Любовь Безбах - Королевские шутки
— Боевой шурс! — гулко расхохотался владелец родового поместья. — А где ж его огнедышащая пасть?
Люди конфузливо мялись и шмыгали носами, запыхавшиеся в драке, пристыженные.
— Она прилетела на боевом шурсе, — неуверенно произнес один из них.
— Мы все летаем на шурсах, — заметил Каф. 'Экая невидаль, действительно', - фыркнула про себя гостья, вспомнив сумасшедший полет. Движением руки феодал отпустил драчунов восвояси.
— Тебе повезло. Среди них не оказалось ни одного воина. Ты — Сима, — утвердительно сказал проводник. Симе понравилось, что он не забыл ее имени.
— Я прилетела к Арине, — резковато ответила она. У нее не было причин ему доверять. Она бесцеремонно, в упор разглядывала хозяина замка (научилась у андроидов), но смутить его не удалось. 'Собственно, он не так уж и некрасив, — оценила она его внешне. — Сразу видно — мужчина. Интересно, что у него на уме'. Каф, в свою очередь, со сдержанным любопытством рассматривал незваную гостью.
— Я провожу тебя к ней.
— А не бросишь на половине дороги? — напомнила ему Сима один грешок.
Каф усмехнулся и повел ее вверх по лестнице. Серафима шла следом за ним, чуть поодаль, исключая возможное нападение. Она изучала его обнаженную спину, мускулистую, покрытую шрамами. Если этот воин нападет, спасения не будет. Каф постучал в дверь, приоткрыл ее и жестом пригласил гостью. Сима, кося настороженным глазом, заглянула в комнату, остро ощущая близость опасного человека. Но, увидев подругу, она тут же о нем забыла. Арина сидела у камина, рядом с ней примостилась девочка-подросток.
— Аришка! — вскрикнула Серафима и бросилась к подруге.
— Сима! — вскочила на ноги та.
Они радостно обнялись, Арина заплакала. Девочка, растерянно потоптавшись на месте, улизнула из комнаты. Девушки уселись на пол у камина, ежесекундно трогая друг друга, дабы удостовериться, что подруга — не привидение.
— Сима, а где остальные?
— Кто?
— С кем ты прилетела?
— Я прилетела одна, — скромно ответила Сима. — Док на Зертилии, пятого мы улетаем на Землю. Я хочу побыть с тобой вдвоем, пока нам никто не мешает.
— Здесь нам никто не помешает, — убедительно ответила Арина.
— Каф?
— Он не будет мешать. Если я попрошу, он и на выстрел к нам не подойдет. А лучше мы попросим его рассказать что-нибудь о Зертилии — из истории или о племенах. Занятные вещи он рассказывает.
У них был миллион вопросов, но Сима чувствовала себя настолько уставшей, что у нее хватило сил только добраться до топчана. Она с наслаждением растянулась, потирая гудевшие руки. За окном, затянутым новой пленкой, светился серый рассвет. 'Серенькое утро — красненький денек, — вспомнила она пословицу. — Погреюсь под солнцем всласть'.
— Вот, полюбуйся. Моя последняя работа, — Арина с гордостью показала подруге неплохо выполненный портрет на холсте.
— С каких это пор ты культуристов рисовать начала? — рассмеялась Сима.
— Сама ты культурист! — расхохоталась Арина. — Это Парсат, возлюбленный дочери Кафа. Заставила меня его рисовать. По памяти, представляешь? Хорошо, что анатомию знаю не понаслышке.
— У Кафа есть дочь?
— Ты ее видела. Она сидела рядом со мной. Помешана на любви.
— Ты изменилась, Ариш. Похорошела. Я думала, ты тут как в тюрьме, — устало промолвила Сима.
— Ты тоже изменилась. Я тебя такой еще не видела.
— Такой усталой? Ариш, я изволила прибыть верхом на боевом шурсе. Чертова бестия все силы у меня отняла.
Арина в ответ только открыла рот. В девичью робко вошла та самая девочка, которую Арина назвала дочерью Кафа. Она несла вещмешок и гитару, которые путешественница оставила во дворе.
— Как тебя зовут? — спросила Сима.
— Сиаль.
— Это моя подруга Сима, — сказала Арина.
— Что это? — спросила Сиаль, протягивая гитару. Сима села, привычно обняла любимый изгиб, проверила настройку, склонив темно-русую голову. Вид у нее был загадочный, и девушки, глядя на нее, тихонько засмеялись.
— Я поняла, Сима. Ты влюблена! — радостно сказала Арина. — А знаешь, что мне рассказывала Сиаль, когда ты вошла? Оказывается, неженатый мужчина вправе украсть приглянувшуюся незамужнюю женщину. Она становится ему невестой, но не женой. Нравится это родным невесты, не нравится — роли не играет. Пленнице дается на размышление двадцать два дня. Это достаточный срок, чтобы познакомиться друг с другом немного ближе и обоим принять решение. Невеста размышляет, стать ли ей спутницей жизни похитителя, или не стоит. Похититель тоже присматривается к невесте, у него тоже есть право подумать. Если обоюдного согласия не достигнуто, несостоявшийся жених обязан вернуть женщину домой. Понимаешь, это такой обычай. А я о нем узнала только сегодня.
