Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
Капитан-лейтенант подумал, что впервые инопланетяне решились применить в своей тактике что-то новенькое, когда его вдруг скрутила мощнейшая волна ужаса, показавшаяся иррациональной, непонятно откуда взявшейся, но в то же время действенной. До этого в горячке боя он подобного страха даже и не испытывал. А этот, вновь появившийся страх вдруг сковал все тело.
В глубине сознания Дымогарев понимал, что, то же самое сейчас происходит и со всеми остальными. Мобилизуя всю свою волю, он также понимал, что страх этот неестественен, он не видел причин для него. Капитан-лейтенант пытался сейчас хотя бы отчасти восстановить двигательные функции своего организма. Попутно он увидел, как от «вездеходов» к уцелевшим «черепахам» протянулись светящиеся искрящимся изумрудным цветом, напоминающие энергетические волновые дуги, толстые шнуры. Возможно вследствие этого, над «черепахами» начали формироваться шарообразные сгустки знакомого белого пламени, переливающиеся на гладкой, чуть дрожащей от напряжения поверхности серебристо-голубыми отблесками с пробегающими по ним неуловимо быстрыми молниями всех цветов радуги, интенсивно увеличивающиеся в размерах.
Дымогарев никак не мог заставить свое тело хотя бы пошевелится, что подняло зародившееся в нем и все нарастающее чувство боевого бешенства, словно у скандинавских берсерков древности, бешенства от невозможности управлять своим телом. Он мог наблюдать за всей окружающей его обстановкой, но пошевелиться был не в состоянии. Видел, как из-под зависших над дорогой «вездеходов» выпало несколько небольших по сравнению с «черепахами» блестящих зеркальной поверхностью мягких шаров, напоминающих большие ртутные капли, которые раскатившись в стороны, начали вдруг раскладываться-выворачиваться, формируясь во что-то уж совсем непонятное….
В этот миг энергетические шары достигли где-то четырех-пяти метров в диа-метре и вдруг одновременно, словно гигантские мячи, плавно сорвавшись со своих привычных мест над «черепахами», не касаясь дорожного полотна и, в то же время в каких-то долях сантиметров над ним, покатились вперед, «подминая» под себя все скопление автомобилей на дороге и по ее обочинам. После продвижения позади них не оставалось буквально ничего, кроме практически чистой асфальтовой поверхности уличного покрытия. Почти буквально по выражению: «словно корова языком слизнула».
По мере своего «прокатывания» шары понемногу уменьшались в размерах и, не докатившись до перекрестка каких-то пятидесяти метров с ярко-белой вспышкой-хлопком, растаяли. Улица теперь была идеально чистой — ни нагромождения техники, ни людей. Дымогарев уже с естественным ужасом осознал, что от десятка бойцов, занимавших свои позиции в этом исчезнувшем автомобильном кладбище, тоже не осталось ничего. Злость, досада и сострадание к погибшим создали в душе капитан-лейтенанта такую взрывоопасную смесь эмоций, всколыхнуло всю его сущность, что он вдруг ощутил, как руки и ноги его хотя и медленно, но начинают снова служить ему. Видимо, как раз этого всплеска эмоций и не хватало его воле, чтобы освободиться от наведенного на него пришельцами, и в этом он ни минуты не сомневался, паралича.
