Ерофей Трофимов - Заповедная планета
— Тогда слушай. Я недаром спрашивал тебя, что ты думаешь про возможную экспансию на планеты мягкотелых. Ты был прав, когда сказал, что нас ждёт большая война. Это так. Но избежать её мы не можем. Никак.
— Почему? — еле слышно спросил Альказ.
— Ты знаешь, что на краю нашей системы существует пятно. Эту информацию доводили всем командирам кораблей. Так вот, оно растёт. Не быстро, но неуклонно. Мы не можем узнать, что это такое и откуда взялось. Но это дело времени. Наши наблюдатели уже высчитали, как долго оно будет расти и через сколько времени пятно поглотит всю нашу систему. Так что мы просто вынуждены развязать войну, чтобы спасти хоть кого-то. В противном случае мы обречены.
— Понятно. Теперь всё стало на свои места, — вздохнул Альказ с заметным облегчением. Неизвестность и недомолвки выводили его из себя.
— И ты готов сражаться? — не унимался техножрец.
— Да. Я воин, а дело воина — воевать. Особенно когда под угрозой существования оказывается вся раса. Но что это за пятно?
— Этого мы так и не смогли узнать. Ни один корабль, отправленный к нему, так и не вернулся, — грустно покачал головой верховный.
— У меня есть одна идея, но пока я помолчу, — сказал Альказ неожиданно для себя самого.
— Что это значит? — не понял верховный.
— Я озвучу её, когда мы вернёмся из поиска. Точнее, когда изгой выполнит своё задание.
— Хочешь отправить туда его? — с интересом спросил техножрец.
— Нет. Изгой может нам ещё пригодиться.
— Может, всё-таки расскажешь?
— Не сейчас. Лучше скажите, зачем к залу совета штаба пришло так много техножрецов? Что там вообще произошло? С чего вдруг генерал набросился на меня?
— Мы шли спасать тебя. Генерал превысил пределы своих полномочий. Он знает, что ты один из претендентов на его место, и решил таким образом избавиться от конкурента.
— А что бывает с теми, кого отправляют в отставку?
— Возрастные изменения вынуждают их вести малоподвижный образ жизни, а это значит, что все ушедшие в отставку нуждаются в посторонней помощи.
— Вы говорите про ороговение кожи?
— Да. С годами наша кожа превращается в настоящий панцирь, лишающий ксеносов возможности сгибаться, менять позу или просто легко перемещаться. Это наше проклятье, и долгие годы попыток разработать средство от этой беды так и не принесли плодов. Но опытные офицеры, имеющие большой опыт сражений с самыми разными противниками, не теряют остроты мышления, и верховный управляющий вынужден был отвести под нужды отставников остров на экваторе Ксены. Тепло, много воды и мягкого песка. Уютное место для того, чтобы провести остаток жизни.
— Выходит, все рассказы про последний выход в зал чести при полном параде — это просто болтовня?
— Ну почему же? Некоторые выбирают и этот путь. Но если это опытный командир и сумевший прославить себя своими подвигами офицер, то его отговаривают от такого шага. Ведь он продолжает служить своей империи. Пусть не физически, но разумом. Знаниями, опытом. Поверь, ксеноброн, опыт — это, пожалуй, единственное, чего нельзя добыть ни хитростью, ни силой оружия, ни даже уранидами.
— Странно. Вы назвали металл так, как называют его мягкотелые. Почему?
— Наверное, потому, что в нашем языке нет точного определения этому металлу. Мы нашли название стали, меди, титану — всему тому, из чего делаем своё оружие и корабли. Но ураниды так и осталось для нас металлом. Хороший проводник, способный выдерживать воздействие практически любых агрессивных сред, и отличный материал для изготовления мерных брусков, но не более того.
— Пожалуй. До сегодняшнего дня я никогда не задавался этим вопросом, — растерянно усмехнулся Альказ. — Так мы можем отправиться на поиски, или я нахожусь под арестом?
— Не будь глупее, чем ты есть на самом деле, — презрительно фыркнул верховный. — Я не собираюсь заливать крепость кровью боеособей.
— Что вы хотите этим сказать? — не понял ксеноброн.
— То, что сказал. Твои бойцы не успокоятся, пока не получат тебя обратно. Пять выходов в открытое пространство, пять проведённых подряд операций, и за это время потеряно только десять бойцов. Могу тебя поздравить. Это своего рода подвиг. Такого не случалось вот уже четыре поколения командиров. После третьего твоего возвращения мы решили проверить, как долго продлится твоя удача, и не стали расформировывать экипаж. Это вызвало недовольство среди высшего командования, но техножрецы умеют настоять на своём.
