Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня
Карлик торопливо кивнул и, сглотнув, шагнул внутрь.
Лифт, казалось, не двигался. Гарри посмотрел под ноги, на восточной работы ковер. Почему все на Ариусе любят купаться в античной роскоши? Чазмова гора напичкана полированным деревом и сверкающим металлом. Колоссальное здание-храм. И вот теперь — никуда не едущий лифт с роскошным ковром на полу.
— Что-нибудь сломалось? — спросил он.
Джек стоял, прислонившись к стене и сунув руки в карманы черных джинсов. На его тенниске был изображен золотистый знак молнии.
— Не беспокойся, мы доберемся.
— Куда?
— Увидишь.
Дверь отворилась, и мужчина слегка поклонился.
— Добро пожаловать в мою скромную хижину.
Огромное помещение, длинное и широкое, было двухэтажным. Но оно, почему-то, не поражало так размерами, как другие места на Ариусе. И в нем царил хаос. Прямо впереди стоял пошарпанный деревянный кофейный столик, окруженный низкими кожаными диванами. По всему большому залу были расставлены другие столы, стулья и кресла. На трех стенах висели, там и сям, книжные полки, заваленные всевозможными книгами. Гарри узнал этот синдром — его собственные полки выглядели точно так же. Книги брались, прочитывались и беспорядочно ставились обратно. Это — рабочие книжные полки. Но у него самого было не так уж и много книг. У этого человека тысячи.
Несмотря на размеры помещения, оно казалось захламленным, переполненным. Каждую плоскую поверхность занимали чаши, вазы с увядшими цветами, металлические безделушки. В многочисленных пепельницах валялись груды окурков. Стены, в промежутках между полками, были украшены разнообразнейшими картинами. Одна из них привлекла внимание Гарри изображение парящей птицы. Внизу стояла подпись широким мазком кисти.
На кофейном столике лежала полусъеденная пицца. Джек плюхнулся на диван рядом с этим столом и зажег сигарету.
Великолепно, подумал Гарри. Еще один заядлый курильщик. Хорошо, если вентиляция здесь работает.
Дальняя стена представляла собой громадное окно, скрытое серыми портьерами, пропускающими рассеянный свет.
Джек заметил, что юноша смотрит на окно.
— Желаешь взглянуть? Пожалуйста. — Он шутливо приказал: — Откройтесь, говорю я вам. — Портьеры начали медленно раздвигаться.
Гарри подошел к окну и остановился пораженный.
— Что это? Где мы находимся?
— Нью-Чикаго, — ответил Джек. — Уродливый городишко. А тебе, я вижу, нравится?
Окно выглядывало с пятидесятого, по крайней мере, этажа на бесконечный город, раскинувшийся внизу. Величественные башни, уходящие в небо шпили — многие из них гораздо выше точки наблюдения Гарри. Город был построен на берегу бескрайнего серого океана, простиравшегося до горизонта. Клочья тумана плавали над тускло блестящей поверхностью. Воду рассекали корабли, оставляющие позади себя длинные следы, похожие на белые перья.
В городе наступало утро. Солнце, прятавшееся за тучами, придавало всему медный оттенок. От этого вида захватывало дух. Нью-Чикаго. Гарри обернулся.
— Великолепная голография. Стоит, наверное, целое состояние.
— Это не голография, — отозвался Джек. — Хочешь кофе?
Юноша оторопело уставился на него. Когда легкое замешательство прошло, он взглянул на остатки пиццы и почувствовал, что очень голоден.
— Да. Неплохо бы.
— А поесть чего-нибудь? Любишь пиццу?
— На завтрак?
— Точно.
— Неплохо бы и пивка…
— Пиво и пицца к завтраку? — Джек осклабился. — Гарри, мы с тобой родственные души.
Глория вышла из кухни с серебряным подносом и переставила с него на столик прекрасный, старинной работы, кофейный сервиз из столового серебра. Она явно чувствовала себя здесь как дома, даже ее обычное напряжение улетучилось. Глория чаще улыбалась, а ее зеленые глаза скорее сияли, нежели мерцали. И еще — ее, казалось, веселило поведение Чазма.
Маленький человечек неподвижно сидел на диване напротив Джека. То и дело глаза его калейдоскопически меняли цвет, причем так быстро, что невозможно было различить какой-нибудь определенный оттенок. Он старательно избегал прямо смотреть на хозяина апартаментов, который, в свою очередь, абсолютно его игнорировал.
— Голубая Гора, — объявила Глория, указывая на сервиз. — Наливайте сами.
Гарри лукаво взглянул на Джека.
— Голубая Гора? — переспросил тот. — Сорт земного кофе. Очень хороший. Выращен на Ямайке. — Он налил себе полную чашку, пригубил и довольно ухмыльнулся. — Позволяю себе маленькие слабости.
