После обеда, увидев, что Тревиц ничего не предпринимает, Пелорат робко спросил:
— Мы еще останемся здесь, Голан?
— Во всяком случае, на ночь, — ответил Тревиц. — Мне надо еще подумать.
— Это безопасно?
— На корабле мы в полной безопасности, если не появится ничего страшнее собак.
— А сколько времени нам понадобится, чтобы взлететь, если появится что-то страшнее собак? — спросил Пелорат.
— Компьютер готов поднять корабль по тревоге, — сказал Тревиц. — Я думаю, мы уложимся в две-три минуты, и потом, если появится опасность, он нас предупредит. Я предлагаю всем лечь спать. Решение я приму завтра утром.
Легко обещать, думал Тревиц, уставясь в темноту. Полуодетый, он скрючился на полу в пилотской каюте возле компьютера. Сидеть было не очень удобно, но он знал, что не заснет, лежа в постели, а здесь, по крайней мере, он может сразу начать действовать в случае тревоги.
Потом он услышал шаги и выпрямился, стукнувшись при этом головой о край стола. Не настолько сильно, чтобы пораниться, но настолько, чтобы сморщиться и потереть голову.
— Янов? — вполголоса позвал он.
— Нет, это Блисс.
Тревиц протянул руку к контакту на столе, и в неярком свете предстала Блисс в легком розовом одеянии.
— Что такое? — спросил Тревиц.
— Я заглянула в вашу каюту, но вас там не оказалось. Однако ваша нейронная активность показывала, что вы не спите, и я пришла сюда.
— Что вам нужно?
Она села на пол у стены, подняв колени и положив на них подбородок.
— Не волнуйтесь, — сказала она, — я не собираюсь вас соблазнять.
— Я ничего такого и не думал, — язвительно ответил Тревиц. Почему вы не спите, ведь вам сон нужен больше, чем нам с Пелоратом?
— Поверьте, — сказала она проникновенным голосом,- эпизод с собаками меня здорово вымотал.
— Верю.
— Но я должна поговорить с вами, пока Пел спит.
— О чем?
— Когда он рассказал вам о роботе, вы сказали, что это все меняет. Что вы имели в виду?
— Разве непонятно? У нас есть координаты трех Запретных планет. Я собираюсь посетить все три, чтобы узнать о Земле как можно больше.
Он наклонился к Блисс, чтобы говорить тише, потом резко отстранился, сказав:
— Послушайте, я бы не хотел, чтобы сюда сейчас вошел Янов и увидел нас. Я не знаю, что он подумает.
— Он не придет. Он спит, и я слегка усилила это состояние. Если он начнет просыпаться, я узнаю… Продолжайте. Вы хотели посетить все три. Что же изменилось?
— Я не хотел без необходимости застревать на каждой планете. Если на Авроре уже двадцать тысяч лет нет людей, то сомнительно, чтобы тут сохранилась какая-нибудь информация. Я не собирался торчать здесь неделями и месяцами, отбиваясь от собак, кошек и других опасных животных в поисках какого-нибудь обрывка информации для справочника. Может быть, на остальных двух планетах, или на одной из них, сохранились нетронутые библиотеки или живут люди… Так что я собирался немедленно отсюда улететь. Если бы я это сделал, мы были бы уже в космосе и в полной безопасности.
— Но?
— Но если на этой планете есть все еще функционирующие роботы, у них может оказаться важная информация. С роботами иметь дело безопаснее, чем с людьми, поскольку, как я слышал, они не могут причинить вред человеку и должны повиноваться приказам.
— Значит, вы изменили план и собираетесь искать роботов на этой планете?
— Мне не хочется, Блисс. Я считаю, что роботы не могут просуществовать двадцать тысяч лет без ремонта… Но раз вы заметили одного с проблеском активности, ясно, что я не могу полагаться на свой здравый смысл. Может быть, роботы более долговечны, чем я предполагал. Или они могут сами себя ремонтировать.
— Выслушайте меня, Тревиц, и, пожалуйста, сохраните в тайне то, что я скажу.
— В тайне? — удивился Тревиц. — От кого?
— Ш-ш. От Пела, конечно. Вам не нужно менять планы. На этой планете нет функционирующих роботов. Я ничего не уловила.
— Но того одного достаточно, чтобы…
— У того одного я тоже не уловила активности. Он не функционировал давным-давно.
— Но вы сказали…
— Я знаю, что я сказала. Пелу показалось, что он уловил движение и услышал звук. Пел романтик. Он всю жизнь собирал материалы. Но оставить след в науке нелегко. Ему очень хочется сделать открытие. Он был счастлив, когда нашел слово "Аврора". Ему ужасно хотелось сделать еще одно открытие.
— Вы хотите сказать, что Янову так хотелось сделать открытие, что он убедил себя, будто нашел функционирующего робота, хотя на самом деле этого не было?
— Он наткнулся на кусок ржавчины, в котором было не больше сознания, чем в скале под ним.