— Выходит, мой так называемый подвиг — это всего лишь очередной ваш эксперимент? — глухо прорычал Альказ, чувствуя себя обманутым.
— Так называемый?! — откровенно удивился верховный. — Нет, друг мой. Это не так называемый, а самый настоящий подвиг командира и офицера. Уходя в поиск, ты выполнял порученные тебе задания и возвращался обратно с победой, сохранив для империи хороших бойцов.
— Откуда вообще взялась практика формировать перед каждым полётом новый экипаж?
— Странный вопрос.
— Странный?
— Для того, кто совсем недавно был обвинён в попытке бунта.
— Ах вот оно что. Выходит, очень давно кто-то так боялся бунтов, что принял решение расформировывать готовые боевые экипажи ради собственного спокойствия? На мой взгляд, это глупо.
— Не очень. Это позволяет выявить не самых умных офицеров, случайно прорвавшихся в командиры корабля. Не мне тебе рассказывать, что есть и такие. И очень часто случается, что спасавшие их помощники, уйдя раскрывают глупость и некомпетентность своих командиров в следующем полёте. Когда тех уже нет под рукой.
— Всё равно. На мой взгляд, это глупо.
— Мы ещё вернёмся к этому разговору. А теперь иди. Твои бойцы уже заждались. И помни, мы вылетим через двое стандартных суток. Постарайся использовать это время с толком.
* * *На третьи сутки после расправы над группой сектантов Кнехт, шагая следом за своим проводником, вдруг услышал гул двигателя и, резко остановившись, принялся оглядываться. Вскоре из-за деревьев показались сразу три снегохода, и специалист, бросив верёвку, шагнул на открытое пространство, поднимая руки. Он готов был броситься наперерез машинам, если они вдруг свернут, но снегоходы, взревев моторами, понеслись прямо на него.
Забыв обо всём на свете, Кнехт заорал от радости во всё горло. Но когда все три машины остановились перед ним широким полукольцом, насторожился. Что-то было не так. Зачем водителям нагружать моторы и окружать заблудшего путника? Ведь гораздо проще стоять караваном. Всё равно путник никуда не денется. А когда из снегоходов начали выскакивать огромные люди с дубинами в руках, Кнехт понял, что крепко влип.
Подбежавшие к нему бойцы пастыря, недолго думая, скрутили Кнехта по рукам и ногам и небрежно швырнули в кузов снегохода. Туда же посадили и его пленника. Специалист почувствовал, как машина круто развернулась и, набирая скорость, понеслась в сторону, обратную его цели. Освобождённый от пут сектант устроился поудобнее и, с мрачной иронией посмотрев на своего бывшего мучителя, сказал:
— Напрасно ты убил наших людей. Теперь ты узнаешь, что такое гнев пастыря.
— Это мы ещё посмотрим, — огрызнулся Кнехт, совершенно не чувствуя такой уверенности.
— А чего тут смотреть? — пожал плечами сектант. — Люди приносили в братство пищу, одежду, разные нужные вещи, а ты их убил. Значит, с тобой сделают то же самое. Но ты ещё и ел их плоть, а значит, твоё наказание должно быть во много раз сильнее.
— Откуда они узнают, что я ел их плоть? — спросил Кнехт, глядя парню в глаза.
— Я расскажу. Обманывать и скрывать что-то от пастыря нельзя. Обманувший становится помощником врага, и с ним поступают так же, как с виновным. Я не хочу умирать, — ответил парень и, замолчав, отвернулся.
Сообразив, что дело приняло очень неприятный оборот, Кнехт принялся судорожно соображать, что делать и как найти выход из положения. Но, как назло, ничего толкового на ум не приходило. Спустя несколько часов, когда специалист уже начал замерзать, снегоход вкатился в пещеру и Кнехта вытащили из кузова. Двое громил ухватили специалиста за локти и быстро потащили куда-то в глубь скального массива.
Всё так же, не развязывая, его внесли в личные покои пастыря и, швырнув на пол, оставили. Ударившись плечом и локтями, Кнехт перекатился на живот и, извернувшись, попытался рассмотреть комнату на предмет наличия в ней хозяина. Выворачивая шею до хруста в позвонках, он увидел сидящего у коммуникатора пастыря и, решившись, прохрипел:
— Может, вы прикажете развязать меня?
— Зачем? — не отрываясь от монитора, спросил тот. — Чтобы вы попытались высосать кровь и из меня?
— Это был шаг отчаяния. Отправив меня обратно, вы забыли, что в ваше поселение меня привезли без сознания: когда начался буран, я заблудился. Пищи у меня с собой не было — я мог просто умереть от голода. Поэтому, когда у меня появился шанс, я просто вынужден был пойти ва-банк, — быстро ответил Кнехт.