Гарри наполнил свою чашку и попробовал напиток, который поразил его тонким ароматом и богатством букета.
— Замечательный кофе.
— Приятно, что у тебя хороший вкус, — кивнул Джек. — А некоторые…
Глория положила себе сахару и сливок.
— Некоторые — безнадежные снобы, — продолжила она за него.
— Могла бы и пощадить меня. Почему ты не выпила эти помои — свою мешанину — на кухне?
— А почему ты суешь свой нос в…
Юноша внимательно прислушивался к шутливой перепалке.
— Вы хорошо знаете друг друга, верно?
— Можно и так сказать, — Глория слегка наклонила голову.
— И давно, — продолжил Гарри.
— Да, довольно давно, — усмехнулся Джек. — Даже как-то были мужем и женой, пока не опомнились.
Гарри поставил чашку на стол.
— Почему я чувствую себя участником какой-то шутки, соль которой известна всем, кроме меня?
Мужчина моргнул, а затем кивнул, как бы одобряя вопрос.
— Потому, что это почти правда. Полагаю, ты уже столкнулся со многими загадками. И все же, как думаешь, что происходит?
— Нельзя ли и мне чашечку кофе? — наконец подал голос Чазм.
Джек взглянул на него. Выражение его лица было вежливым, но коротышка отпрянул.
— Будь повнимательнее, дружище. Разговор становится интересным.
— Я думаю, что вы — недостающее звено, — медленно заговорил Гарри. Ключ, который нужен мне, чтобы соединить концы с концами. Я знаю о ящерах, кое-что о Поиске, Эрле Томасе, артефакте, но не могу сложить все это в единое целое. Что-то еще вовлечено в игру. — Он на секунду умолк. — В игру, которая и не игра вовсе. Вы — ключ, не так ли?
Хозяин допил кофе и налил себе еще чашку.
— Ключ? Интересное сравнение, Гарри. Ты продолжаешь удивлять меня. Но я отвечу на твой вопрос. Да, можно сказать, что я — ключ. Это, в конце концов, одно из моих имен.
У юноши холодок пробежал по позвоночнику.
— Вы мне расскажете?
— Ты думал, я шучу, — Джек кивнул, — но ты не прав. Добро пожаловать на небеса, Гарри. Именно здесь почти все и началось.
17
Джек пил, вздыхая при каждом глотке, словно он уже давно не пробовал кофе. Покончив со второй чашкой, он взглянул на Глорию, примостившуюся на ручке дивана.
— Продолжай, — сказала она. — Не томи парня.
Но теперь Гарри готов был немного подождать. Он прекрасно себя чувствовал в этом странном месте. Юноша допил свою чашку, и по коже рук пробежала легкая дрожь. Может, это от кофе? Напиток оказался необычайно крепким.
Джек не торопился. Закурив, он улыбнулся Гарри, и его смеющиеся серые глаза счастливо сверкнули.
— Я сделал это, — наконец сказал он. — Несколько столетий назад. Я не знал, что именно делаю, но я сделал это.
— Твой обычный стиль, — язвительно бросила Глория.
— Что же вы сделали? — спросил юноша.
Хозяин водрузил свои ноги на кофейный столик, и Гарри понял, почему дерево было так исцарапано.
— Эрла Томаса, прежде всего. Я создал его.
— Бессмыслица какая-то, — покачал головой Гарри. — Для меня, по крайней мере.
— Да. Тебе следует ознакомиться с историей.
— Так разъясните мне историю.
— Все довольно просто. Это случилось в конце Матричных Войн. Тогда я ничем определенным не занимался. Так, экспериментировал немного с некоей эзотерической теорией гравитации и наткнулся на принцип прыжков через «нору». Фактически, Эйнштейн и Разен уже давно сформулировали его. Я обращал внимание больше на технологию, нежели на физику. Ну, так вот, — я построил зонд, чтобы кое-что проверить.
Гарри заморгал. Несколькими фразами Джек поднял уйму вопросов и переписал историю заново.
— Ладно, зонд не вернулся. Я, правда, этого и ожидал, так как, согласно классическим теориям, он отправился в прошлое. И я не имел представления, как решить эту проблему, но тут в дело вступили ящеры и решили ее за меня. Они продали нам Ленту Времени.
— Да, удивительно.
— Удивительнее, чем ты думаешь. Я немедленно внедрил ее в мою конструкцию и послал другой зонд. Тайно. Угадай, что вернулось?
Гарри помотал головой.
— Не знаю.
— Артефакт, конечно же. Тот самый куб, который нарисовался на полу вашего ломбарда несколькими годами позже.
Перед глазами юноши предстала ясно нарисованная картина: человек с крысиным рыльцем, запыхавшийся и вспотевший, втаскивает куб через дверь «Золотого Шара».
