Владимир Кузнецов - Алхимик
— Поменьше болтай, — ворчит МакКаттели. — Лучше помоги уложить. Бедолаге надо поспать. Найди кого-то из его бригады, пусть принесут ему грога. Без алкоголя ему вряд ли уснуть сегодня.
Герджин недовольно ворчит, но вскоре уходит — слышно, как хлопает дверца. Врач отходит, садится за стол. Слышно, как скрипит перо по бумаге.
Сол закрывает глаза, стараясь не думать о боли. Спина горит огнем, пульс разносит этот огонь по всему телу. Суставы ломит, тело начинает колотить озноб. Только бы не инфекция.
Впрочем, что-то подсказывает Солу, что это лишь одна из мрачных перспектив. Едва ли Данбрелл настроен оставить его в живых.
— Иди к черту, баронет, — едва слышно шепчет Сол. — Я тебя еще переживу.
Глава двенадцатая
Кровавая десница
— Тревога! — надсадный крик на мгновение опережает боцманскую дудку. Пронзительный свист режет уши, мидшипмены бранью и ударами подгоняют матросов, в отчаянной спешке укладывающих свои столы и разбирающих вещи.
— Открыть орудийные порты! Пушки к бою!!!
Палубу пронзает странная, незнакомая вибрация — это разводят пары в котле, первый раз за все плавание. Матросы выстраиваются цепочкой, передавая от трюма к пушкам заряды и ядра. Сол, последний у своей двадцатичетрыехфунтовки, укладывает ядра в отгороженный угол.
— Приватир? — спрашивает Ридж, недобро оскалившись.
— Не иначе, — согласно кивает Хорст. — Бедные ублюдки.
Заряды уложены, старшие матросы орут на младших, заставляя затягивать канаты вокруг корабельных пушек. Мера не праздная: отдача отбрасывает орудие так, что, не закрепи его — выбьет противоположный борт.
Эд выглядывает через порт. Сырой, холодный ветер обдает лицо колючими брызгами. Тяжелые облака висят низко, закрывая небо от края до края, пряча горизонт в неясной дымке. Справа линией идут «купцы» — низко сидящие, неповоротливые шхуны из которых только одна оснащена паровым двигателем. Массивные колеса по бортам едва шевелятся, из длинной трубы не идет дым. Корабль-угроза едва различим далеко впереди — идет на всех парусах, удачно поймав ветер.
Эда рывком затягивают назад, суют в руки конец:
— Тяни, здоровяк! Крепче!
Краснея от натуги, скользя подошвами по палубе, Сол затягивает узел. С другой стороны такой же узел вяжет Дилнвит. Ридж проверяет обвязку со всем тщанием, невнятно бормочет себе под нос — не то ругается, не то молится. Но уже через несколько минут общая суета постепенно спадает — пушки готовы, матросы застывают вокруг них в тревожном ожидании. Лишь кое-где отставшие или особо ретивые доводят готовность своих орудий до идеальной. С верхней палубы доносится топот, скрежет снастей, выкрики мичманов — корабль готовится к маневру.
На орудийных палубах воцаряется тишина. Матросы, каждый на свой лад, готовится к битве: кто-то поглаживает пушку, нашептывая ей, как любимой жене, ласковые слова; кто-то, сжимая в пальцах нашейный оберег, читает охранные заговоры. Один матрос спешно справляет нужду прямо в орудийный порт, рядом с ним другой с хрустом разжевывает галету, запивая водой из плошки. Канонир проходится вдоль борта, придирчиво оглядывая пушки.
— Бедные ублюдки, — негромко повторяет Эд слова Хорста. — Почему так сказал?
Старый моряк недобро ухмыляется.
— Ублюдки — потому что охотятся на наших купцов. А бедные потому что в этот раз им не повезло. Приватиры — чаще всего бригантины, чистые парусники. По всем статьям слабей. Им даже борта нашего не пробить. Если их капитану хватит сметки — прикажет драпать. А не хватит — тут им и конец. А нам — абордаж и призовые. Только до абордажа дело не скоро дойдет.
— Почему?
Хорст опасливо оглядывается, не желая провоцировать гнев мичмана или мидшипменов.
— Капитаны будут маневрировать, — поясняет он, убедившись, что рядом нет офицера. — Ловить ветер, стараться зайти друг другу бортом в корму. Потом заговорят пушки — будут ломать мачты, рвать паруса. И только уж потом, когда одному из кораблей будет никак уж не убежать — тогда наступит время пистоля и сабли. Наше время.
— А морпехи? — спрашивает Сол. Хорст тихо смеется.
— А что морпехи? Пойдут со всеми. Или ты думал за их спинами отсидеться? Когда дело доходит до абордажа, каждая пара рук на счету. Тут или мы их или они нас, разумеешь?
