Андрей Ливадный - Багровые небеса
– Я знаю. - Рощин сел, устало массируя виски. - Нас будут преследовать. Повсюду. Как только «Игла» появиться в окрестностях Луны-24, кому-то станет очень тошно. Подумай Дитрих, владея записью генома и технологией клонирования, можно… - Вадим запнулся, но все же продолжил, - можно создать живой нейрокомпьютер. Компактный и мощный. Каких еще не бывало в истории.
– Если ты прав, то вся Окраина, по крайней мере, в лице корпораций, действительно будет охотиться на нас. - Дитрих выглядел подавленным и растерянным, что было необычно для кибрайкера. Он внес предложение, относительно Луны-24, думая освободить пару хорошо знакомых ему людей. Но Вадим со своей не затуманенной предрассудками и комплексами логикой, сделал ошеломляющие выводы, исходя из минимума информации.
Он не уставал поражать Дитриха, то свой наивной человечностью, то беспощадными, стоящими далеко за гранью «здорового» цинизма логическими выкладками, от которых мороз драл по коже.
– Короче, мы летим или нет?
– Летим. Но ты должен хорошо подумать над собственным предложением. Это станет началом войны. Я к ней готов. - В глазах Вадима таилась глубоко спрятанная печаль. - Слово за тобой, Дитрих.
Он не ответил.
Только кивнул. Горло от чего-то пересохло.
* * *
Операцию планировали долго и тщательно.
Так же тщательно Вадим и Дитрих присматривались друг к другу.
Вырвавшись из стремнины смертельных обстоятельств, они как будто встретились вновь.
Нельзя сказать, что притирка характеров проходила просто.
Как мы вообще сумели остановиться у роковой черты, не убить друг друга при схватке на Фрисайде? - Размышлял Дитрих. Прошло время и он начал понимать: равенство мнемонических способностей не играло решающей роли. Блокированные импланты? Чепуха. Все произошедшее с Вадимом на Ганио явно доказывало: он мог действовать в обход имплантов.
Дитрих спрашивал себя: а мне что мешало сделать роковое усилие, поставить инстинкты выше рассудка и (пусть не осознано) задействовать сформировавшиеся в районе имплантаций нервные ткани? Мысль не блокируешь, тем более, когда жизнь висит на волоске, и для спасения хороши все средства?
Выходит, не все?
Где происходила моральная селекция поступков? Кроу не мог взять в толк, что, к примеру, толкнуло Вадима на безрассудный шаг, когда он открыл свой разум и попросил Дитриха произвести сканирование?
Постепенно день ото дня, от мысли к мысли, они неосознанно искали точки соприкосновения. Не переставая препираться по мелочам, Рощин и Кроу учились понимать друг друга в глобальном смысле, с удивлением открывая все новые грани мнемонического общения.
И все же многое оставалось не понятным, не досказанным.
– Вадим, почему мы с тобой остановились на Фрисайде? - Однажды спросил Дитрих, устав спорить со своим внутренним "я". - Почему не убили друг друга?
Рощин, занимавшийся отладкой программного ядра Хьюго, прервался.
– Не задавал себе такого вопроса? - Дитрих придирчиво посмотрел на человекоподобную машину зачем-то обошел Хьюго со всех сторон, затем вернулся взглядом к Рощину, вопросительно приподняв бровь.
– Задавал. - Признался Вадим. - Но ответ не очевиден…
– Давай рассуждать. - Кроу присел на край скошенной приборной панели и, скрестив руки на груди, мрачно уставился в пол. - Я всю жизнь считал, что мир откровенно враждебен, ко мне лично. У меня были понятия . Теперь они под сомнением. Тебе ведь давали волевую установку на беспощадное отношение к кибрайкерам, верно? - Он дождался кивка, и добавил: - Я не вижу ни одной причины…
– Не о том говоришь, Дитрих. - Прервал его Вадим. - Твоя «свобода», как независимость любого кибрайкера, являлась не более чем иллюзией. По настоящему свободным ты стал сейчас, когда начал задавать себе неудобные вопросы. Извини. Может быть, я сложно формулирую, но иначе не получается. Самому тошно.
– Отчего?
– От неопределенности.
– Мне казалось, что ты напротив, ясно видишь цель. - Хмыкнул Дитрих.
– Какую?
– Месть.
– Месть? - Переспросил Вадим. - Нет Дитрих. Не месть. Возмездие. - Взгляд Рощина застыл, словно он смотрел не на какой-то определенный предмет, а внутрь самого себя… - Знаешь, почему так вышло на Фрисайде? Мы одинаковые. В глубине души мнемоника и кибрайкера есть что-то, не дающее нам переступать черту, в отношении друг к другу. Много ли твоих коллег погибло по вине мнемоников?