Тем временем, выпавшие из «вездехода» «ртутные капли» закончили свою трансформацию и превратились в отвратительное «нечто», отдаленно напоминающее паука, размером с кавказскую овчарку. В представлении капитан-лейтенанта эти «нечто» скорее походили наподобие гибрида паука и морского краба, которых он в свое время видел предостаточно. Эти «крабопауки» рассыпались в две цепи по обеим сторонам улицы и с приличной скоростью устремились к подворотням и дверям на фасадах зданий, где на первых этажах располагались всевозможные магазинчики. Оба «вездехода» и четыре «черепахи» перед ними с вполне обычным свистом, медленно двинулись вдоль улицы вперед, стараясь далеко не отрываться от своих новых боевых машин. «Крабопауки», поравнявшись с дверями магазинов, выпускали вспышки бледного пламени, от чего двери эти просто исчезали почти моментально. Вслед за этим «паук» нырял в образовавшийся проем. Их действия напомнили Дымогареву тактику спецподразделений при штурме населенного пункта, вот только в роли штурмовиков сейчас выступали «крабопауки». Сейчас Дымогарев мысленно «пе-рекрестился», что не стал размещать в этих магазинчиках гранатометчиков, иначе они оказались бы в закрытых помещениях как в мышеловке. Но вот если «крабопауки» сунутся в подворотни… — ребятам отбиваться будет нечем. «Были бы у них хотя бы автоматы с подствольными гранатометами…, да и то неизвестно, смогли бы они противостоять этим железякам?» — Подумалось Дымогареву. Да и вдобавок они сейчас наверняка находятся в таком же ступоре, от которого он сам только начал потихоньку отходить. Но это он, находящийся сейчас на порядочном расстоянии от «вездеходов», которые по его убеждению и наводили этот столбняк. «А ребята превратились вообще в беспомощные мишени. Приходи и бери, можно сказать, «голыми руками». Или холодными механическими щупальцами!» — Подумал капитан-лейтенант, пытаясь повернуть и нацелить ствол «Пламени» на одного из «крабопауков». Руки, застывшие на рукоятках АГСа почти не слушались. Но в них уже чувствовалось покалывание, словно от иголок, ощущение напоминало то состояние, как после долгой неподвижности в затекших членах восстанавливается кровообращение. Медленно, намного медленнее, чем ему хотелось бы, Дымогарев направил ствол на металлического монстра. С неимоверным усилием он нажал на спусковое устройство и две гранаты, одна за другой устремились к цели.
Одна из них разорвалась под нижними конечностями «крабопаука», вторая же попала точнее. Капитан успел увидеть, как в облаке взрывов мелькнул подброшенный этими взрывами корпус инопланетного «штурмовика», и после этого силы вновь оставили его.
«Вот теперь, похоже, наступает «последний парад!» — Подумал капитан-лейтенант, вспомнив строки из песни «Варяг», ибо остальные «крабопауки» прекра-тив прочесывание, скопом устремились к его «тачанке». Дымогарев понял, что воз-действие, парализующее волю, увеличилось, и он снова не мог пошевелить даже пальцем. Чувство беспомощности вызывало жгучую досаду, такую досаду, что из одного его глаза даже выкатилась злая скупая слеза. От обиды, что, даже находясь, по сути, с оружием, хотя и в непослушных сейчас самому себе руках, он не сможет по своей воле умереть, унося с собой хотя кого-нибудь из врагов. Тем более что врага представляли механизмы, и это было еще более невыносимо.
Мысленно Дымогарев уже приготовился к встрече со смертью, в каком бы об-лике она не пришла, и в этот миг краем зрения увидел неясные, прочертившие черный небосвод, бледные инверсионные следы ракет. Откуда они могли появиться, он заметить не успел, но цели, которым они были предназначены, определил сразу, когда на месте обоих «вездеходов» вспухли высокотемпературные взрывы, но только после этого осознал, что в очередной раз выкарабкался из лап «костлявой». Как ни удивительно, способность управлять своим телом, вновь вернулась к нему, причем на этот раз скачкообразно, без переходного периода, вроде покалывания во всех членах. И он почти в автоматическом режиме, ощущая себя более механизмом, чем человеком, скорее своеобразной компьютизированной приставкой к своему гранатомету АГС-17, словно во сне наводил ствол на одного за другим из «крабопауков», выпуская экономные очереди по две-три гранаты. И только когда цели неожиданно кончились, понял, что после уничтожения ракетами «вездеходов», «крабопауки» застыли на тех местах, где находились в момент их гибели. И только теперь его осенила догадка, что до этого момента управление «крабопауками» осуществлялось живыми существами, нашедшими свою гибель в недрах уничтоженных «вездеходов. И, по сути, он расстреливал уже совсем неподвижные мишени. Но раскаяния Дымогарев от своих действий не ощутил. На это просто не было времени, потому что, «черепахи» все еще оставались в строю и, по-прежнему представляли собой опасность. Ими теперь в полной мере занялись пришедшие в себя бойцы, до этого прятавшиеся в подворотнях домов. Их не в меньшей мере, чем капитан-лейтенанта переполняла буря чувств, вызванная вынужденной неподвижностью, а гибель, почти бесполезная гибель товарищей придала этой буре еще больший напор. В ночи засверкали выстрелы гранатометов и две «черепахи были уничтожены в какие-то секунды. Однако, две оставшиеся «черепахи», беспорядочно отплевываясь неприцельными струями смертоносного пламени, стремительно, с каким-то диким, и в то же время показавшимся людям жалобным визгом, унеслись на мост. Там они задержались и со злобным шипением прокрутились на месте, превратившись каждая, на какое-то время в подобие детской юлы, после чего скрылись на противоположном берегу.