Суета сверху усиливается. Кто-то сбегает по лестнице, коротко выкрикивает что-то канониру. Удивленный ропот волнами расходится от офицеров. Матросы смущены и даже встревожены.
— Пушки перевязать в безоткатное положение! — кричит канонир. Сол кидается выполнять приказ еще до того, как умом понимает его. Хорст как-то рассказывал, что такое бывает…
Обычно, пушки швартовались канатами так, чтобы при выстреле, отдача закатывала их на пару метров вглубь палубы. Там их заряжали и снова выталкивали наружу для стрельбы. В безоткатном положении канаты крепились так, что выстрелы вовсе не сдвигали пушек. Поскольку все они были дульнозарядными, одному из расчета приходилось стоять с наружной стороны борта. Ядра подавали ему через порт, он заряжал, набивал, работал банником — а потом молился, чтобы пламя выстрела не сожгло его, а вражеское ядро — не размазало по железным листам обшивки.
— Ты… ты… ты… — голос канонира становился все ближе. Наконец он добрался до их пушки. Бегло осмотрев матросов, суетливо отдавших честь, он ткнул пальцем в Эда. — Ты.
Хорст проводил мичмана тяжелым взглядом, потом обернулся к Солу.
— Не свезло тебе. Помолись, если умеешь.
На перевязку орудия ушло минут двадцать. Эд, надев брезентовый плащ и опоясавшись пеньковым канатом, выбрался через орудийный порт. Теперь понятно, зачем с внешней стороны борт имеет полуметровый выступ под каждой орудийной палубой. Стволы орудий хищно торчат наружу, рядом с каждым стоит заряжающий — кроме Сола еще пятнадцать обреченных, тревожно глядящих в сторону уверенно приближающегося корабля. Судя по голосам сверху, вторая палуба так же выставила заряжающих.
Сол с любопытством разглядывает массивный силуэт вражеского корабля. Никогда раньше он не видел парусных судов вживую. От величественности зрелища захватывает дух.
Хорст ошибся — это не бригантина. Это двухпалубный военный фрегат, не меньше, а может даже больше «Агамемнона». И он явно не намерен уклоняться от боя. Ветер на его стороне, из трубы клубами валит черный дым, огромные колеса пенят лопастями воду.
— Заряжай! — слышится из порта. Ратта протягивает Солу заряд. Сол, пользуясь спокойствием момента, тщательно набивает ствол, затем принимает ядро. Когда чугунный шар в десять килограмм весом оказывается в его руках, «Агамемнон» поднимает крупной волной. Едва удержавшись на ногах, Эд буквально всем телом загоняет ядро в ствол, секунду или две застыв, переводя дух. Утрамбовав ядро банником, он отходит в сторону, прижавшись к борту спиной.
— Что, страшно!? — орет заряжающий от соседнего порта. Крик его тонет в реве волн и свисте ветра.
— До чертиков!!!
— Мне тоже!!!
Тянутся мучительные минуты ожидания. Корабли сходятся быстро, но «быстро» воспринимается по-разному на сухой, теплой оружейной палубе и на продуваемом всеми ветрами, скользком от влаги карнизе. Пальцы начинают коченеть, холод пробирается под плащ, выдувая остатки тепла, глаза слезятся от порывов ветра.
Корабли идут встречным курсом, метрах в двухстах друг от друга, по широкой, дуге. Носовая фигура вражеского фрегата смотрит Эду прямо в глаза — гневный ангел с широко раскинутыми крыльями, сжимающий в вытянутой вперед руке огненный меч. Последние секунды кажутся бесконечными…
— Залп!!! — протяжный крик канонира растворяется в раскатистом грохоте. Едкий, густой дым окутывает борт, но прежде чем проходит оцепенение, эхом раздается ответный залп. Мгновение — и ядра с тяжелым грохотом врезаются в обшивку, отскакивают, словно мячи. От мощи попадания борт содрогается, как живой. Скрипят вырванные заклепки, дым режет глаза. Кто-то кричит где-то совсем рядом — внизу или позади, с той стороны портов.
Эд не слушает и не смотрит. С хриплым выдохом он работает банником, вычищая ствол. Мысли теряются где-то на краю сознания, остается только набор действий, который он должен исполнять.
— Прими заряд!!! — орут Солу. Без промедлений и колебаний, словно автомат, он протягивает руки сквозь орудийный порт, принимает пакет с зарядом, загоняет его в ствол, набивает.
— Ядро!!!
В этот раз он готов к тяжести и легко отправляет чугунный шар в ствол. Просмоленный канат немилосердно трет руки.
— Готово!!!
— В сторону!!!
Эд снова вжимается в борт, жалея, что не заткнул паклей уши. Снова язык пламени и облако дыма, снова стальными тисками сжимает голову, сдавливает уши. Снова банник уходит в ствол всего через секунду после выстрела.