Кроу задумался.
А ведь Вадим оказался прав. Он видел мертвых кибрайкеров, видел живых, но утративших разум. Однако, это были жертвы грубых силовых акций, проводимых соответствующими структурами. Мнемоники могли отбить атаку, причинить массу неприятностей, но они никогда не отнимали рассудок.
Редкие примеры обратного, выглядели скорее исключением, нежели правилом.
Оказывается, в сознании Дитриха присутствовало немало мифов, в которые он до сих пор безоговорочно верил. Так было удобно и правильно. Легче жить и работать.
Глубины души. Пучина образов, мыслей, чувств, ассоциаций, формирующих жизненную позицию, убеждения, все, что потом становиться проявлениями определенного характера.
В омут мыслей трудно смотреть. Еще труднее погрузиться туда , почувствовать, что для тебя истина, а что ложь.
Дитрих нырнул.
Ему очень быстро захотелось назад, к призрачному свету иллюзий, потому что маска кибрайкера начинала покрываться трещинами, грозя в любую секунду осыпаться, отлететь, как сброшенная кожа, обнажая нечто иное, до сих пор скрытое, неудобное, колкое, ранящее…
Он медленно повернул голову.
Почему-то он все реже возвращался к мысли, как бы выгодней продать «Иглу» и скрыться в неизвестном направлении.
– Давай переходить к конкретным действиям. - Нарушив затянувшуюся паузу, произнес Кроу. Молчать дальше становилось невыносимо, нужно было чем-то заполнить образовавшуюся в душе пустоту.
– Ты о «Луне-24»?
– Естественно. - Насупился Дитрих. - Почему ты возишься с Хьюго, а я брожу по системам фрегата, как неприкаянная душа?
– Потому что мы оба понимаем: стоит приступить к обсуждению деталей операции и пути назад уже не будет. - Ответил Вадим. - Мы либо погибнем, либо на борту «Иглы» появиться экипаж. В любом случае это не тот путь, о котором ты думал, как о приемлемой перспективе, верно?
– Отвечай за себя.
– Не злись. Атаковав тюрьму, мы уже не сможем продать «Иглу». Не сможем, как ты выразился: «разбежаться и забыть».
– Я не хочу продавать «Иглу». Можешь представить, что мне расхотелось? Я передумал.
– Ладно. - Рощин закрыл кожух на груди андроида. - Давай говорить предметно.
Очень быстро выяснилось, что при всех своих знаниях и способностях, ни Вадим, ни Дитрих не обладали достаточным опытом боевых действий в реальном космосе.
Они спорили до хрипоты, выстраивая планы и тут же развенчивая их.
– Нет, так не пойдет. Я не адмирал Воронцов. - В сердцах заявил Кроу, когда очередное моделирование боя привело к плачевному результату. Раз за разом комплексы противокосмической обороны, расположенные по периметру укрепленной базы, наносили критические повреждения атакующему их фрегату.
– Дитрих, почему нам не действовать в привычной обстановке? Мы явно уходим за рамки компетенции.
– Нам ничего не добиться своими способностями.
– Почему? Объясни?
– Потому что ты тысячу раз прав, на Луне-24 проводятся эксперименты, и те, кто ставит их, определенно понимают, что имеют дело с мнемониками. Посмотри на этих монстров! - Он указал на голографическую модель ракетно-лазерного комплекса противокосмической обороны. - Все на ручном управлении. Никакой кибернетики. Там сидят операторы. Вся охрана тюрьмы отдана под ответственность человеческого фактора.
Вадим вскинул голову.
– Человеческий фактор… Это многое решает.
– Не пойму тебя.
– Сейчас. - Рощин вновь подключился к модели, сбросил результаты неудачной атаки и вывел «Иглу» в исходную точку. - Смотри. - Он совершил движение рукой, проецируя перед собой голографическую панель управления. - Минуту.
– Что ты делаешь, если не секрет? - Саркастически осведомился Дитрих.
– Ищу аналогии. Базы данных «Иглы» содержат тысячи моделей реальных боевых действий, начиная с эпохи Первой Галактической… Давай отбросим поздний период. Начнем поиск по следующему алгоритму: «Успешные боевые действия при неравенстве сил».
– Слишком пространно.
– Посмотрим.
Через пол часа, просмотрев два десятка эпизодов событий далекого прошлого, они неожиданно нашли адекватную ситуации модель.
Снятие блокады Дабога.
Тогда, обеспечивая отступление конвоев с беженцами, против превосходящих сил объединенного флота Альянса, по сути, действовало два корабля - переоборудованный грузопассажирский лайнер «Европа» и малый ракетный крейсер «Люцифер», по своим характеристикам подходящий под параметры «Иглы».