— А я ссорилась из-за этого с папой, — сказала Сиаль. — Я сомневалась, что у вас, пришельцев, такие же обычаи. А он считает, что раз вы здесь, значит, обязаны жить по нашим законам.
— Любопытно, — удивилась Сима.
— Даже Сережка узнал об этом обычае раньше меня.
Сиаль продолжила:
— А когда наступают двадцатые сутки, к похитителю может прилететь огромный боевой шурс и забрать невесту. Наши люди ждали его всю ночь.
— Они его дождались, — со смехом ответила Сима. — Чуть голову мне палками не снесли.
Сиаль захохотала, а Арина снова отвесила челюсть от удивления.
— Кея сидит в своей комнате и ревет, — смеялась девочка. — Она же тебя чуть из арбалета не застрелила.
— Послушай, Сима… — промолвила 'пленница'.
— Значит, ты здесь уже двадцатые сутки, — прервала ее Сима. — Да, так и есть. Как быстро летит время! Значит, тебе осталось два дня, а потом ты должна дать ответ Кафу?
— Да, через три дня Сережка нас заберет, — по-русски, чтобы не поняла Сиаль, ответила Арина.
— А меня заберет Док, — вздохнула Серафима. — Он на мне женится, я дала согласие.
— Ну, наконец-то!
Серафима помолчала, глядя на угасающий огонь в камине. Грудь привычно сдавила тоска. Перед глазами стояло лицо Сата с запорошенными снегом ресницами, тело помнило его нетерпеливые руки. Арина помрачнела.
— Я думала, ты влюблена в Анджело Сайенса. Ну-ка, милая, рассказывай, что произошло.
— Я люблю Сата, Ариш, в том-то и беда. Я поняла это слишком поздно. Нет, я поняла это раньше, только никак не могла смириться… Я не пойму, какие у вас с Кафом отношения, — сменила тему Сима. — Нам столько всего надо друг другу рассказать, а у меня глаза слипаются, вот досада. Не успеем, не наговоримся. Так я лучше спою.
Сима пристроила гитару удобнее и тронула струны.
'Я дышу, а значит, я люблю!
Я люблю, а значит — я живу!'
— О чем она поет? — шепотом спросила завороженная Сиаль у Арины.
— О любви, о чем же еще, — усмехнулась та.
Сима отложила гитару, склонила голову на топчан и тотчас провалилась в сон.
Она проснулась ближе к вечеру, полная энергии. Мышцы болели, но к этому ей было не привыкать. Она с удовольствием сделала десятиминутную разминку и отправилась на поиски подруги. Арина в компании с дочерью Кафа 'чинила' обитателей замка, пострадавших ночью в доблестном бою. При виде 'оборотня' 'бойцы' стушевались. Воины безжалостно сыпали шутками и гоготали. Сима удержалась от замечаний, щадя самолюбие бывших неприятелей. Один из них тронул ее за руку перебинтованными пальцами.
— Научи меня так драться, — шепотом попросил он.
— Еще чего, — фыркнула Сима. В отличие от Арины, она не испытывала к ним ни малейшей жалости. И не собиралась обучать их приемам каратэ-до сётокан и дзю-до. Пусть инопланетяне додумываются до них сами.
— Сиаль, где здесь камбуз? — севшим спросонья голосом спросила Сима. — У меня в желудке вакуум. Инстинкт гонит меня в западную часть замка.
— У тебя потрясающий инстинкт, особенно когда ему помогает обоняние, — разоблачила ее подруга. — Пошли на камбуз, я познакомлю тебя с Тубой.
Девушки втроем пришли на кухню, сразу вызвавшую уважение Симы размерами, чистотой и разумным порядком.
— Красавицы, — пропела худая широкоплечая старуха с выпирающими мослами. Она бодро помешивала варево в пышущем жаром стальном котле. Жар поварихе был нипочем. — Так вот кто отделал этого хама Тартола! Поделом ему, он такой вороватый, руки бы ему поотбивала. Расскажи-ка, как тебе удалось перевернуть этого выйпета вверх ногами?
Туба, не оборачиваясь, съездила по уху нерадивого поваренка. Потом вручила помощникам закопченные котелки, чтобы те не скучали, и усадила девушек за стол. Угощение состояло из жареных черепашьих яиц, зерновых лепешек и компота.
— Мать Сиаль умерла при родах, — кудахтала Туба. — Хозяин разогнал нянек и занялся воспитанием дочери сам, ужасая женщин, жительниц нашего замка. Вырастил настоящего детеныша орха, себе под стать. Виданное ли дело — девица пятнадцати лет от роду носится верхом на самом норовистом шурсе, гикает и визжит, как воин рода тираннозавров, а клинком и арбалетом владеет не хуже любого воина? Я думала, что Сиаль одна такая, пока не увидела, как Сима одна сражается против восьмерых. Девочек надо воспитывать не так. Они должны превратиться в настоящих леди, какой была покойная Тиснея-Керч. Или как Арина. Ей и в голову не придет вскарабкаться на самую крутую скалу и прыгнуть с нее в море.
